Бутон страха широко распустил свои лепестки.
– Ты очень красивая, я…
Она сжала его ладонь и покачала головой.
– Голод мне не нужен. Вот почему я выбрала тебя. Ты добрый и умный и ты… один. По-моему, тебе всегда придется быть одному. – В ее голосе звучал осторожный вопрос, а глаза всматривались в его в поисках правды, которую он не хотел, чтобы они там нашли. – Ты помнишь наш танец?
Раду покачал головой.
– На свадьбе Мехмеда и Ситти-хатун.
– Ах, да.
– Половина женщин в зале наблюдали за твоими движениями, жаждали твоего внимания, ожидали своей очереди. А ты не смотрел ни на одну из них. И тогда я все поняла. Я поняла, каково этого – смотреть на то, чем ты вроде бы должен хотеть обладать, и ничего не чувствовать. – Немного помолчав, она прошептала. – Я тебя понимаю.
Раду почувствовал, что его глаза наполнились слезами.
– Понимаешь?
– Понимаю. Став твоей женой, я буду ожидать с твоей стороны только дружбы. Больше ничего. – Она посмотрела на землю, и ее щеки порозовели. – И я попрошу тебя, чтобы моя служанка, Фатима, была со мной. Всегда.
– Фатима. – Раду откинулся назад, припоминая. Как взгляд Назиры всегда следовал за служанкой, куда бы она ни пошла. День, когда он застал их в саду, задыхающихся и возбужденных и растрепанных из-за того, что за ними гналась пчела.
Облако открыло солнце, и они окунулись в тепло и свет. Вместе с солнцем пришла удивительная ясность. Раду улыбнулся.
– Ты была счастлива, что тебя тогда, в саду, укусила та пчела. Тогда ты нашла свое счастье.
Она кивнула.
– Нашла. Пожалуйста, помоги мне его защитить. Позволь мне быть твоим другом, верным другом, который знает и любит тебя.
Раду прислонился лбом к ее лбу и закрыл глаза. Его помимо воли захлестнула волна зависти. Назира нашла свое счастье, и, чудесным образом, Фатима чувствовала то же самое. Но его горечь смыла искренняя любовь к Назире. У нее было то, чего, как он боялся, никогда не будет у него, и он сделает все, чтобы ей помочь.
– Назира, стать твоим мужем для меня – огромная честь.
Она рассмеялась от облегчения и, с трудом сдерживая слезы, обняла его за шею.
– Спасибо, спасибо, миленький Раду. Спасибо тебе.
Он нежно поцеловал ее в лоб.
Когда они подошли к Кумалу, он с тревогой посмотрел в ее заплаканное лицо, но потом увидел, что они держатся за руки.
– Брат! – Он обнял их обоих. Назира дрожала, улыбаясь и плача, а Кумал приступил к обсуждению свадебных планов.
– Мы можем пригласить султана! – предложил он.
– Нет! – выпалил Раду, слишком поспешно и слишком громко. Назира понимающе подняла брови. Раду едва заметно кивнул, так, что это движение уловила лишь она. Она сжала его руку, и он удивился, почувствовав, как это приятно, когда тебя понимают.
На этот раз Раду следил за тем, чтобы его голос звучал спокойно и беспристрастно.
– Он сейчас так загружен! Он будет чувствовать себя виноватым, если не сможет прийти. Лучше его не приглашать. Я попрошу его выделить мне имение поблизости, но не в городе. Поближе к тебе. Назира будет дышать свежим воздухом, а я легко смогу ездить из нашего дома к султану для выполнения своих обязанностей. Я бы хотел жениться со скромной церемонией и как можно скорее.
– Я тоже этого хочу, – слегка покраснев, сказала Назира, затмевая своим сиянием солнце.
Кумал добродушно рассмеялся.
– Судя по всему, вы оба прекрасно знаете, чего хотите.
– Знаем, – согласился Раду. Но иметь это было суждено лишь одному из них.
47
Жуткая усталость охватила Ладу. Тело с трудом двигалось, а голова отказывалась соображать. Николае прочесывал ряды янычар из Эдирне в поисках валашских рекрутов, чтобы забрать их себе. Штефан занимался обучением тех, кого они уже нашли. Петру и Матей были больны, и Ладе пришлось взвалить на себя двойную ночную смену. Теперь, наконец, рассвело, и она мечтала лишь о том, как бы поскорее добраться до постели.
Это было странно – стоять посреди комнаты Мехмеда и охранять его, пока он спал. Он умолял ее лечь с ним в постель, поддразнивал ее и флиртовал, но Лада напомнила ему о том, что она – единственное, что стоит между ним и ножом во мраке.
И что если он не замолчит и не уснет, то этим ножом воспользуется она.
Нести дежурство в его спальне было неудобно, как и наблюдать за ним во время коронации. Мехмед был здесь, рядом, но каким же он был далеким! Недостижимым. Его лицо во время сна, как и во время коронации, было чужим.
Только это и удерживало Ладу в течение самых долгих и одиноких ночных часов от того, чтобы не разбудить его – просто чтобы посмотреть, как изменится его взгляд, когда он увидит ее, как его губы станут выговаривать слова и озвучивать желания. Она любила ту, кем являлась, когда он смотрел на нее, желал ее. Но она ему не далась. И теперь, когда ее собственный сон был так близко, она с досадой обнаружила, что перед дверью в ее комнату стоит какая-то женщина.
– Лада? – Круглое лицо женщины было приветливо-сладким, как слива, как и ее губы. Ее глазам, слишком большим и водянистым, не доставало энергии и силы.
– Что?
– Это… это я. Назира.
Лада нахмурилась. Ее мозг отказывался соображать. Женщина выглядела знакомой.
– На свадьбе Мехмеда я танцевала с Раду.
– Все танцевали с Раду.
Девушка рассмеялась. Это вышло у нее так легко, как будто это был просто рефлекс мышц, которого Лада была лишена.
– Да, это верно. Раду обо мне не упоминал?
В глазах Лады мелькнула красная вспышка, все ее мускулы напряглись. Что это – какая-то проверка? Ловушка? Кто-то узнал о чувствах Раду к Мехмеду? Если про это пронюхает Халил, то попытается использовать себе во благо. Лада так просто брата не предаст.
– Раду и я редко разговариваем. Мы оба очень заняты.
– О, простите. Однако вы наверняка знакомы с моим братом, Кумалом.
Лада поняла, кто перед ней, и окончательно проснулась. Она никогда не обращала внимания на женщин, бесцельно слоняющихся при дворе, но Кумала она помнила. Кумала, вора душ. Мужчину, который доставил Раду к самому сердцу мусульманского бога.
– Я его знаю.
Видимо, не заметив озлобленности в голосе Лады, Назира улыбнулась.
– Судя по всему, Раду с вами еще об этом не говорил, но мы… мы завтра женимся.
– Вы завтра что?
– Мы решили совсем недавно, и нам захотелось пожениться быстро, без суеты. У нас так много других важных дел, и Раду должен помогать Мехмеду.
Лада пошатнулась, как будто спешилась после долгой прогулки верхом, и земля продолжала под ней колебаться.
– Он женится на тебе.
– Мы не стремимся соблюсти все традиции, но сегодняшний день я хотела бы провести в купальнях с моей кузиной и тетей. И с вами, разумеется. Вы – его единственный член семьи. – Выражение смущения и ужаса на лице Лады она ошибочно приняла за невысказанный вопрос о ванных. – Таков обычай – проводить день перед свадьбой в купальнях. Раду зарезервировал для нас одну из дворцовых купален, так что нас никто не побеспокоит. И я надеялась, что, раз уж мы станем сестрами, вы к нам присоединитесь.
Что это была за женщина? Вначале ее брат передал душу Раду чужому богу, а теперь, когда Раду стал ухом султана, она налетела на него, чтобы жениться? Лада знала, что Раду ее не любит, и подозревала, что ее брат неспособен любить никого кроме Мехмеда. Зачем же он согласился на этот брак? Неужели у них есть над ним какая-то власть, неужели они его шантажируют?
Если с помощью Раду Назира надеялась подобраться к Мехмеду, Ладе потребуется как можно больше информации. Она будет работать утонченно, как Раду. Он был не единственным, кто мог играть в эту игру. Она заскрипела зубами и притворно улыбнулась:
– Дай мне пару минут, чтобы переодеться.
Лада следовала за Назирой по аллее, над которой аркой изгибались темно-зеленые виноградные лозы, блестящие и невосприимчивые к первым зимним заморозкам. Она ни разу не бывала в купальнях, предпочитая мыться в интимной обстановке, а не проводить время в компании других женщин. Снаружи здание выглядело простым, даже аскетичным. Но как только они зашли внутрь, перед ними открылся новый мир. Повторяющийся цветочный мотив выкрашенных вручную изразцов поднимался по стенам к потолку в ярко-красных и желтых тонах, с темно-синими акцентами.
Высоко расположенные окна впускали свет, который прорезывал пар, клубами висевший в воздухе. Назира радостно поприветствовала нескольких женщин, они обменялись поцелуями. Кажется, все были очень рады и удивлены, отмечая, с какой скоростью совершилась помолвка и как повезло Назире, заполучившей самого красивого мужчину в Эдирне.
Ладе стало интересно, что разобьется первым – ее череп или изразцовые плитки, если она начнет биться о них головой.
Ее улыбка по ощущениям напоминала агонию.
Слуга проводил женщин в приготовленную для них часть здания, с ковриками для одежды и длинными, мягкими покрывалами, чтобы заворачиваться в них во время раздевания. Лада замешкалась в задних рядах, не понимая, как Раду удавалось общаться так непринужденно. Что ей теперь делать – включиться в разговоры или оставаться незаметной и просто слушать?
Другие женщины легко выскользнули из одежды, смеясь, разговаривая и чувствуя себя совершенно расслабленными. Они не стыдились своих тел и ничуть не смущались. Когда почти все женщины опустились в воду, Лада поспешно сдернула с себя одежду, спрятав под ней кожаный мешочек, который носила на шее. Потом тут же погрузилась в купальню, чтобы не проходить вдоль нее голой.
Она стояла в воде, крепко обхватив руками грудь и надеясь, что кто-нибудь очень быстро произнесет что-то жизненно важное, и она сможет уйти.
Вода и правда хорошо подействовала на ее изможденные и напряженные мышцы, но она чувствовала себя более чем голой. Она ощущала себя выставленной напоказ и жутко ранимой. Она страстно хотела иметь при себе оружие, кольчугу, хоть что-то, что бы стояло между ее кожей и остальным миром.