Пока суть да дело, Филипп осторожно подлез под плиту, сделал бедолаге в свободную руку укол морфина и препарат противошоковой терапии…
После смены Филипп, как всегда, поехал домой и провалился в долгий, без сновидений, сон. Очнулся – четвертый час дня…
– Алло, Надя! Не мог раньше позвонить, все еще в силе? Идем в кино?
– Идем! – с оживлением отозвалась девушка.
– Сейчас заеду за тобой, – Филипп замешкался на секунду: а не пригласить ли им с собой Ольгу, подругу-компаньонку Нади, но тут же передумал. Не хотел он никакой Ольги рядом, зачем портить свидание чрезмерной вежливостью?
В пять вечера он был возле дома Нади. Она вышла – в легком светлом сарафане, открытые плечи, руки, волосы убраны в узел, лежащий сзади низко, на шее, сбоку выпущены тонкие волнистые пряди волос.
– Тебе так идет эта прическа! – пораженно произнес Филипп. – Это тебе, – он протянул ей букет белых роз.
– И куда же мы с ним в кино по такой погоде? Погоди, сейчас отнесу к себе, поставлю в воду, я быстро. А потом, когда вернусь домой, буду твоими цветами любоваться! – Она убежала в подъезд, появилась через пять минут, уже без букета.
Отправились в ближайший киноцентр, взяли билет на первое попавшееся кино. Какая-то мелодрама, но не слишком противная, с детективными элементами… В кинозале – полупустом – сидели в темноте, временами прикасаясь друг к другу локтями. После зашли в кофейню. Ели мороженое и болтали опять непрерывно: обсуждали фильм, кино вообще…
Еще никогда Филипп не чувствовал себя так легко и свободно рядом с девушкой. Общение с Надей казалось ему каким-то праздником. Утешением. Отдыхом. Счастьем…
Но идти в отношениях дальше Филипп не то чтобы боялся, но медлил. Поздним вечером он подвез Надю к дому и вот тогда решил ее поцеловать в первый раз. Но не получилось: из подъезда вышла все та же сердитая старуха. Встала почти напротив – и ни с места.
– До завтра, – сказал Филипп Наде. – Я позвоню.
– Буду ждать! – Она коснулась ладонью его локтя, словно погладила, и скрылась в подъезде.
Филипп поехал домой в каком-то нестабильном, нервном состоянии. С одной стороны, он хотел Надю, хотел во всех смыслах, с другой – все время останавливал себя вопросом – а зачем? Все равно все кончится плохо. Поэтому зачем мучить бедную девушку, да и себя тоже?..
«Но это все потому, что я в голове держу эту историю из прошлого… Когда любовь равно боль. Сейчас повторение того сюжета невозможно!»
За окном – город в свете рекламных огней, золотые фонари над дорогой, словно множество солнц. И где-то там, в отблесках света и стекла, мелькали, как на огромном экране, чьи-то лица, двигались силуэты. Будто какой-то фильм показывали, надо только найти удобное место для просмотра, и вот тогда изображение станет отчетливым, лица – узнаваемыми.
Кто там? Какая-то девушка с детским лицом (такие называют «беби-фейс»), со светлыми длинными волосами, разделенными на прямой пробор. Это Лора. Она – и друг, и самая желанная девушка на свете. Милая авантюристка, мечтающая завоевать мир. В союзники она взяла Филиппа, парня помладше, но не беда. На него можно положиться. Вокруг Лоры – всегда движение, люди. Много мужчин. Филипп ревновал ее, но Лора смеялась над ним, говорила, что его ревность глупа. Мужчины ей нужны лишь для того, чтобы возвыситься, они – ступени вверх. Лора их использует. Кружит им головы, завлекает – и обманывает. Держит возле себя свиту: а вдруг да пригодится кто?
Филипп тогда – обычный юноша, без определенного будущего. Никто пока. Она – тоже обычная девушка, и в будущем ей ничего не светило. У ее матери долги, надо много и тяжело работать; об образовании, карьере Лоре и мечтать смысла не было. Поэтому надо что-то придумать, что-то невероятное, дерзкое, чтобы не прозябать всю жизнь в нищете, – вот так рассуждала эта девушка.
Ограбить банк? Нет, нет, рисковать тоже не хочется. Половину лета они с Филиппом составляли план возможного обогащения. Варианты перебрали всевозможные – от приобретения лотерейных билетов до поиска кладов. Или лучше затеять невиданно выгодный бизнес-проект?
А потом, случайно, Лора оказалась в доме мачехи Филиппа. Увидела обстановку – мебель из красного дерева, камин, облицованный темным мрамором; заметила перстни на руках Марины Яковлевны. Один – огромный красный бриллиант. Как артериальная кровь… Лора любила все красное, яркое.
– Это рубин? – спросила бесхитростно Лора, глядя на перстень.
– Нет, деточка, – холодно и брезгливо ответила Марина Яковлевна. – Это бриллиант. Очень редкий.
– Какой красивый!..
– Гм… Филипп, ты же знаешь, без предупреждения гостей звать нельзя. Идите во двор, там играйте. Качели и все такое…
Мачеха считала их детьми. Или насмешничала столь изощренно?..
Лора была потрясена перстнем. Они с Филиппом летали на качелях вдвоем: вперед, ух! – и назад… Филипп рассказал Лоре, что у мачехи много драгоценностей. Она богатая женщина. Но несчастная. Пьет – вон, ты видела, везде бутылки из-под коньяка, очень дорогого причем. Пьет, но тихо так, ведет себя прилично, не буянит, глупостей не говорит. Тихий алкоголизм, от которого никому никакого вреда.
– А почему она пьет?
– Да кто ж знает? Это болезнь!
С крыльца спустился отец, увидел Лору.
– Это твоя подруга, Филипп? Что же ты меня не познакомил с этой очаровательной девушкой? Идемте в дом, сейчас обед как раз.
И началось самое горькое для Филиппа время. Когда Лора стала отдаляться от него. Если первую половину лета они с Филиппом были неразлучны, то вторую – он буквально бегал по дачному поселку в поисках своей возлюбленной. Пока не увидел сам ночью свидание отца и Лоры в саду. Вот с кем эта девушка стала пропадать.
Впрочем, к концу лета уже весь поселок знал о романе Петра Васильевича и Лоры. Марина Яковлевна тоже об этом узнала. И стала еще больше пить.
Потом… Однажды Лора попросила Филиппа принести ей кольцо – то самое, с красным бриллиантом. Просто посмотреть, просто сфотографироваться с ним, просто примерить. Обычно мачеха хранила кольцо в сейфе, но как-то раз Филипп увидел его в ванной. Он принес кольцо Лоре. С уговором – полюбоваться им и отдать в этот же вечер. Филипп был готов на все, лишь бы Лора вновь проявила к нему благосклонность.
Лора кольцо так и не вернула. Она исчезла из дачного поселка в тот же вечер. Говорят, продолжала встречаться с отцом, но уже где-то в другом месте.
Мачеха искала кольцо и не могла найти… Приходил водопроводчик, вскрыл все трубы, разворотил всю ванную комнату… На Филиппа Марина Яковлевна не подумала, решила, что спьяну уронила кольцо в слив. Но, вопреки логике, она стала пить еще больше. В доме появились какие-то странные люди, будто бы друзья Петра Васильевича. Мачеха с ними тоже сблизилась почему-то, они стали и ее друзьями.
Филипп к тому времени уже жил в городе, в семье Катрины. Ближе к зиме узнал: мачеха переписала все свое имущество на Петра Васильевича, оформив на него генеральную доверенность, хотя до того постоянно угрожала, что мужу ничего не достанется, если он не станет ей подчиняться. А Петр Васильевич, воспользовавшись доверенностью, быстренько все распродал. Но как-то так получилось, что полученные деньги (от продажи недвижимости, антиквариата, драгоценностей) уплыли и от него, оказались в руках «друзей», а попросту – обыкновенных мошенников, один из которых, по слухам, являлся самым настоящим гипнотизером, кажется, из Румынии.
Отец остался без денег, нищим, Лора, говорят, то уходила от отца, то вновь возвращалась, но ненадолго… Филипп хотел найти девушку – не получилось. Лора его избегала.
Вскоре стало не до Лоры, поскольку мачеха оказалась буквально на улице – ни крыши над головой, ни денег. Больная, спившаяся женщина. Надо было позаботиться о ней. Филиппа мучила совесть: он же, по сути, украл у нее кольцо, он являлся центром той черной воронки, в которую засосало его мачеху. Филипп был вынужден пойти работать. Снял квартиру на окраине и там поселился вместе с мачехой. Не в квартиру же родни мачеху селить, не к сестре Катрине, там он сам на птичьих правах жил… Следующие два года Филипп являлся сиделкой мачехи. Все свободное время. Марина Яковлевна умерла на его руках.
Правда, к тому времени появился друг мачехи, адвокат Габричевский. Он ездил по всему миру, вернулся в Россию ненадолго и узнал об ужасающем положении своей старой знакомой, дочери покойного друга. Габричевский, пользуясь связями, попытался отвоевать у мошенников имущество Марины Яковлевны, но не смог – генеральная доверенность же!.. Впрочем, кое-что ему все-таки удалось вернуть – ту самую простенькую и дешевую квартиру, в этом вопросе Габричевский нашел лазейку. Квартира вновь стала собственностью Марины Яковлевны, именно там она и умерла – у Филиппа на руках. Квартиру женщина завещала Филиппу, а перед тем, уже безнадежно больная, развелась с Петром Васильевичем. Мачеха понимала, что скоро ее не станет, и очень не хотела, чтобы даже последние крохи ее прежнего богатства достались предавшему ее мужу.
Петр Васильевич, связавшись с мошенниками, рассчитывал, что вот-вот получит все имущество своей строптивой, недоброй, нелюбимой женушки, еще при ее жизни. В каком-то смысле он готовил ей месть – за долгие годы своих унижений. Наверное, мечтал, что получит деньги, заживет счастливо с юной Лорой… А вышло, что перестарался. Не связывался бы с мошенниками, не предпринимал бы лишних действий, не гулял бы откровенно с юной любовницей при жене – само бы все в руки приплыло, пусть бы еще пару лет пришлось ему подождать.
Нетерпение сгубило отца.
Впрочем, во всем случившемся Петр Васильевич немедленно обвинил сына. Это он, Филипп, подослал к нему аферистку Лору, которая затуманила ему мозги, заставила пуститься во все тяжкие…
Филипп и сам чувствовал себя виноватым, в первую очередь перед мачехой. Он рассказал Марине Яковлевне про кольцо, признался в том, что виноват в его пропаже, – правда, несколько позже, когда уже жил с умирающей мачехой на съемной квартире. Это было самое напряженное, нелегкое время, еще до приезда Габричевского.