Не знаю, о чём думала Мила — наверное, о пропущенном празднике — а я морально готовилась к тяжёлому разговору с матерью. Представляла, как сообщаю ей о порядках в садике и прошу взять отпуск или больничный, пока мы не найдём новый. Как она ругается и, основываясь на моих же недавних аргументах, требует поступить правильно. То есть бросить эту пустую затею помочь Наине — всё равно никакого толку от меня не будет. И как я в итоге раскрываю свои подозрения... Которые мама, разумеется, сначала попытается высмеять, но потом, убедившись в моей твёрдости, сменит тактику и согласится уволиться. При условии, что я познакомлю её с другой предполагаемой внучкой. Или хотя бы покажу фотографии, чтобы она получила какое-нибудь подтверждение озвученным фактам... Проблема в том, что мама всегда мыслила глубже меня. И что бы она там ни углядела, да даже если мне удастся уговорить её на эту авантюру без предъявления доказательств, первым её вопросом будет: «А дальше?».
Увы, ответа я не знала. И ни на что не рассчитывала, когда впервые пришла к Дегтярёву. По сути, тогда Катя просто взяла меня «на слабо» — и завертелось... Однако я по-прежнему не могла сказать, чего именно хочу. Какого результата добиваюсь. Чтобы Сергей Михайлович развёлся с Мариной и женился на мне? Смешно. Это же не брак «по залёту». Да и полноценная семья у нас вряд ли получится. А для здорового развития психики подрастающему поколению нужен пример правильных отношений перед глазами. Поменяться детьми? Ещё хуже. Подвергнуть девочек такому огромному стрессу... Ради чего? Да и вообще. Разве я могла отказаться от той, которую воспитывала с младенчества? Растила, как свою...
Нет, нет и ещё раз нет!
Получается, идеальным (и единственно приемлемым!) вариантом было бы навсегда остаться приходящей няней для Наины — и иногда брать с собой Милу. Чтобы её настоящие родители тоже могли с ней пообщаться... Вот только для этого надо было сначала разобраться, кто кому родной! А Дегтярёв чётко дал понять — он не собирается ни помогать мне в моих изысканиях, ни вообще как-то в них участвовать. И я, приняв его правила игры, в принципе, уже смирилась с тем фактом, что в скором времени мне придётся расстаться с Наиной и вернуться к привычной жизни, довольствовавшись знанием, что теперь у неё всё точно будет хорошо... А разговор с матерью должен был перечеркнуть все мои планы. Вдобавок настойчивость, с которой она наверняка будет требовать внести ясность в родственные узы наших семей, рисковала испортить мои отношения с Сергеем Михайловичем — чего я откровенно боялась. Особенно после его недвусмысленных угроз. Иначе бы давно что-нибудь предприняла. Например, в день знакомства с Наиной. Ведь тогда у меня ещё были все шансы незаметно провернуть какую-нибудь аферу. Однако с появлением водителя, который практически везде следовал за мной по пятам, исчезла и эта, последняя лазейка... И потому я упрямо молчала, ничего не рассказывая маме. Но просить её уволиться без объяснений причин тоже было глупо. И жестоко. Так что иного выбора, кроме как стиснуть зубы и прыгнуть с обрыва — в переносном смысле — у меня не оставалось...
Впрочем, ни на какие жертвы идти не пришлось. Как и звонить Александру — или кому бы то ни было ещё. Мой телефон зазвонил сам. Буквально через десять минут после того, как мы с Милой зашли в квартиру. Ровно в тот момент, когда я взялась написать матери затравочное сообщение с целью предупредить, чтобы она ехала сразу домой. Не отвлекаясь ни на какие садики... А вместо этого подняла трубку, осторожно приложив её динамиком к уху. Потому что номер неизвестного абонента не определился. Совсем. Даже до цифр...
— Александр доложил мне о вашей ситуации, — голосом Дегтярёва сообщили на том конце.
Без предисловий, приветствий или долгих вступлений. Таким тоном, будто мы виделись всего полчаса, а не полдня назад. И до вечера ещё далеко.
— Как я понял, вам не с кем оставить ребёнка? — не дав мне опомниться, деловито уточнил Сергей Михайлович.
— Да. Моя мама работает и не может сидеть с внучкой каждый день.
«В отличие от вашей!» — взяв паузу, язвительно добавила про себя.
— Но не волнуйтесь, в ближайшие дни я разрулю этот вопрос.
— Не трудитесь.
И у меня внутри всё похолодело.
Неужели это всё? Серьёзно? Я ведь даже с матерью поговорить не успела!
— Берите дочку с собой, — тем временем обронил Сергей Михайлович.
По ощущениям — после, наверное, минутной тишины... И меня благополучно отпустило.
Похоже, мой намёк на разницу между двумя бабушками оказался настолько очевидным, что его было даже необязательно говорить вслух. Мысленный посыл и без того достиг адресата и не остался без внимания, вылившись в эту маленькую месть. Показательную.
Мол, учтите — собеседник тоже умеет очень выразительно молчать. И лучше бы вам больше так не делать. Если нервы дороги... Вот только запретить мне ему возражать Дегтярёв не мог!
— Я бы с радостью, — вздохнула. — Но для Милы это слишком ранний подъём. Да и возвращение в полночь не сильно лучше. Не хочу сбивать ей режим...
— Значит, переезжайте вместе с дочерью, — как нечто давно решённое, объявил Сергей Михайлович. — Завтра. Александр заберёт вас в десять утра. Собирайтесь.
И положил трубку, оставив меня растерянно хлопать ресницами... Впрочем, через несколько секунд я всё-таки очнулась — и, не желая упускать такой роскошный шанс уйти от нотаций матери, тотчас бросилась в спальню. Выполнять указание Дегтярёва... Хотя прекрасно понимала — чтобы вынести мне мозг, маме хватит и информации про садик. Однако меня это уже не беспокоило.
Пусть ругается на здоровье. Лишь бы отпустила. А там разберёмся.
5
Услышав, что Наина ровесница Милы и их общение может поспособствовать лечению, мама без возражений меня отпустила. Не забыв, разумеется, ввернуть, что эта затея будет всяко лучше непонятного детского сада. Она даже питание на первое время помогла мне собрать, строго-настрого наказав следить, чтобы её любимая внучка не ела ничего запрещённого... И потом ещё десять раз об этом напомнив. Но в итоге переезд всё-таки свершился, и вечером следующего дня мы с Милой уже ужинали в компании Дегтярёвых на правах не то незваных гостей, не то просто дальних родственников из глубинки. Дорогих и бедных. Выгнать которых не позволяла совесть, однако и общаться с ними хозяев тоже никто не заставлял. Поэтому ели мы в полной тишине, напряжённо присматриваясь друг к другу. И лишь когда с основными блюдами было покончено, а подружившиеся дети, отказавшись от чая, убежали играть — благо молчание одной ни капли этому не мешало, потому что Мила прекрасно болтала за двоих — Сергей Михайлович завёл с виду ни к чему не обязывающую беседу.
— У вашей дочери какая-то особая диета? — спросил, глазами указав на стакан из-под питательной смеси.
Что было для стороннего наблюдателя не более чем отражением банальной вежливости. Но я углядела в его любопытстве куда более глубокий, личный интерес — и мысленно возликовала.
— Безбелковая, — кивнула, не выдав себя ни единым мускулом.
— Временная?
— Пожизненная, если она хочет иметь здоровых детей. У неё фенилкетонурия.
— А разве эта болезнь не влияет на мозг? — внезапно влезла Марина.
— Нет, если соблюдать диету.
— А если её нарушить? — тотчас подхватил Дегтярёв.
По всей видимости, Александр успел передать ему мой разговор с Милой во всех подробностях, вот Сергей Михайлович и занервничал. Но я поспешила его успокоить:
— С возрастом негативный эффект от белков становится менее опасным, поэтому небольшое отступление не критично. А теперь извините, мне пора, — отодвинув пустую чашку, я поднялась из-за стола. — Надо посмотреть, чем заняты девочки — и помочь им подготовиться ко сну.
— Идите, — великодушно разрешил Дегтярёв.
И они с Мариной синхронно уткнулись в экраны своих смартфонов, прекратив обращать на меня внимание. Словно я уже ушла. А значит, задерживаться действительно не было смысла.
Стоило им с женой остаться наедине, Сергей Михайлович тотчас отложил телефон и в упор посмотрела на Марину.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — осведомился он, всем корпусом повернувшись к супруге.
— О чём ты? — Марина удивлённо вскинула брови, зеркально отразив его позу.
— Ты знаешь.
— Про фенилкетонурию? Просто слышала.
В ответ Дегтярёв осуждающе покачал головой, продолжая сверлить жену тяжёлым немигающим взглядом. Под которым она сначала заёрзала, потом чуть сжалась, ссутулилась — и наконец-то сдалась:
— Ладно, ладно. У меня двоюродный дядя болен. Был. Полный олигофрен. Такой ребёнок — наказание.
— А такой, как Наина — лучше? — прищурившись, уточнил Сергей Михайлович. — Не думала, что ты, возможно, чем-то это заслужила?
И Марина окончательно сникла.
— Я не специально, — потупившись, произнесла она. — Я не хотела. Честно! Знала о диете, но ведь дяде Гене она не помогла. К тому же её слишком сложно соблюдать. Нужно тщательно следить за ребёнком. А ты планировал, что мы всё будем делать сами… И когда мне сообщили, что у моей малышки подозрение на фенилкетонурию, в связи с чем нужно взять повторный анализ, я банально испугалась. Что не справлюсь — и мне придётся растить идиотку. Да у меня чуть сердце от ужаса не остановилось! И на следующий день к приходу врачей я уже держала на руках другую девочку...
— Что ж. Теперь понятно, зачем тебе тогда срочно понадобились деньги. Врач отказывалась нарушать закон, не получив вознаграждение?
— Нянечка. Застала меня за сменой браслетиков в палате для новорождённых. Я еле уговорила её не вызывать охрану. Помню, несла какую-то чушь, но вроде смогла её убедить, что это мой ребёнок и я просто проверяю надёжность крепления браслетов. А конверты я раздала всем, кто видел мою дочь до и после той ночи. Включая эту медсестру. Превентивно. За молчание.
— Ясно, — только и выдохнул Дегтярёв.