Петру, Николае, Штефан и Матей, первые янычары Лады, собрали совет. Остальные ее воины разбрелись по ближайшему лесу вздремнуть после обеда. Они выбрали хорошее время: большую часть пути им предстояло проскакать ночью, объезжая все попадавшиеся на пути города.
– Мы не можем войти в город как янычары. – Николае указал на свою шапку. – Нас остановят, станут задавать вопросы. И уж точно все заметят отряд янычар под предводительством женщины.
Лада зарычала и топнула о землю.
– Почему это я должна быть женщиной?
– Да, почему ты должна? – шутливо спросил Мехмед.
– Я никогда не думаю о тебе как о женщине, – сказал Петру, настолько искренне, что Мехмед расхохотался.
– Штефан, дай мне твой нагрудник.
С невозмутимым видом Штефан медленно расстегнул нагрудник. Большинство воинов носили кольчугу, поскольку она меньше сковывала движения, но Штефан всегда выбирал нагрудник из цельного металла.
Лада взяла его и закрепила на себе. Он сжал ее груди, как тиски, но боль была терпимой. Она достала из костра ветку, подождала, пока она остынет, и провела углем черту вдоль верхней губы и под нижней губой.
– Если мы приедем под покровом ночи, я сойду за мужчину.
– Но все равно останешься янычаром, – сказал Николае.
Амал, крошечный и липнущий к их группе, заговорил так тихо, что Лада едва могла его расслышать.
– На слуг никто не смотрит.
Лада раскрыла рот, чтобы возразить, но поняла, что все это время на него почти не смотрела. Даже лошадь у него была старая и неприметная. Не удивительно, что Раду выбрал его, а не кого-то более сильного и быстрого. Амал был самым безобидным и незаметным посыльным.
Мехмед нахмурился.
– То есть я войду в свой город, притворившись слугой?
Николае улыбнулся своей самой легкой улыбкой, но Лада знала его достаточно хорошо, чтобы почувствовать, что под ней не было привычной теплоты.
– Кто такой султан, как не слуга своего народа?
Лада отдала нагрудник Штефану и повернулась к Амалу.
– Как быстро ты сможешь раздобыть для меня подходящую одежду?
Он робко улыбнулся, побежал и скрылся за деревьями в направлении дороги.
Они поели, и мужчины освободились от своей военной формы. Они сложили янычарские шапки в кучу, которая тускло светилась в сумерках, напоминая груду черепов. Они прихватили с собой вещи, которые бы не указывали на их ранг. Их головы покрывали простые тюрбаны, и в темноте их могли бы принять за слуг. При условии, что их не будут тщательно проверять и ощупывать: ведь тогда под слоем простой одежды обнаружится неуместная кольчуга.
Однако у Лады не было другой одежды кроме униформы и нелепого платья, благодаря которому ей несколько месяцев назад удалось проникнуть в гарем. Это платье она оставила в Амасье. Она не хотела бы играть эту роль снова, даже ради безопасности Мехмеда.
Она как раз собиралась сдаться и придумать, как взобраться на стены, когда вернулся запыхавшийся Амал, сжимая в руках сверток темно-коричневой одежды.
– Отличная работа! – похвалила Лада, прикрыв кольчугу простым платьем с кушаком. Она перевязала волосы шарфом и натянула его на лоб.
Николае закашлялся, стараясь не расхохотаться.
– Тебе не мешало бы побриться.
Она нахмурилась, но вспомнила, что забыла стереть с лица уголь.
– Ты прав: бородатая женщина привлечет к себе внимание, – сухо сказала она и стерла уголь.
К тому времени как все приготовились к отъезду, стемнело. Они остановились в двух километрах от города, решив дальше продвигаться группами по три или четыре человека, а затем встретиться в постоялом дворе, который все знали. Лада смотрела, как ее воины расходятся, пока рядом с ней не осталось никого кроме Штефана, Николае и Мехмеда. Амал пошел вперед, чтобы предупредить Раду об их приближении. Вместо пароля он должен был сказать Раду, что только глупец примет щит за сани.
– Чувствую себя вором, – сказал Мехмед, когда они крадучись шли среди деревьев вдоль дороги, до последнего стараясь не выходить на свет.
– Мы и есть воры, – ответила Лада и остановилась, увидев городские стены. – Сейчас мы крадем твой город.
44
Аман отделился от стены за постоялым двором. Лицо высокого молодого человека было таким бледным, а глаза такими безжизненными, что Раду вздрогнул.
– Раду, – сказал мужчина. Это было больше похоже на утверждение, чем на вопрос.
Раду кивнул. Амала он с собой не взял, чтобы оградить мальчика от любой дальнейшей опасности.
– По-моему, за мной следят. – Хотя тропа, по которой он шел, была извилистой, и он шел своей обычной, беззаботной походкой, эхо шагов – и порхание плаща – преследовали его всю дорогу.
Мужчина указал на дорогой шерстяной плащ Раду, который тот натянул вместе с капюшоном, укрываясь от вечернего холода. Раду развязал его и передал Аману. Постучав два раза в неприметную дверь, мужчина накинул на плечи плащ, выровнял осанку и походку, чтобы быть похожим на Раду, и направился в конец аллеи. Дверь открылась, и Раду нырнул вовнутрь. Николае притянул его к себе и поспешно обнял, улыбаясь немного более напряженно, чем обычно, но все же с облегчением после утомительного путешествия.
– Заходи, у нас есть комната. – По шаткой лестнице вдоль задней части здания он проводил Раду наверх. Они миновали кухню, и яркая вспышка очага и звуки готовящейся пищи сначала усилились, затем стихли. – Мы поставили одного человека в главном коридоре, чтобы следить за входом.
– Вы выбрали хорошее время. – Раду хотел сказать что-нибудь еще, чтобы прогнать болезненный ком, нараставший в горле, и трепетание в груди, от которого становилось трудно дышать, но не смог вымолвить ни слова.
Сейчас он встретится с Мехмедом.
И Ладой.
Николае открыл дверь в гостиную на втором этаже, в которой было так много мужчин, как деревьев в лесу. Они все, как один, повернулись в его сторону и взялись за оружие. Увидев Николае, мужчины расслабились. Раду видел их как в тумане, страстно желая разглядеть среди них лишь одного…
Мехмед. Он стоял, склонившись над грубым деревянным столом. Свет от лампы падал на его лицо, зажигая его глаза теплым и мягким светом. Он указывал на фрагмент пергамента, и его длинные пальцы рисовали в воздухе над картой интриги и заговоры.
Рядом с ним была Лада. Она стояла, насупившись, и хотя была в этой комнате самой низкой, ей каким-то непостижимым образом удавалось занимать здесь больше всего места. На ней была женская одежда, что выглядело нелепо и неуместно.
Она подняла глаза первой. Что-то пробежало по ее лицу, и Раду инстинктивно вжал голову в плечи, готовясь принять удар. Только после того как она опустила взгляд и более не обращала на него внимания, он осознал, что вначале на ее лице отразилась ярость, а затем – печаль.
Мехмед выпрямился и заметил его, и Раду тут же забыл обо всем. Мехмед облегченно вздохнул, улыбнулся, подошел к Раду и обнял его. Раду закрыл глаза и на мгновение обнял Мехмеда в ответ. Он боялся, что, задержавшись дольше, выдаст себя. Он отступил назад, держа руки на плечах Мехмеда, чтобы между ними сохранялась дистанция.
– Ты в порядке?
Мехмед кивнул, указывая на низкую скамью вдоль стены комнаты. Он сел, и Раду присел рядом, развернувшись к нему.
– Мой отец? – спросил Мехмед.
– Я очень удивлюсь, если он доживет до завтрашнего вечера. Он уже третий день без сознания.
– А наш противник? – спросила стоявшая рядом Лада. Ее руки были плотно прижаты к груди, и она, обращаясь к Раду, смотрела поверх его головы.
– Силы Халил-паши разбросаны по всему городу, они караулят все входы. Дворец охраняется, как обычно. Провести Мехмеда внутрь незамеченным будет очень нелегко.
Лада нахмурилась еще больше.
– Что этот Халил замышляет? Он не может претендовать на престол. Даже если люди и настороженно относятся к Мехмеду как наследнику, они не передадут трон паше.
– У него есть брат, – напомнил Раду.
– Он еще ребенок!
– Если со мной что-то случится, – сказал Мехмед, – Халил-паша назначит себя великим визирем и станет править как регент на стороне моего брата, пока тот не повзрослеет. А вероятнее всего, и после того, как тот повзрослеет. Я не очень хорошо знаю маму мальчика, но у нее недостаточно власти, чтобы стать его регентшей.
– Но если Халил-паша тебя не убьет, у него не появится такой возможности, – заметила Лада.
Раду покачал головой.
– Нет. Он найдет иной способ. – Он откинулся назад, закрыл глаза и стал рыться в памяти в поисках малейшего намека на грандиозные планы Халил-паши. Он вспомнил ту ночь, ту жуткую ночь с Салихом. Там было письмо из Константинополя. В нем упоминалось какое-то имя. Но какое? Раду приложил ладонь ко лбу, пытаясь воссоздать текст письма, но единственное, о чем он мог думать – так это о поцелуе, которого он хотел, но не получил, и поцелуе, которого не хотел, но все же отдал.
Затем он вспомнил.
– Орхан! Имя Орхан тебе о чем-нибудь говорит? Я видел его в письме от Константина Халил-паше.
Взгляд Мехмеда стал напряженным.
– Он – самозванец, якобы претендент на мой трон по другой линии. Мы подозреваем, что он нам даже не родственник, но Константин уже много лет выдвигает его против нас. Мой отец каждый год платит налог за его содержание, чтобы Константин не отправил его сюда и не случилась беда. Халил-паша намеревается настроить город против меня и ввести сюда Орхана в качестве султана. Если ему удастся сохранять положение неустойчивым, он сможет удержать Эдирне, начать гражданскую войну и уберечь Константинополь. Интересно, сколько они заплатили этой змее.
Раду побледнел.
– Погибнет множество османцев. Как он может не думать о том, какой ценой достанется ему эта гражданская война?
Лада взяла со стола кинжал.
– Все просто. Сегодня ночью мы убьем Халил-пашу. Ильяш с янычарами прибудет сюда через два-три дня, и город будет наш.
– Это не просто, – возразил Раду.