Впрочем, находились люди, которые бабушку не слушали и от которых она все-таки могла принять подарок. Одним из них был Эдик – еще один бабушкин однополчанин, работавший то ли главным технологом, то ли еще кем на Кизлярском коньячном заводе. Бабушке он всегда отправлял продукцию этого предприятия – в основном ящиками, прекрасно зная, что она коньяк не пьет. Бабушка принимала подарок, поскольку бутылка коньяка считалась очень ценной взяткой, которая при этом и взяткой-то не считалась. Коньяк бабушка или передаривала, если вдруг требовался кирпич для крыши редакции, или отдавала даром – если в селе играли свадьбу или собирали людей на поминки. С бутылкой коньяка она ездила в гор– или райсовет, чтобы решить насущные проблемы села – выделение пособий многодетным семьям, оформление пенсии для бабушки Терезы, у которой даже паспорта никогда не имелось. Ремонт, комбикорм, новый трактор, машина для больницы, лекарства. Коньяк был очень нужной валютой.
Однажды по случаю праздника Эдик отправил бабушке традиционную посылку, которую опять же по давно сложившейся традиции доставляла на поезде проводница Эльвира. Бабушка встречала «посылку» на вокзале. В тот раз она отправила на вокзал Эльбруса. Потом уже Варжетхан, которая совершенно случайно оказалась на станции (кто бы поверил, что случайно), рассказывала, что сначала из поезда выскочила Эльвира, которая не могла говорить, а только размахивала руками и охала. А потом не мог говорить Эльбрус, когда увидел, на что именно указывает проводница.
Эдик в тот раз передал бабушке не ящик коньяка, как обычно, а бочонок. Такой здоровенный бочонок. Очень редкого и ценного коньяка, какой-то там выдержки. Эльбрус понял, что ни за что в одиночку этот бочонок с места не сдвинет. А Эльвира понимала, что поезд стоит на станции три минуты и за это время никто бочонок с места не сдвинет. И что было делать – непонятно.
Пока Эльбрус по всей станции собирал молодых парней себе в помощь, Эльвира дернула стоп-кран. На станции в результате собрались начальник вокзала, вся милиция и еще толпа народу. Эльбрус руководил выгрузкой бочонка, который не смогли поднять трое парней, а смогли только пятеро, Эльвира же объясняла, что дернула стоп-кран, потому что нужно передать подарок для главного редактора газеты. И только главный редактор не знала о происшествии – бабушка была в городе по редакционным делам.
Бочонок, как сказала Эльвира, передавая пожелания Эдика, должны преподнести точно в день праздника Первомая. Не раньше. Он придумал такой сюрприз. Поскольку Эдика все в селе любили и уважали, его коньяк успели попробовать и в милиции, и на станции, и в больнице, и даже воспитательницы в детском саду. На милицейском мотоцикле с коляской, непосредственно в коляске доставили бочонок с коньяком в редакцию, где его поставили в дальнюю кладовку, чтобы бабушка не обрадовалась раньше времени. И все, естественно, охали и ахали – какой подарок, какой ценный коньяк, да не напиток, а нектар. И никто такой никогда не пробовал, даже не нюхал.
Всю следующую неделю все жители села старались невзначай пройти мимо здания редакции. Все сотрудники ходили веселые и довольные. Да все село было таким веселым и довольным, как никогда раньше. Вернувшаяся из города бабушка обрадовалась переменам – наконец, никаких проблем. Наконец, жители ходят по улицам и улыбаются. Женщины устроили стихийные танцы на площади перед Домом культуры. А мужчины занялись ангаром, выбросив уж совсем никому не нужные вещи, расчистив большую площадь под бабушкин «музей».
Бабушка умилялась – как же хорошо, что все хорошо. В редакции тоже дела шли успешно – Роман написал блестящий репортаж. Алик вдруг проявил инициативу и снял живописные окрестности дальнего села, которое считалось заброшенным, но там оставались жители – четыре семьи, и бабушка только собиралась писать об этом репортаж. Даже моя мама написала удивительно лиричный текст про местное кукурузное поле. Гусь Руслан стал совсем ласковым и просился к бабушке «на ручки».
– Что происходит? – спросила бабушка у Варжетхан, когда та пришла к ней в палисадник за своими травами. – Ты заметила? Ни одного скандала за неделю. Это погода так действует?
– Это коньяк так действует, а не погода, – ответила Варжетхан, выкапывая коренья лечебных трав.
– Какой коньяк? – не поняла бабушка.
– Какой? Твой. Эдик постарался. Так ты что, ничего до сих пор не знаешь?
– Рассказывай, – тут же нахмурилась бабушка.
Варжетхан пришлось рассказать про стоп-кран, повлекший за собой задержку поездов дальнего следования, про бочонок коньяка, который хранился в кладовой редакции и к которому успело приложиться, как к святому источнику, чуть ли не все село. Альбина как главный дегустатор отметила, что коньяк отменный. Алик подтвердил. Старейшины тоже подтвердили.
Бабушка ворвалась в редакцию и пошла в кладовку. Она открыла кран бочонка и подставила бокал – из бочонка упало буквально три капли.
– Они что, всю бочку выхлебали? – удивилась бабушка.
– Нет, не они одни. Всем селом помогали, – ответила Варжетхан. – Если хочешь попробовать, наклони.
Варжетхан наклонила бочку и выцедила в бокал граммов пятьдесят.
– Гадость какая, – ответила бабушка.
– Гадость не гадость, а я сделала несколько настоек на этом коньяке. Ты знаешь, что коньяк расширяет сосуды и снимает токсикоз?
– Что?
– Я говорю, что, когда токсикоз сильный у женщины во время беременности и ничего не помогает, этот коньяк может помочь. Можно дышать и пить. И внутрь, и наружно. Я уже опробовала настойку на Лале – жене Азика, дочке Жорика. Она, бедная, уже зеленая ходила и похудела сильно. Я уже не знала, что с ней делать, а тут этот коньяк. Очень помог. Если ты допивать не будешь, я солью из бочки остатки, хорошо? Исключительно в лечебных целях.
Бабушка кивнула. Варжетхан призвала на помощь Романа и Эльбруса, они в четыре руки опустошили бочку окончательно.
Бабушка все-таки устроила скандал и запретила приносить ЕЕ подарки в редакцию, пусть даже они будут ценными, в бочке, в ящике, в коробке. Все подарки нести в ее дом. Без разговоров. Без обсуждений.
– Можно я бочку заберу? – попросила Варжетхан.
– Зачем тебе? – уточнила бабушка.
– Пока не знаю.
– Тогда не дам. Я бочку себе заберу. Можно мне от моего подарка хоть бочка останется? – обиженно сказала бабушка.
– И тебе-то она зачем?
– Огурцы засолю. Или капусту.
– Ох, лучше бы ты коньяк пила. Какие огурцы? Где ты и где огурцы?
– Вот засолю, тогда узнаешь.
– Лучше Альбине бочку отдай, ей нужнее.
– Нет. Это мой подарок! – обиделась бабушка и заставила Эльбруса тащить бочку к ней во двор.
Бабушка приспособила эту огромную бочку не под огурцы, а под малосольную капусту. Соседки пытались ей помочь, но бабушка решила засолить капусту самостоятельно назло всем. Сама резала кочаны и морковку. Ругалась, но резала. Варжетхан с Альбиной очень переживали за настроение своей подруги, поэтому тайно пытались исправить то, что натворила бабушка. Пока Варжетхан занимала бабушку разговорами, Альбина резала капусту помельче, досыпала соль и специи, доливала уксус, дорезала морковку. Капуста получилась знатная, очень вкусная. Бабушка гордилась продуктом, произведенным самостоятельно, без всякой помощи.
Капуста, правда, несмотря на все ухищрения Альбины, отдавала коньяком. Вы когда-нибудь пробовали малосольную капусту с привкусом коньяка? А я ею питалась всю зиму. И вся редакция покорно ела – бабушка этой капустой все село кормила, включая гуся Русика, который уже так растолстел и так болел печенью, что ходить не мог.
– Хватит издеваться над птицей, – упрашивала бабушку Альбина, – давай его уже зарежем.
– Он умрет своей смертью, – отвечала бабушка.
– Он умрет от неизлечимого обжорства. У него инфаркт будет, прямо над едой. У меня уже инфаркт будет, если я еще раз этого гуся увижу. Это не гусь, а чудовище какое-то. Он же ходить не может, такой толстый. Нет, он не умрет от инфаркта – у него сердца нет, один желудок остался. И печень. Варжетхан говорила, что увеличенная печень – это плохо. Очень вредно. Он ведь ест то, чем гуси питаться не должны.
– Зато у него настроение хорошее. Таким ласковым становится, когда поест.
Руслан чувствовал приближение смерти в лице Альбины и старался наесться впрок. Он ел малосольную капусту, заедал остатками пирожных, не брезговал пирогами. От комбикорма воротил морду. Ел виноград и помидоры, огурцы и вишню. Будто в последний раз. Русик даже от мяса не отказывался. А когда на мясо претендовали кошки или собаки, растопыривал крылья и шипел.
После случая с бочкой бабушкины подарки переправлялись ей на Энгельса, как она и велела. Она опять страдала – то банки с компотом кто-то передаст без указания имени и адреса отправителя, то торт праздничный, трехъярусный, в цветах и цветочках. Раньше все эти подарки доставлялись в редакцию, где или съедались, или раздавались соседям. Бабушка не знала, как разрезать торт, чтобы отправить его по соседям.
Еще один бабушкин друг, тоже поздравлял со всеми праздниками. Люсик. Люсьен. Он не был осетином, зато имел степень кандидата сельскохозяйственных наук, а в Северной Осетии оказался из-за бабушки. Она рассказывала, что Люсик хотел пойти служить на войну, пытался вступить в армию добровольцем, но его так и не взяли: он был инвалидом детства – ходил, загребая ногами. Перекатывался с одного бока на другой, подтаскивал ноги, ему было тяжело и больно, но он терпел. И ходил быстрее здоровых людей. Бабушка была знакома с его матерью. Они учились в одной школе, сидели за одной партой. Мария – коренная москвичка, оттуда уходила на войну, военным корреспондентом, но назад в столицу не вернулась. Осталась жить в селе, которое стала считать родным.
Мать Люсика была еврейкой, а его отца арестовали и расстреляли еще до войны, в конце тридцатых годов. Мать забрали почти сразу же как жену врага народа. Она умерла, не дождавшись приговора. Люсика отправили в детский дом – если у ребенка и были родственники, то они давно отказались от родства.