— Леонид? — первым очнулся Вадим, шагнув к другу.
Вот только радости от встречи в его голосе не было и в помине. Как и удивления. Зато неуверенности — хоть отбавляй!
— Да, — облегчённо кивнул Лёня, закрыв за собой дверь. Будто до этого тоже сомневался, что ему сюда. — А вы, наверное, Вадим? Очень приятно. Извините за опоздание. Пробки.
Актёр из него вышел так себе. Однако Вадим отыгрывал за двоих — и со стороны было нипочём не догадаться, что они давние товарищи. А я побоялась вмешиваться.
— Ничего страшного, — покровительственно приобняв Лёньку за плечи, он увлёк его за собой. — Вы скорее, задержались, чем опоздали. Пожалуйста, проходите. Ваша подзащитная вон там.
С этими словами Вадим попытался обойти Сергея Михайловича. И у него это почти получилось. Но в последний момент Дегтярёв вдруг ловко преградил им путь, вступив в разговор.
— Вы знакомы с обстоятельствами, приведшими нас сюда? — спросил он.
— В самых общих чертах, — чуть дрожащим голосом выдохнул Леонид.
Он заметно нервничал. Что Сергей Михайлович наверняка списал на очевидную неопытность молодого юриста и потому не придал значения ни его нежеланию смотреть в глаза собеседнику, ни лёгкому заиканию.
Помощник же. Что с него взять?
— Мне только вчера сообщили о необходимости куда-то ехать, — чуть успокоившись, принялся оправдываться Лёня, постепенно входя в роль. — Практически ночью... Речь о случайно перепутанных в роддоме детях, не так ли?
— Именно так. И я не понимаю, как вы будете представлять интересы второй стороны. При вашей полной неосведомлённости.
— О, за это не волнуйтесь! Я не собираюсь вмешиваться без необходимости. Дело лёгкое и, полагаю... — Лёня покосился на меня, замялся и смущённо отвёл взгляд, вновь переключившись на Дегтярёва. Но быстро взял себя в руки и сделал вид, будто забыл моё имя и всего лишь искал, чем его заменить: — ...девушка справится самостоятельно. По сути, я нахожусь здесь исключительно для всеобщего спокойствия... Ну а на случай если ей всё-таки понадобится моя помощь, у меня найдётся что сказать. Я же специалист. На худой конец перенесём слушание, чтобы дать мне время подготовиться более обстоятельно.
Такой ответ Сергея Михайловича устроил — и он наконец посторонился, позволив Леониду продолжить движение. Вадим подсел к Марине, а сам Дегтярёв устроился за женой. Но не на первом ряду, а в третьем. Притом на крайнем стуле, поближе к двери. Видимо, чтобы иметь возможность незаметно улизнуть, когда станет совсем скучно... А затем в зал вошёл судья — и объявил начало спектакля.
9
Первым взял слово, разумеется, Вадим. Представив всех участников процесса (и при этом благоразумно не назвав фамилию Леонида), он вкратце обрисовал ситуацию и заявил, что его клиенты не держат зла на сотрудников роддома и не настаивают на привлечении виновных лиц к ответственности, а лишь хотят разобраться с последствиями.
— Всё верно? — судья обратился ко мне.
Я промолчала. Не потому, что была с чем-то несогласна — наказание незнакомых мне людей за дела давно минувших дней меня тоже мало интересовало — а из принципа. Чтобы Леониду пришлось самому вступить в бой... Ну и немного из страха ляпнуть что-нибудь не то — и получить ответку от Вадима.
— Да, — обречённо кивнул Лёня, не дождавшись от меня никакой реакции.
— То есть вы хотите оформить совместную опеку на условиях некой очерёдности? — уверенно предположил судья, уже готовый одобрить наше решение — и отправиться пить чай.
Но не тут-то было.
— Да, — снова кивнул Лёня.
— Нет, — одновременно с ним возразил Вадим, выразительно посмотрев на меня. — Мои клиенты требуют передать им опекунство над обеими девочками, а эту женщину — лишить родительских прав.
Подобного поворота я никак не ожидала и в поисках поддержки растерянно покосилась на Дегтярёва, наивно полагая, что он также шокирован этой новостью. Ведь он обещал мне совместную опеку! Однако Сергей Михайлович продолжал следить за развитием событий с совершенно невозмутимым выражением лица. Даже позы не изменил. И моё сердце ухнуло в пятки.
— У вас есть причина не доверять второй стороне? — тем временем вежливо уточнил судья.
— Да. И не одна. Мы можем представить доказательства, что Светлана неадекватна. И доверять ей детей попросту опасно.
— Что ж, — судья устало откинулся на спинку стула. — Начинайте. Я слушаю.
Повторять не пришлось.
— Она пыталась отравить свою дочь.
— Что?! — всё-таки не выдержала я.
Но никто не обратил на мой возглас внимания.
— У Милославы тяжёлое нарушение обмена веществ, — продолжил вещать Вадим. — Это серьёзное наследственное заболевание, требующее соблюдение строгой диеты для здорового развития. Которую Мила, с подачи матери, регулярно нарушает.
— Неправда! — от избытка эмоций я аж на ноги вскочила.
И тут же огребла от судьи.
— Сядьте, — довольно резко скомандовал он. — У вас ещё будет возможность объясниться.
Пришлось подчиниться.
— У нас есть свидетели, способные подтвердить мои слова, — невозмутимо парировал Вадим. — Разрешите пригласить?
Судья кивнул — и Вадим тотчас вышел в коридор, чтобы через несколько секунд привести пожилую женщину, в которой я без труда узнала одну из работниц особняка. И похолодела.
— Кто вы и кем служите? — принялся за допрос Вадик.
— Шишкина, Клавдия Петровна. Кухарка я. У Дегтярёвых.
— Видели ли вы, как и чем Светлана кормит Милу?
— Нет. Но я не раз наблюдала, как она заполняет контейнеры, из которых потом ест её дочь.
— И там находилась еда, представляющая угрозу здоровью Милославы?
— Понятия не имею. Я в болезнях не разбираюсь. Но Светлана утверждала, что регулярно находила в контейнерах то, чего там быть не должно. Или пыталась всех в этом убедить. Постоянно бегала и спрашивала, кто её подкладывает. Всех замучила. Хотя наверняка сама всё и подстроила.
— С чего вы это взяли? — мигом заинтересовался Лёня.
— Да потому что больше просто некому! Недаром же она именно ночами на кухне возилась. Когда все приличные люди уже третий сон смотрели. А хорошие дела под покровом тьмы не творят! И варева все какие-то странные. Я посуду потом мыла — ни на что не похоже.
— А вы не допускаете мысль, что днём у Светланы не было времени заниматься готовкой? — мягко уточнил Лёня. — Она же всё-таки не отдыхала. Ухаживать за двумя детьми сразу — задача не из лёгких. А ведь ей, если не ошибаюсь, приходилось совмещать обязанности няни и дефектолога. Тяжёлая работа.
— Ой, скажете тоже! — презрительно отмахнулась Клавдия Петровна. — Какая работа? Девочки играли, а она лишь следила за ними да иногда выводила их на прогулку. Могла бы выкроить минутку, чтобы еду приготовить. В тот же тихий час, например. Все нормальные мамы так выкручиваются. Ничего бы с ними не случилось. Оставляла же она их одних, когда на стол накрывала перед обедом. Но она предпочитала бездельничать. И с Наиной совсем не занималась. В отличие от других логопедов. Всё на самотёк пустила! А докладывала наверняка об успехах...
— Кстати, об этом, — ухватился за поданную идею Вадим. — У меня есть сведения, что университет, диплом которого Светлана предоставила при найме, продаёт документы о получении высшего образования в различных сферах. Уже заведено несколько уголовных дел о процветающем взяточничестве на заочном отделении. Так что существует вероятность, что никакой она на самом деле не дефектолог.
— Вероятность, — с нажимом повторил Леонид. — Доказательств данного факта у вас нет. Как, собственно, и улик, дающих вам право с гарантией утверждать, что Светлана травила своего ребёнка.
— Ошибаетесь, — парировал Вадим. — Это не единственный свидетель. Разрешите? — он обратился к судье.
— Если к этому свидетелю больше нет вопросов.
Леонид отрицательно помотал головой, и Вадик снова покинул зал, по пути прихватив кухарку. А я затаила дыхание, гадая, кого ещё из прислуги он умудрился втянуть в свои грязные игры... Но все мои предположения оказались неверными.
- Представьтесь, пожалуйста, - традиционно начал Вадим.
- Синичкина Маргарита Ивановна.
- Кем вы работаете?
- Младшим воспитателем в частном детском садике «Золотой единорожка».
- Вы знакомы с девочкой по имени Милослава?
- Капустина? Да, она занималась в моей группе.
- Ей требовался особый уход?
- Нет. Только контроль питания.
- Она соблюдала какую-то диету?
- Безбелковую. По состоянию здоровья.
- То есть для нее готовили отдельно?
- Нет. В подобных случаях родители приносят в садик подписанные контейнеры и передают их нам. А мы убираем всё в холодильник и используем по мере надобности.
- А подаёте на столы прямо в контейнерах?
- Нет. На тарелках. Чтобы дети не чувствовали себя неловко.
- И не путаетесь?
- У нас четкий регламент. Любые накладки исключены.
- С Милой проблем тоже не было?
- Никаких. Она ела лишь то, что ей предназначалось. Как и прочие дети.
- И это всегда была правильная еда?
- Нет. Однажды она получила на гарнир картошку фри. Которую, как выяснилось позже, при ее заболевании употреблять категорически нельзя.
- А вы об этом не знали?
- Увы. Мы физически не можем разбираться во всех существующих сферах жизни.
- Вы сейчас говорите только за себя или полагаете, что другие сотрудники детского сада также непричастны к произошедшему?
- Я говорю за всех. В нашей невиновности нет никаких сомнений.
- Уверены?
- На триста процентов. Мы не имеем привычки скрывать что-то от начальства и в тот же день доложили о случившемся директрисе. В результате чего было проведено внутреннее разбирательство. Всех задействованных лиц опросили, записи с камер посмотрели и убедились, что картошка точно перекочевала на тарелку Милы из ее контейнера. Поэтому обошлось без репрессий. Хотя директриса все равно обещала организовать нам лекцию на тему питания детей с р