– Первый раз в жизни – и, видит Бог, последний – меня потянуло ухлестывать за кухаркой! – с жаром заверил он. – Надо же было так осрамиться!
– Не говорите глупостей, – ответила я. – Еще одно слово – и я напишу полный отчет о том происшествии, чтобы вклеить его в свой альбом. Но если вы больше не будете об этом переживать, то я – тем более. Вы же не сказали ничего оскорбительного; я даже была польщена.
Я сидела на приподнятом краю кушетки, а он всей своей массой непринужденно облокачивался на рояль. Видела бы меня сейчас бабушка – на меня обрушилась бы нотация о неподобающих манерах.
– Чем сегодня занят ваш дядюшка? – осведомился он.
– Ничем не занят. Вчера он поехал в Гул-Гул для заседания в суде присяжных, вернется сегодня к вечеру и привезет с собой судью. Поэтому я так тщательно одета, – ответила я.
– Боже милостивый! У меня нынче даже мыслей не было насчет суда – присяжным меня не вызывали, и каким-то чудом я не возбуждал никакого дела против китайцев. Я собирался остаться на ужин, но не смогу, если здесь будет присутствовать его честь.
– Почему же? Вы ведь не боитесь судью Фоссита, правда? Он очень непритязательный старикан.
– Как я в таком виде сяду за один стол с судьей?! – Он окинул взглядом свой костюм для верховой езды.
– Это не важно – он подслеповат. Я договорюсь, чтобы вам отвели место в другом конце стола, и возьму вас под крыло. Мужчины не обращают внимания, кто как одет. Если бы не ваш рост, мой дядя или Фрэнк Хоуден могли бы вас выручить.
– Думаете, я выдержу проверку?
– Разумеется; а когда я вас почищу, вы вообще будете сверкать, как новенький пенни.
– Да я уже почистился, – сказал он.
– Почистились! – передразнила я. – У вас на плече клякса грязи. Не думайте, что справитесь сами, – вы же всего-навсего мужчина, а мужчины – самый никчемный, самый бесполезный народ, самые неуклюжие живые существа на свете. Им бы только курить да сквернословить.
Я принесла платяную щетку.
– Вам придется залезть на стол, чтобы до меня дотянуться, – сказал он, снисходительно и насмешливо глядя на меня сверху вниз.
– Если вы собираетесь и дальше дерзить, можете ходить неряхой. – Я отбросила щетку в угол.
Погода выдалась благодатная, и я предложила ему выйти в сад. Он накинул мне на грудь свой шейный платок, говоря, что я могу простудиться, но эта услуга была с презрением отвергнута.
Когда мы оказались в беседке, увитой глицинией, банксией и розами сорта «Марешаль Ниель», я сделала для него бутоньерку.
На дороге остановился конный путник; он спешился, набросил уздечку на кол садовой ограды и зашел к нам, в надежде купить каравай хлеба.
Вскочив с места, я напугала лошадь, которая отпрянула и вырвала из забора кол вместе с уздечкой. Я побежала за молотком, чтобы ликвидировать нанесенный ущерб. Мистер Бичем бросился ловить лошадь, а я пыталась закрепить штакетник гвоздем. Из этой затеи ничего не вышло: я только отбила себе пальцы. Мистер Бичем забрал у меня молоток, двумя прицельными ударами восстановил забор и со смехом сказал:
– Вы хотели забить гвоздь! Не стоило думать, что вы справитесь самостоятельно. Вы же всего-навсего девушка. Девушки – самые беспомощные, самые бесполезные, самые докучливые людишки на свете. Единственное, на что они способны, – это изводить и терзать мужчин.
Я поневоле рассмеялась.
Тут до нас долетел голос дяди Джей-Джея, и мистер Бичем поспешил на задний двор, оставив меня у парадного входа.
– Знаешь, тетушка, мы прекрасно поладили! Он мне ничуть не досаждал. Можно подумать, мы вместе выросли, – воскликнула я.
– Ты его разговорила?
– Еще как.
– Серьезно? – Она удивилась.
Потом, оглядываясь на этот эпизод, я вынуждена была признать, что все разговоры вела сама, а молодой Бичем только внимал; более того, я распознала в нем самого молчаливого мужчину, какого только видела своими глазами или знала понаслышке.
Вопреки ожиданиям, дядя Джей-Джей приехал без судьи, и у меня отпала необходимость брать под крыло Гарольда Бичема. Бабушка приветствовала его очень сердечно: «Гарольд, мальчик мой». Он ходил у нее в любимчиках. Вместе с дядей Джулиусом она монополизировала его на весь вечер. В гостиной велись оживленные беседы о транспортировке овец, о неблагоприятном прогнозе на следующий сезон, о состоянии травы в треугольнике, который образуют Ли-Спринг, Бимбалонг и несколько других выпасов, и о положении на лондонском шерстяном рынке. Ничто из этого меня не интересовало, и я углубилась в книгу, лишь изредка выныривая на поверхность, чтобы улыбнуться мистеру Бичему.
Он приехал в Каддагат забрать пару бычков, которые были на откорме в бабушкином дворовом выгоне. Наутро дядюшка помог ему их вывести. Когда они выходили на дорогу, я стояла на клумбе с фиалками в заросшем уголке сада, где плетистые розы тянулись целоваться с сиренью, спирея склонялась к желтофиоли, а над всем этим высились, как часовые, два караджонга[31]. Гарольд Бичем спешился, перегнулся через ограду и помедлил рядом со мной, оставив бычков под присмотром дяди Джей-Джея. Дядя выходил из себя. Женщины, утверждал он, это проклятье общества и погибель всех мужчин; но он всегда считал Гарольда слишком здравомыслящим, чтобы пренебрегать делами и стоять с глупой ухмылкой перед пигалицей в коротких юбках и с косичкой. Он затруднялся сказать, который из тех двоих более страдает идиотизмом.
На Гарольда его ворчанье нисколько не действовало.
– Это похвала нам обоим, – заметил он, лениво перекидывая ногу через свою высокую лошадь и улыбаясь приятно спокойной улыбкой, открывавшей два ряда великолепных зубов, чья белизна не поддавалась ни табаку, ни пиву.
Приподняв мягкую шляпу с зеленой защитной сеткой от мух, он пустил жеребца в галоп. Провожая его глазами, я размышляла, способно ли хоть что-нибудь вывести его из состояния безмятежности, и желала попробовать себя в этом деле. Он выглядел слишком крупным и уравновешенным, чтобы поддаваться таким чувствам, как ярость, тревога, ревность и даже любовь. Вернувшись в дом, я устроила тете Элен форменный допрос с пристрастием по поводу Гарольда Бичема.
Вопрос. Тетушка, сколько лет Гарольду Бичему?
Ответ. В минувшем декабре исполнилось двадцать пять.
В. У него когда-нибудь были братья или сестры?
О. Нет. Его мать умерла, дав ему жизнь.
В. А отец его давно умер?
О. Когда Гарольд еще только ползал.
В. Кто же его воспитал?
О. Тетушки.
В. Он всегда так мало говорит?
О. Обычно еще меньше.
В. А правда, что он очень богат?
О. Если он продержится в ближайшие сезоны, то тягаться с ним сможет один лишь Тайсон[32].
В. Это красивое место – Полтинные Дюны?
О. Еще какое; можно сказать, местная достопримечательность.
В. Он часто приезжает в Каддагат?
О. Да, частенько.
В. Почему волосы у него совсем черные, а усы светлые?
О. Чтобы это выяснить, надо изучать химию. Я тебе ничего путного не скажу, это точно.
В. А ему?..
– Хватит, Сибилла, – рассмеялась тетушка, – что за подозрительный интерес к этому загорелому великану? Разве я не говорила, что он пользовался моментом, когда привозил тебе яблоки?
– Да что ты в самом деле, тетушка, я только потому задаю вопросы, что…
– Прекрасно понимаю: потому что потому. Потому что ты девушка, а перед обаянием Гарри еще ни одна девушка не устояла. Если ты не хочешь покориться судьбе, берегись искры, чтобы потом не бояться костра. Это тебе единственный мой совет.
Дело было в четверг, а в воскресенье Гарольд Бичем объявился вновь и гостил в Каддагате с трех часов пополудни до девяти. Дядя Джулиус и Фрэнк Хоуден отсутствовали. Погода резко повернула к зиме, и мы развели огонь. Гарольд неотлучно сидел у камина и через равные промежутки времени вставлял «да» или «нет» в беглый деловой разговор с бабушкой, но ко мне не обратился ни разу, если не считать «Добрый день, мисс Мелвин» по приезде и «Доброй ночи, мисс Мелвин» перед отъездом.
Я неотрывно наблюдала за ним весь вечер. Трудно сказать, каковы были его мысли и чувства: он держал их при себе. Был устрашающе и подкупающе спокоен. И все же в его молчании присутствовал интеллект, а не безмозглый сырой туман, который душит любую компанию; не было в нем ни угрюмости, ни мечтаний.
Глава четырнадцатая. Главным образом письма
Каддагат, 29 сентября 1896
Моя дорогая Герти,
начинала уже восемь раз, если не больше, но меня постоянно что-то отвлекает, и предыдущие семь писем я так и не закончила. Но это завершу непременно, и сам апостол Петр меня не остановит. Все отвлекающие моменты буду отмечать в скобках. (Прохожий только что попросил у меня розочку. Пришлось встать и выполнить его просьбу.) У меня все замечательно. (Другой незнакомец хотел узнать дорогу к Сомингли-Гэп, и я его сейчас проинструктировала.) Бабушка необыкновенно добра. Ты не поверишь. Она постоянно мне что-то дарит и всюду берет меня с собой. Тетя – просто ангел. Жаль, что ты не слышишь здешнего рояля. Он изумителен. Мне надо прочитать десятки газет и книг. Дядюшка – милый старичок. Знала бы ты, как он временами бушует и бранится, когда входит в раж. Смех да и только! Каждый раз привозит мне из города леденцы, перчатки, ленты или что-нибудь еще. (Вот приехали два индуса-лоточника, пойду смотреть их товары. На прошлой неделе здесь побывало девятнадцать лоточников. Я сижу за столом на веранде, в скваттерском кресле, а дорога идет вдоль нашего цветника. Потому-то я и вижу всех путников.) Был ли у вас на этой неделе дождь? Все местные жители страшно переживают по поводу засухи. Видели бы они Гоулберн – вот тогда бы поняли, что такое засуха. Даже не представляю, что бы они тут устроили. Здесь духотища, но все говорят, что конские выпасы вокруг дома – это настоящий оазис. Понимаешь, тут действует отличная система орошения. Дядя нанял множество работников. Они прокопали канавки между ручьями по обе стороны от дома. Время от времени из них пускают воду во фруктовые сады и на сотню акров конских выпасов у дома. Трава на них – по надкопытье и выше. В огороде полно ревеня и скороспелых овощей. По словам бабушки, можно ждать богатого урожая фруктов, а цветник – просто мечта! По мне, в целом мире нет места лучше. Десятки просителей осаждают бабушку, чтобы она пустила их лошадей к нам на выпас… Особенно настойчивы стригали, вот прямо сейчас им отказали, и они толпами расходятся по домам, но она продолжает держать оборону: трава для ее собственной скотины требуется. Для охраны участка дяде пришлось нанять лишние руки, иначе ночью всю проволочную изгородь перережут и запустят своих лошадей. (Кто-то спрашивает бабушку – по виду, торговый агент. Бегу ее искать.) Здесь не до скуки. Считай, каждый вечер к нам валом валят агенты или всякие путешественники – за сутки иногда приходит целая дюжина.