Герти уехала от нас в октябре тысяча восемьсот девяносто седьмого года; начиная с января тысяча восемьсот девяносто восьмого все письма из Каддагата были полны добрыми вестями о восстановлении Гарольда Бичема в Полтинных Дюнах на прежних позициях.
Из бабушкиных писем я узнала, что какая-то давняя возлюбленная Гарольдова отца завещала несметные богатства сыну своего утраченного предмета обожания. Богатство это было главным образом в ценных бумагах, а потому не могло сразу перейти в руки Гарольда, но зато уже сейчас он без труда получал банковские ссуды и первым делом выкупил Полтинные Дюны.
Мне такой поворот событий и не снился. Правда, я часто повторяла, что будь Гарольд книжным персонажем, а не человеком из плоти и крови, то в нужный момент у него скончался бы некий родственник и восстановил бы его в прежнем статусе, но сейчас эта совершенно непредвиденная случайность могла затронуть мою собственную судьбу; и каковы же были мои чувства по этому поводу?
Думаю, я не до конца сознавала нехватку той любви к Гарольду Бичему, какая подобает будущей жене, покуда меня не захлестнуло облегчение от вестей о его возвращении в лоно фортуны.
Ему привалило богатство; теперь я ему не нужна; это отменяет все данные ему мной обязательства – я свободна. Да он и сам больше не захочет со мной связываться. У него есть возможность выбрать красоту и достоинство; у него даже есть возможность купить себе принцессу, если того потребуют его амбиции.
В одном из писем от Герти говорилось:
Этот мистер Бичем, о котором ты мне так много рассказывала, вернулся жить в Полтинные. Туда же перевез своих тетушек. Все вышли их встречать, началась большая суматоха. Тетя Элен говорит, что он (м-р Б.) очень консервативен – восстановил все по прежнему образцу. По-моему, он сейчас богат, как никогда. Все посмеиваются над его удачей. На прошлой неделе заезжал к нам два раза, был и сегодня – вот только уехал. Он очень замкнутый. Не понимаю, что ты нашла в нем замечательного. Медлительный какой-то, его разговорить – целое дело, но очень добрый, мне нравится. Похоже, он тебя хорошо помнит и часто говорит, что ты была настоящим сорванцом, а уж верхом скакала – сам черт не догонит.
Я написала владельцу Полтинных, чтобы уточнить, верны ли дошедшие до меня слухи о его везении; ответ пришел с обратной почтой:
Моя дорогая малышка Сиб,
да, к счастью, все это правда. Старушка оставила мне почти миллион. Это похоже на волшебную сказку, и теперь я буду особенно ценить этот подарок судьбы. Написал бы раньше, но ты же помнишь наш уговор: я просто жду, чтобы немного наладились дела, и уж тогда незамедлительно отправлюсь в путь, чтобы заполучить тебя во плоти, поскольку теперь нам не придется выжидать более пары месяцев, если ты не передумала. Я сбиваюсь с ног. Не так-то просто вернуть дела в прежнее русло; мне даже думается, что все происходящее слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я не раз видел Герти и считаю, что твои описания сестры ничуть не преувеличены. Никаких приветов не передаю, иначе не смогу остановиться и на почте будет затор из-за небывалой загруженности, – чего доброго, с меня еще взыщут пеню. Собирай свои вещички и имущество – через пару недель приеду и заберу тебя к себе.
Преданный тебе
Сложив письмо пополам, я бросила его в кухонный очаг.
Гарольд не шутил, я это знала. У него был твердый характер, и, решив на мне жениться, он ни на миг не станет помышлять об ином; но я увидела то, чего не видел он сам: скорее всего, он устал от меня и очарован красотой Герти.
Этот разлад стал для меня сильным ударом, и письмо, которое я написала в ответ, было не из приятных. Оно гласило:
Г. А. Бичему, эсквайру
Усадьба Полтинные Дюны,
Гул-Гул, Новый Южный Уэльс
Сэр,
Ваше благоволение оценено по достоинству. От души радуюсь Вашей удаче и верю, что впереди у Вас долгая жизнь и доброе здравие, чтобы ею наслаждаться. Ни на минуту не допускайте мысли, что Вы связаны какими-либо обязательствами по отношению ко мне, ибо Вы совершенно свободны. Выбирайте ту, которая более соответствует Вашим вкусам и чувствам.
С наилучшими пожеланиями,
искренне Ваша
Когда я запечатала и надписала конверт, Гарольд Бичем уже был от меня невероятно далеко. Менее двух лет назад я знала все черточки и выражения его лица, все контуры его мощной фигуры, все интонации звучной, рафинированной речи, но теперь он казался тенью прошлого.
От него пришел ответ. Что я имела в виду? Это была шутка – в духе моих старых издевательских привычек? Не затруднит ли меня объясниться немедленно? Увидеться мы сможем не ранее чем через две недели.
Я разъяснила, причем очень скупо, что имела в виду, и получила в ответ столь же краткое письмо в духе моего собственного:
Уважаемая мисс Мелвин,
сожалею о Вашем решении, но считаю, что мужчине не к лицу навязываться ни одной даме, а уж тем более Вам.
Ваш искренний друг
Уточнения причин он не требовал, но принял мое решение безоговорочно. Я перечитывала его слова – и он становился для меня все ближе, как в давно минувшие дни.
Стоило мне закрыть глаза, как перед моим мысленным взором возник старый, запущенный фруктовый сад, тянувшийся вдоль одного из великих скотоперегонных путей между Ривериной и Монаро. Великолепный день томно улыбался на прощание изобилию цветов и плодов, как спелых, так и созревающих. По воздуху плыли запахи домашней скотины и оживленные крики теннисистов. Я чувствовала бешеное сердцебиение Гарольда, его дыхание, обжигающее мне лоб, и хриплый от ярости голос у моего уха. Мне виделось, как при написании этого письма четко очерченные мужские губы сжимаются в угрюмую линию, – так было на моем дне рождения, когда я лаской вернула Гарольду привычное мягкое выражение лица; но в этот раз меня рядом не было. Он разозлится, но совсем ненадолго: не может же мужчина с таким положением и характером затаить досаду на женщину, барышню, девочку – такую слабую и ничтожную, как я! Потом, когда мы встретимся по прошествии многих лет, он уже будет чьим-то верным и любящим мужем; вероятно, он немного смутится, но я сумею его расшевелить; тогда мы вместе посмеемся над тем временем, которое он назовет глупой порой нашей юности, и проникнется ко мне братской симпатией. Да, именно так и будет. Крошечная записка обуглилась в пламени.
Ну, довольно о моей романтической любовной истории! Она развеялась, как дым, подобно всем моим другим мечтам.
Наверное, я только тогда полностью осознала, насколько близка была к влюбленности в Гарольда Бичема, когда с ощущением утраты держала в руках его прощальное послание. Что-то важное ушло из моей жизни, в которой было так мало важного, что любая потеря отзывалась щемящей болью.
Одно из величайших сердечных сокровищ – осознание того, что под небом есть человек, которому необходимо наше существование, – этот человек становится неотъемлемой частью нашей жизни, как и мы – неотъемлемой частью его, где с нашей кончиной хотя бы на день-другой образуется пустота. А кто может стать таким человеком, как не муж или жена? У родителей есть другие дети – наши братья и сестры, которые сами, как и наши друзья, вступают в брак и живут отдельно, но муж – это совсем другое. А я отбросила этот шанс, но в последующие дни поняла, что поступила мудро.
Герти писала:
Гарольд Бичем (он требует, чтобы я называла его Гарри) на прошлой неделе привез меня в Полтинные, и это был чудесный день.
И еще:
Гарри сказал, что я самая красивая девочка, не только в Каддагате, но вообще, и подарил мне такой чудесный браслет. Жаль, не могу тебе его показать.
Или вот это:
Вчера мы все были в церкви.
Гарри ехал со мной. Через месяц в Вайамбите будет очень шикарный бал, и Гарри говорит, что я должна оставить едва ли не все танцы для него. На той неделе Фрэнк Хоуден отплыл в Англию. У нас новый джекеру. На лицо симпатичнее Фрэнка, но мне не очень нравится.
Эти признания подтверждались адресованными моей матери письмами от бабушки и тети Элен. Бабушка отмечала:
Гарри Бичем, похоже, всерьез увлечен Герти. Думаю, оно и неплохо, ведь он сказочно богат и вдобавок вполне постоянен. Поговаривают, что с ним по причине его нрава не уживется ни одна женщина, но он всегда ходил у меня в любимчиках, да и потом – нельзя ведь ожидать, чтобы мужчина был начисто лишен недостатков.
Тетя Элен писала:
Не удивляйтесь, если к вам вскоре наведается молодой Бичем, дабы «испросить отцовского согласия». Он проводит у нас массу времени и уже спрашивает, как лучше добраться до Поссумова Лога. Вы его помните? Кажется, вы с ним здесь не сталкивались. Это достойный уважения, обаятельный молодой мужчина; думаю, он будет хорошим мужем, если его не испортит богатство. Они с Герти составляют разительный контраст.
Иногда, читая подобные сентенции, я сжималась от горечи. Любовь, повторяла я, недолговечна; но жизненный опыт подсказывал, что она предназначена для обаятельных и привлекательных, а не для меня. В мире любви мне суждено оставаться неприкаянной странницей до скончания века, чужой среди родных.
Но не только это внушало мне тревогу. Хорас покинул отчий дом. По его словам, ему «надоела жизнь под пятой старика, слишком нудная, которая уже вот где». Его дядя, Джордж Мелвин, старший брат отца, который так часто и любезно давал нам коров, предложил взять парнишку к себе, и отец согласился его отпустить. У Джорджа Мелвина была большая ферма в пригороде, большая машинка для стрижки овец и много чего еще. И вот, окрыленный своими шестнадцатилетними надеждами, Хорас в предрассветный весенний час вскочил в седло, прихватив скудные пожитки. Лошадь решительно ступила на дорогу длиной в целую неделю, а всадник решительно натянул повода, оставив – с бессердечностью подростков, а в особенности подростков мужского пола – и меня, и деревянный, не защищенный от солнцепека дом на склоне холма. Я смотрела ему вслед, пока цокот копыт не затих на каменистом пригорке, а мальчишеская фигура не исчезла в дубовой роще, венчавшей хребет с западной стороны. Был брат – и его не стало. Такова жизнь. Я села и зарылась лицом в фартук; от отчаяния у меня даже не было слез. Как же мне их не хватало в моем скудном и убогом существовании.