– Поешь со мной.
– Я бы предпочла вернуться в свою комнату.
Хюма провела пальцем вниз по линии бедра, лениво разглаживая материю платья.
– Это не предложение.
Лада сделала шаг вперед, но Хюма сжала ее запястье. Хюма рассмеялась, и в ее смехе Лада услышала все секреты, которые были ей недоступны.
– Ладислава Драгвлия, дочь Влада, отправившего все свои силы, в том числе своего сына, на войну в Варну, тем самым лишив законной силы свой договор с османами и сделав жизни своих детей крайне уязвимыми. Ладислава, до которой в целом мире нет никому дела, кроме ее красавца-брата и бессильного султана. Маленькая Лада, которая находится в моем доме под моей защитой, сядь.
Лада вспомнила ощущение кожи и сухожилий между зубами, сопротивление, наткнувшееся на решимость ее челюсти. На одно короткое, головокружительное мгновение она подумала, не броситься ли ей на Хюму и не искусать так же, как обидчика Мехмеда.
Но вместо этого она села.
– Хорошая девочка. – Хюма хлопнула в ладоши, и три восхитительных цветка в девичьем обличье вошли в комнату, расставили перед ними еду и напитки и молча выплыли прочь. Лада смотрела на девушек и думала: Это девушки Мехмеда? Он был здесь? Сорвал ли он эти цветы?
Глядя на выставленные перед ней яства, Хюма высунула заостренный красный язык и облизнула зубы. Ладе она напомнила змею, и Лада смутилась. Женщины были садом, а мужчины были змеями. Няня объяснила ей, как мужчина и женщина встречаются в брачной постели, когда она была еще совсем маленькой, как раз в то время, когда ее религиозные наставники повторяли ей историю об Адаме и Еве. Обе эти версии перемешались в ее голове, ведь именно мужчины и их змеи убедили Еву потерять ее красивый, идеальный сад.
Никакой сад не переживет вторжения змеи. Все будет потеряно и отныне будет принадлежать змее всегда.
Теперь, конечно, Лада знала больше, почерпнув знания из грубых шуток и выразительных историй янычар. Но они лишь подтвердили то, что ее интерпретация все это время была верной.
Но вот перед ней Хюма, и она не была садом. Она была змеей.
– Мурад любил, чтобы девочки были совсем юными. Я несколько лет почти ничего не ела, чтобы оставаться маленькой и недоразвитой. – Она подняла куриную ножку, поджаренную и сдобренную молотым перцем. Впившись в нее зубами, она закатила глаза и замурлыкала от удовольствия. – Я думала, что умру от голода прежде, чем смогу забеременеть наследником. Но потом драгоценный Мехмед завелся у меня во чреве, и я снова смогла питаться.
Лада отломила кусок хрустящей лепешки и крошила ее на мелкие кусочки, глядя, как Хюма наслаждается едой. Юные цветы еще несколько раз приносили еду, подливали Хюме вино и даже вытирали ей рот.
– Тебе понравились девочки, – сказала Хюма. Лада снова сосредоточила свое внимание на женщине. Она-то думала, что Хюма так занята поглощением пищи, что ее мысли и взгляд могут блуждать где угодно.
– Зачем они закрывают лица? Неужели вашему богу ненавистен даже сам вид женщин?
Хюма рассмеялась.
– Ты неправильно поняла. Женщины должны скрывать свое тело, да. А сокрытие лица – это символ статуса. Только женщины, которые настолько хорошо обеспечены, что могут позволить себе не заниматься низкооплачиваемой работой, имеют право носить паранджу. Эти девочки ее заслужили. Это признак привилегии.
– Привилегии? Они рабыни!
Хюма рассмеялась.
– Как и я, дорогая. Меня продали маленькой девочкой и привели в гарем в качестве прислуги.
Лада нахмурилась.
– Вы должны были бороться с ними. Вам следовало бежать.
– Куда? Я злилась, много лет подряд. И боялась. Но существует много способов быть могущественной. Есть власть в спокойствии. Есть сила в том, чтобы наблюдать, ждать, говорить нужные вещи в нужном месте нужному человеку. Есть сила в том, чтобы быть женщиной – и, да, есть сила в этих телах, на которые ты так насмешливо смотришь. – Хюма провела одной рукой по своим пышным грудям, по животу и остановилась на бедре. – Когда у тебя есть то, что хочет кто-то другой, в этом всегда скрыт элемент власти.
– Но ее можно у вас отнять. – Лада достаточно повидала мужчин и мир, чтобы знать, что женское тело – не источник силы.
– Или ее могут дать в обмен на более важные вещи. Эти девочки, мои служанки, это понимают. Они неглупы. Они потратят годы на движение вверх, пытаясь добраться до положения, которое даст им хоть какую-то власть. Умные добьются большего, чем просто красивые.
Под ее внимательным взглядом Лада покраснела. Кусочки лепешки посыпались в тарелку. Она чувствовала себя неловкой, неуклюжей и более безобразной, чем когда-либо. Она всегда знала, что она не красавица и что никто не испытает восхищения от одного только взгляда на нее, но это никогда ее не огорчало. Но Хюма использовала свое лицо в качестве оружия и инструмента так, как Лада никогда не умела. Лада никогда не думала о том, что, родись она более привлекательной, она бы заполучила больше нитей власти.
Лада вызывающе вскинула голову.
– Я могу быть сильной, ни от чего не отказываясь. Я спасла Мехмеда.
Хюма взяла с тарелки финик и откусила кусочек.
– Ммм. Да, ты его спасла. И это была отличная работа. Но ты ведь не думаешь, что ты – единственная женщина, которой пришлось убить, чтобы его защитить, правда?
Лада в замешательстве нахмурилась и тут же об этом пожалела. Хюма, судя по всему, получала информацию отовсюду. Длинными пальцами она копалась в душе Лады, просто глядя на ее лицо.
Хюма откинулась на подушки и поднесла ладонь ко лбу. Рукав задрался, обнажив длинный белый изгиб руки.
– Это была такая трагедия, когда старший брат Мехмеда заболел и умер столь внезапно. Погиб в расцвете сил! А потом второго брата Мехмеда и его двоих сыновей убили неизвестные. О, какое горе. У Мурада остался лишь один сын подходящего возраста, чтобы унаследовать империю, если вдруг Мурад погибнет в бою! – Выражение поддельной печали Хюмы переросло во что-то более мрачное и злое. – Или если вдруг он решит освободить трон и просто бросить своего единственного оставшегося наследника на съедение волкам. Мурад поставил под угрозу все, над чем я работала.
Лада пыталась напряженно соображать.
– Но вы не можете покинуть гарем! Как вам удалось это провернуть?
– Ты заметила мужчин, которые здесь работают?
Лада покачала головой.
– Так оно и должно быть. Мои драгоценные евнухи, от них всем становится не по себе. Мужчины не могут находиться рядом с ними, не представляя себе, что им пришлось претерпеть, чтобы стать такими, какие они есть. Евнухи – рабы, такие же, как и я, но они тоже принесли себя в жертву. У них забрали что-то ценное и невосполнимое и, таким образом, создали для них источник силы. В этой стране они повсюду, в каждом зажиточном хозяйстве. Они – клерки, стражники, они – мои. – Хюма села, и это движение оказалось таким резким и внезапным на фоне ее ленивых, сладострастных поз, что Лада отпрянула назад.
– Тебе вот это, – Хюма указала на комнату, на здание и, наконец, на себя, – кажется тюрьмой. Но ты ошибаешься. Это мой двор. Это мой трон. Мое королевство. А ценой стали моя свобода и тело. – Ее тонкие брови поднялись, на губах заиграла улыбка, но глаза оставались жесткими. – Так что возникает вопрос, Дочь Дракона: чем пожертвуешь ты? Что ты позволишь у себя отнять в обмен на то, чтобы у тебя тоже появилась власть?
Это были совсем не те разговоры, которые вела с ней Мара. Тут речь шла не о том, чтобы пожертвовать собой ради общей цели, а о том, чтобы пожертвовать частью себя для достижения личных целей.
– Я – ничего. Я… я… – заикнулась она.
– Ты готова принести в жертву моего сына?
– Что? Нет! Я защитила его! Я…
– Готова ли ты пожертвовать тем, какой, по твоему мнению, должна быть твоя жизнь, ради того, какой она могла бы быть? Готова ли ты править на стороне моего сына? – Хюма замолчала, затем, увидев мученическое выражение на лице Лады, рассмеялась. – Значит, это не твоя цель. Отлично. Ты можешь идти. Но я хочу, чтобы ты подумала, чем можно пожертвовать ради будущего, в котором никто не посмеет тебя тронуть? Я хочу, чтобы ты подумала о Мехмеде и о его будущем. – Она пренебрежительно махнула рукой, и Лада выбежала прочь.
24
Весь страх, который в темноте казался таким всепоглощающим, улегся на следующий день, когда яркое солнце осветило дворец, привычно пробуждающийся для дел и хлопот.
Хюма наказала Раду и Ладе вести себя так, будто ничего не изменилось, но не привлекать к себе внимания.
Раду судорожно вздохнул и стал прокрадываться вдоль стены к комнатам Мехмеда. Он решил вернуться на место, где произошло покушение на убийство. Наверное, это была плохая идея. Если в коридоре окажутся стражники, он развернется и побежит. Сделает вид, что заблудился. Помолится о том, чтобы это были не те люди, которые участвовали в заговоре, тем более что Мехмед не знал, кто дежурил в тот день, а расспрашивать было неуместно.
Но Раду хотелось быть храбрым. Что, если в панике Лада и Мехмед что-то упустили из вида? Вот бы ему войти, вот бы обыскать…
Одно лишь слово труп заставило его остановиться. Но он справится. Хюма хотела сделать вид, будто ничего не произошло. Раду хотелось узнать, почему это произошло. Если он обнаружит какую-нибудь важную подсказку, то на этот раз именно он станет тем, кто спасет Мехмеда. Раду хоть и увел Мехмеда в безопасное место, но спасла его Лада.
Это беспокоило его больше, чем должно было. И делало его безрассудным.
Он свернул за угол и заметил, что извилистый коридор возле покоев Мехмеда совершенно пуст.
Раду не знал, лежит ли труп там, где его оставили, обнаружили его или нет. Хюма оповестила всех о том, что Мехмед развлекается в гареме. Может быть, с тех пор еще никто не побывал в покоях Мехмеда. Чувствуя тошноту от страха и нездорового любопытства, Раду проскользнул в двери, мимо приемной Мехмеда в его кабинет. Затаив дыхание, он вошел внутрь.