– Какая красивая пара, – восхищалась Римма и делала это так искренне, что все соглашались – да, очень красивая пара. Странно, что раньше детей не познакомили, ведь столько было возможностей. Как не разглядели пару?
Когда-то Римма организовала самую первую свадьбу, «как все» – старшая дочь Заира стояла в углу, женщины сидели отдельно, тамада вел свадьбу, шли нескончаемым потоком тосты. Родственники со стороны жениха, которые приехали из самой столицы, сидели в легком ступоре.
– Все, не хочу так больше! – объявила Римма и уже следующая на выданье дочь Залина выходила замуж «весело». Римма разрешила танцевать кто как хочет и когда хочет, а не как «положено». Идею танцев до упаду местные поначалу восприняли настороженно – женщины уже поглубже вдохнули, чтобы высказать неодобрение, но развлечение всем понравилось.
Уже на второй свадьбе танцевать вышла дважды вдова Венера, мечтавшая выйти замуж в третий раз.
– Венера, поимей совесть! – кричал ей тамада Давид, приходившийся Венере племянником по первому покойному мужу. Они были ровесники, даже в одном классе в школе учились. Давид так и не смог перестроиться, когда «Венерка» вышла замуж за его дядю, скончавшегося спустя три года после счастливой свадьбы и счастливого, пусть и недолгого, брака.
– Ты и так счастливая женщина! – надрывался Давид. – У тебя было целых два мужа, зачем тебе третий? Дай другим возможность стать счастливыми хотя бы один раз!
– Давидик, я так давно не танцевала! Ты не разрешал! Почему только молодые танцуют? – умоляла его Венера. – Так хочу замуж, что за тебя бы вышла!
– Венера, уйди. Вдовы, тем более такие, как ты, не танцуют с молодыми парнями. Нужны молодые девушки. Невинные.
– Давидик! Я такая невинная, что ты даже представить себе не можешь! Мои мужья так быстро умирали, что я даже не успевала понять, что замужем. Можно я буду танцевать с молодыми?
– Хорошо, оставайся. Но запомни, я не буду вести твою третью свадьбу, даже не проси. Вот прямо сейчас перед всеми отказываюсь. Я и вторую твою свадьбу не хотел вести! Как я переживал тогда! Как я теперь переживаю! Если ты выйдешь замуж в третий раз и твой муж опять умрет – что скажут про меня? Что у меня плохой глаз?
– Давидик, угомонись, при чем тут твой глаз? Ты дальше своего носа вообще ничего не видишь! А если бы видел, то сам бы на мне женился!
– Как я могу жениться на женщине, у которой вел свадьбы? Что ты говоришь?
– Давидик, ты же был в меня влюблен в школе. Разве забыл? – заливисто хохотала Венера.
– Не позорь меня, я работаю, между прочим, а ты мне мешаешь. Мой бедный дядя был таким дураком, что на тебе женился. Бедный Тамик был таким дураком, что на тебе женился. Ты хочешь, чтобы я тоже был дураком и быстро умер?
– Очень хочу, Давидик. Пойдем, потанцуем.
– Бабушка Иза! Вы-то куда встали? Уйдите! Вам зачем замуж? – переключался Давид.
– Мне тоже с молодыми танцевать нравится. Вечно вы меня сидеть заставляете или старика какого-нибудь подсовываете. Может, я замуж хочу, – хихикала полуслепая и полуходячая бабушка Иза.
– Бабушка Иза, разве мы вам в прошлом году плохо юбилей отметили? Так хорошо отметили ваши восемьдесят пять лет, что даже в газете про это написали. Сядьте спокойно. Вам нельзя сердце нервничать и нагрузку делать! Давайте мы будем отмечать ваши юбилеи. Зачем вам свадьба?
– Давидик, зачем ты бабушку расстраиваешь? – возмущалась бабушка Иза. – Тебе что, жалко, если я немного кости разомну? Разве можно так со старшими разговаривать?
– Бабушка Иза, я вас очень уважаю. Так уважаю, что боюсь за ваши кости!
– Давидик, хватит языком чесать, лучше сам уже женись! – припечатывала тамаду бабушка Иза.
– А вот это правильно! – радовалась Венера. – На мне женись, Давидик! На мне!
– Бабушка Иза, а что скажет уважаемый дедушка Габо? – Бедный Давид подскакивал к бабушке Изе и пытался усадить ее на скамью. – Он хоть в курсе, что вы собираетесь тут… разве вы можете танцевать лезгинку? Бабушка, уйдите, пока у меня инфаркта не было! Вам все равно, а у меня репутация! Что скажут люди? Что тамада довел бабушку Изу до лезгинки и у нее приступ случился?
– Какой ты, Давидик, жадный. Весь в своего дедушку пошел. Тот тоже был жадный, – бабушка Иза вышла из круга, – а твой дедушка мог на мне жениться, если бы не был таким дураком!
Тамада обводил взглядом собравшихся женщин и снова принимался кричать:
– Детей уведите! Дети пусть отдельно танцуют!
– Давидик, ты уже бабушку Изу обидел, зачем теперь детей обижаешь? Пусть танцуют, где хотят.
– Нельзя. Вы забыли про традиции?
– Ну брось им что-нибудь, иначе они не уйдут, – советовала тетя Римма.
Давидик бросал в толпу мелкие монетки и конфеты – дети подбирали мелочь, сладости и убегали.
Римма, понаблюдав за гостями, ввела новшества. И на следующей свадьбе уже пели певцы, весь вечер играли музыканты, тосты сократились до неприличного минимума. Тамада страдал.
– Как вести ваши свадьбы, я не знаю! – кричал он.
– Ты хочешь выпить? – уточняла Римма.
– Очень хочу.
– Ты же знаешь, что, пока говорят тост, пить нельзя?
– Знаю.
– Сделай так, дорогой, чтобы ты мог выпить!
Давид пресекал затянувшиеся тосты и вел свадьбу так, что все успевали выпить и потанцевать. Римма пошла дальше и придумала, что нужно пригласить профессиональных танцоров, которые затеряются среди гостей, но в нужный момент выйдут и привлекут остальных к танцам. Идея сработала. Никто и не заподозрил в танцорах профессионалов. Но они создали атмосферу: танцевать вышла и Венера с потенциальным женихом – вдовцом из города, и бабушка Иза вместе с дедушкой Габо. Они танцевали, молодые танцоры были на подхвате. Им все так хлопали, как никому никогда не хлопали. Залина не стояла в углу, а танцевала вместе с мужем. Когда женщины набрали побольше воздуха в легкие, чтобы выразить возмущение – невеста была в европейской фате, лицо открыто, да еще и сидела рядом с мужем за общим столом, Римма кивнула музыкантам.
Залина с мужем вышли в круг и так танцевали, что самые строгие женщины – поборницы традиций расчувствовались и расплакались. Тетя Римма была первой, кто придумал традиционный «свадебный танец», без которого спустя сорок лет не обходится ни одна свадьба.
На третьей свадьбе Римма пошла еще дальше и предложила Саламу станцевать с дочерью. Тогда рыдали все. Это было настолько трогательно, что никто не посмел и слова поперек сказать. Римма плакала, когда смотрела на мужа и дочь.
Церемония похорон тоже была «принятой» раз и навсегда. Подготовка к поминкам мало отличалась от свадебной – резали бычка и барашков, пекли пироги, сладости, делали закуски, резали овощи, выкладывали зелень. Но если женщинам еще позволялся хоть какой-то выбор спутника жизни – всегда можно было договориться с возлюбленным, чтобы тебя «украли» по традициям, и тогда родным деваться было некуда, то покойникам выбора не оставляли. Три дня в родном доме, похороны на местном кладбище, памятник, посадка растений… Ни о каких кремациях, принятых в городе, в селе тогда и не слышали. Как можно сжечь человека? И что делать с пеплом? Кому тогда носить цветы на кладбище? И кому ставить памятник? И, главное, если нет тела, то кому сдавать деньги? Покойника вроде как и не существует.
Для оповещения и приглашения на торжества – поминки, свадьбы, крестины, юбилеи – нанимались мальчишки, которые за мелкое вознаграждение обходили все дворы, стучали палкой в ворота и сообщали, где состоится «мероприятие». Нам, детям, было все равно, куда бежать – везде кормили конфетами, вареной кукурузой с крупной солью, сладким хворостом и прочими вкусностями. Дети относились к свадьбам и похоронам с одинаковым энтузиазмом. На свадьбе можно было еще и монеток насобирать, которыми невесту обсыпали. Или станцевать так, что тебе под ноги денежку бросят, но это для старших девушек. Нам только мелочь доставалась. На похоронах же можно было разжиться едой про запас. Наесться так, что дышать не можешь, что с нами случалось редко. Мы бегали вечно полуголодные, а запасы делили на всю компанию – устраивали вечерний костер, шли в поход, бегали на речку и делились добытым провиантом на всех.
У нас даже был спор – кто соберет больше денег на свадьбе. Я танцевала в народном ансамбле, однако боялась выходить в круг. Но как раз на свадьбе младшей дочери дяди Салама я стала «чемпионом» – собрала больше всех денег. Начиналось все как обычно – тетя Римма сделала знак Давиду, и тот объявил «танцы». Земфира вышла танцевать с мужем, но вдруг появился мужчина, который оттеснил Казика и занял его место. Мужчина был облачен в традиционный мужской костюм. На ногах – специальные сапоги.
Если в русском балете на пальцах танцуют женские партии, то в осетинском народном танце на пальцы, точнее, на плюсну становятся мужчины. Это не просто тяжело, а дико тяжело. Выстоять хотя бы две минуты на плюсне – невозможно больно. Пройти в круге – немыслимо. Специальные сапоги, накладки в сапогах не спасают от боли. Поэтому все танцоры-мужчины считаются чуть ли не гениями. Их больные, изуродованные ноги дарят зрителям возможность увидеть чудо. В центр двора вышел мужчина, который умел танцевать на плюснах. Как бы это объяснить? Нужно встать так, чтобы подвернуть все пальцы внутрь. И идти на этих пальцах. Долго. Поворачиваться, прыгать и снова вставать на согнутые к стопе пальцы.
Мужчина отстранил Казика – тот и сам быстро ретировался. Потом профессиональный танцор вытащил из толпы меня и заставил танцевать. Да, у меня были высокие полупальцы (женщины встают в танце на полупальцы, и чем они выше, тем лучше), но считались плохими руки – локти я вечно держала напряженными и не могла ими изобразить крыло птицы. Но тот мужчина, который повел меня в танце, что-то сделал, и мои руки стали крыльями, я опустила плечи и поплыла по кругу. Гости стали так аплодировать, как будто мы исполнили опасный цирковой трюк. Я увидела, как мне под ноги бросают не монетки, а купюры. Танцор вел меня, девчушку, в танце, и я вспомнила все движения – отходила, кружилась на месте. Музыканты продолжали играть. Сил у меня уже не осталось. Но я продолжала идти. Вдруг мужчина позволил мне застыть на месте и хлопать в ладоши – так начиналась мужская сольная партия. Партнерша отходит и хлопает, едва обозначая жест, а мужчина или делает прыжки, или сложные пируэты. Так вот, мой партнер крутился на месте и приземлялся на колени, потом вскакивал и снова делал пируэт, приземляясь на колени. И снова, и снова. Это было похоже на фуэте, которое делает балерина. В самом конце, приземлившись в последний раз на колени, мужчина сорвал с себя папаху. Все гости застыли. Музыканты оборвались на полуфразе. Вся свадьба замерла, тишина стояла гробовая. Танцором оказалась моя мама. Тетя Римма начала аплодировать первой. И все остальные гости устроили нам с мамой овацию. Нам набросали столько денег, что у меня не хватало рук, чтобы их собрать.