– Мы? Ты с ума сошел!.. Хотя понятно, почему ты так говоришь… Ни я, ни твой отец не делали ничего плохого. Это все те аферисты, которые втерлись в ее доверие. Они и Марину Яковлевну загипнотизировали, зазомбировали, и Петра Васильевича. Мы тоже их жертвы, понимаешь?
– Да, опытные аферисты ограбили неопытных аферистов! Вор у вора шапку украл.
– Какой ты злой! – с тоской произнесла Лора. – Ладно, я все поняла. Мы с Лукой сейчас уйдем. Лука, мальчик мой, нам тут не рады…
– Прекрати, – ненавидя самого себя, с усилием произнес Филипп. – Ну куда вы? Как я могу выгнать… женщину с ребенком? Моим братом тем более.
Лора улыбнулась. Потом тихо заплакала, спрятав лицо в ладонях. Этого Филипп уж совсем не мог вынести. Он схватил Лору за руку, потащил ее за собой на кухню, лишь бы Лука их не слышал. Там усадил женщину на стул, салфеткой вытер ей слезы.
– Перестань. Я не прав, – произнес он, сидя перед Лорой на корточках и глядя на нее снизу вверх. – Я чуть не сошел с ума тогда. Я хотел убить своего отца, веришь ли? За тебя, за все…
– Прости меня, Филичка, – прошептала Лора. Ладонью провела по его щеке. – Ты изменился, очень. Вот что я хотела тебе сказать. Ты стал настоящим мужчиной. Ты красивый, ты милый, ты самый лучший! Ты… Да, я тогда страшно ошиблась. Выбрала не тебя, а твоего отца. И всю жизнь теперь за это расплачиваюсь.
Филипп не понял, как он опустился на колени и положил свою голову на колени Лоре. Она перебирала его волосы пальцами и шептала что-то ласковое. Ее слезы, теплые, капали ему на висок.
В сущности, самым сильным, самым главным явлением в жизни Филиппа являлась именно его любовь к Лоре. Эту женщину он обожал и ненавидел одновременно. Любил ли он ее сейчас, до сих пор, после всего пережитого? Филипп пока еще не понимал этого. Он находился во власти одной мысли, той, что преследовала его почти двадцать лет. Он всегда хотел, чтобы Лора вернулась и сказала ему те самые слова. Что раскаивается. Что любит. Что жалеет о сделанном.
Надя как портниха уже давно специализировалась на пошиве самых простых базовых предметов гардероба: классические юбки, брюки и блузки, пальто-«оверсайз», платья-футляры чуть приталенного силуэта, с минимумом деталей… И клиенты ценили Надю – именно за универсальность всех тех моделей, что выходили из ее рук. В этой одежде – и в пир и в мир.
Но этим утром одна из преданных и давних ее поклонниц, молодая женщина с нестандартной фигурой (не толстушка, а, скорее, такая… аппетитная пышечка, размера пятьдесят – пятьдесят два), позвонила и сообщила, что собирается замуж, и для церемонии бракосочетания ей хотелось бы свадебное платье, сшитое именно Надей. Чтобы и простое, и эффектное одновременно.
Надя, прижимая телефон к уху, засомневалась вслух – соглашаться ли? Не перенести ли заказ на другие дни, когда освободится ее квартира от жильцов? В ответ клиентка, тяжко вздохнув, сообщила, что свадьба должна состояться уже в следующую субботу, а с нарядом невесты – катастрофа: все, что продается в специализированных магазинах, никак не годится, а другая портниха, клявшаяся и божившаяся, что она ас в праздничных нарядах, уже одно платье запорола. Получилось нечто пошлое и банальное… Так что теперь вся надежда на Надежду.
Надя хорошо знала эту клиентку, особенности ее фигуры, внешности вообще и, кроме того, была в курсе, что она вовсе не из тех придирчивых и капризных особ, которым ничем не угодить. Судя по всему, проблема с платьем была реальной. И помочь этой девушке за короткий срок, не превратив ее при этом в «бабу на чайник», могла действительно только она, Надя.
Клиентку было жаль, но Надя сомневалась в своих возможностях. Правда, чисто технических: успеет ли, сможет ли в данных обстоятельствах?
Поскольку этот телефонный разговор происходил при Филиппе, то он замахал руками, закивал и, вообще, всем своим видом стал показывать, что от заказа отказываться ни к чему. Пусть Надя работает здесь, у него.
Он обнял ее и, целуя, доверительно шепнул в другое ухо, что сам готов помогать в шитье, ну или хотя бы вдевать нитки в иголки собственноручно…
И Надя не смогла ответить отказом. Они с клиенткой обсудили подробно фасон свадебного платья, затем решили немедленно ехать вместе в магазин, чтобы выбрать ткань, и по цвету, и по фактуре подходящую придуманному фасону. Ну и, разумеется, чтобы понравилась самой виновнице торжества.
Уже через час Надя и ее клиентка встретились в одном из Домов ткани, славящемся большим выбором. Думали, что потратят на поиски нужного материала кучу времени, но неожиданно с ходу обе буквально влюбились в одну ткань нежно-розового цвета. Вернее, в основе своей – белую с бледно-розовыми сполохами. Словно цветок с чуть розовеющими краями лепестков. Тонкая, но плотная, струящаяся и немнущаяся ткань. Именно то, что и требовалось.
Надя тут же, на ходу, сообразила, как эту ткань раскроить, используя перетекающие один в другой оттенки цвета, набросала эскиз в блокноте. Они прикинули расход материала, купили его (весьма недешевая ткань, но при чем тут экономия, когда речь идет о столь важном событии!). Затем клиентка на своем авто подбросила Надю к дому (тому, где жил Филипп). Они распрощались, договорившись о встрече в ближайшие день-два, когда должна будет произойти первая примерка.
Надя вышла из машины, прижимая к груди драгоценный сверток, огляделась. Сощурилась на солнце, закружилась на месте… Пропела вполголоса: «Ка-ак ты краси-ива сегодня-а-а!.. Нет в моем сердце ни боли, ни зла. Как ты красива сегодня, как ты сегодня светла-а-а!..»
Эту песню, перед тем как ей позвонила клиентка, они с Филиппом, дурачась, пели на кухне, Надя – держа в руках круглую расческу, которой укладывала волосы (изображала микрофон), а Филипп – половником (служившим для той же цели). Потом Филипп, убедив Надю, что ее работе у него дома ничего помешать не может, добавил: «Езжай, солнце, делай что хочешь, твори! А я, пожалуй, спать завалюсь…»
Надя зашла в подъезд, поднялась на лифте, ключом, который ей выдал Филипп сразу, как только она поселилась у него, осторожно, стараясь не издавать лишнего шума, открыла дверь в квартиру: «Не стану его будить…» Но, к Надиному удивлению, Филипп не спал. Он стоял в прихожей, словно ожидал ее все это время.
– О, надеюсь, я тебя не потревожила… – начала Надя, но Филипп перебил ее:
– Погоди. Кое-что произошло. Я должен тебя предупредить.
– На тебе лица нет! Что случилось? – испугалась она.
– Ничего такого, но… Помнишь Лору? Я так понял, Катрина многое успела рассказать…
У Нади сжалось сердце. Да, Катрина в свое время не скупилась на выражения, описывая страдания двоюродного брата после того знаменательного лета двадцатилетней давности… Да и не только одна Катрина твердила о злодейке Лоре. Надя вдруг вспомнила слова, которые произнесла Ольга недавно, перед расставанием с подругой. Ольга тоже упомянула о значении Лоры в жизни Филиппа. Надя забыла о них, об этих словах, а сейчас именно они всплыли в ее памяти…
Филипп же, по выражению Ольги, – инвалид чувств. Навсегда травмированный Лорой. Поначалу Наде предупреждения подруги показались глупыми, но, получается, Ольга оказалась права?..
– И что Лора? – устало спросила Надя.
– Она здесь, – тихо произнес Филипп и махнул в сторону закрытой двери, ведущей в одну из комнат. Эту комнату Филипп ранее предложил Наде как мастерскую.
– Здесь?! Поняла. Я сейчас уйду.
– Не сходи с ума. Она не одна, – Филипп схватил Надю за плечи, повернул ее к себе лицом.
Надя не думала, что ей может быть так больно.
– Не одна? – пробормотала она.
– Идем поговорим, – Филипп потащил ее за собой, в другую комнату. Усадил Надю на диван, закрыл дверь. Встал перед Надей, сложив руки на груди, и продолжил негромко: – Лора пришла сегодня ко мне. Со своим сыном. Зовут Лука. Не пугайся, сын не мой, но… Короче, Лора утверждает, что это мой брат. По отцу.
Надя молчала ошеломленно. А что она могла сказать?
– Возможно, Лора сочиняет в свойственной ей манере, – продолжил Филипп. – Луке двенадцать лет, кстати… Отец, я так понимаю, не в курсе.
– Как? – только и смогла выдавить из себя Надя.
– Там своя история… Я вроде рассказывал об этом периоде жизни моего папеньки… В общем, отец уехал в Америку, Лора думала, что навсегда, и почему-то решила, что я тоже с ним отправился. Но я никуда не собирался ехать, и отец там очень недолго пробыл, вернулся сюда. А Лора была уверена, что нас – меня и отца – нет в России. Ну и жила как-то сама тут, не знаю, как выкручивалась… А недавно вдруг, здрасте, обнаружила, что действующие персонажи всей этот истории рядышком, у нее под боком.
– А что отец говорит? – вздохнув, уже более осмысленно спросила Надя.
– До отца Лора пока не добралась, у нее нет его координат. Отец не в курсе. Думаю, для него станет сюрпризом появление Луки… Если, конечно, Лука действительно его сын, – сдержанно оговорился Филипп.
– Я пойду…
– Куда? Ты же говорила, что жильцам твоим еще пару дней (или сколько?) осталось… Твоя квартира ведь пока несвободна?
– Я пойду к Ольге.
– Да погоди ты, зачем с плеча рубить! – с досадой произнес он. Сел на диван рядом с Надей. – Я что-нибудь придумаю. Ну хоть гостиницу им сниму – Лоре и Луке! Я бы, ты знаешь, прямо сегодня их туда заселил, но у Луки удивительно вовремя заболела голова. Они с Лорой спят там сейчас, в той комнате…
– Значит, ты завтра не пойдешь на работу?
– Нет, пойду, а как иначе?.. Все в отпусках, меня подменить некому… Поэтому Лора с Лукой останутся завтра здесь.
– Ну и прекрасно. Я тогда тебе зачем завтра? – усмехнулась Надя. – Поеду к Ольге.
– Я не доверяю Лоре.
– В смысле?
– Даже не знаю, как объяснить. Не доверяю, и все тут. И про Луку ее не знаю, что думать… Двенадцать (или сколько там?) – тринадцать лет ни слуху ни духу… А что касается меня, я и вовсе ее двадцать лет не видел. Она предала меня когда-то – очень сильно. И это не пустые слова, не просто обида…