– Не уверена, что наш брак к чему-то обязывал. – Она взяла его ладони в свои. Его короткие пальцы были покрыты мозолями, лицо стало более широким, а черты более привлекательными. Он был крепким, здоровым и сильным, точно таким, каким она его себе и представила бы, позволь она своему сердцу это сделать.
– Не могли бы вы, пожалуйста, все объяснить? – спросил Мехмед. Его лицо было таким же ледяным и ровно подогнанным, как плитки на полу.
– Это Богдан. Мой самый старый друг. Его мать была моей няней, и мы росли, издеваясь над ней и Раду. Наши пути разошлись очень давно. Я думала, что потеряла его навсегда! О, Богдан! – Она прикоснулась ладонью к его щеке, укололась о щетину и вспомнила, сколько времени они потеряли.
– Ты понятия не имеешь, сколько Богданов я перебрал, пока не нашел нужного, – заметил Николае.
Лада не смогла сдержать улыбки.
– Спасибо.
– Он станет отличным дополнением к нашим войскам. Он достаточно большой, чтобы усесться на Петру, когда тот станет слишком назойливым.
– Значит, вы закончили? – спросил Мехмед, подняв бровь.
Улыбка Лады потухла. Да что это с ним такое? Почему он не видел, как она счастлива, воссоединившись с Богданом? Она поймала его взгляд, когда он метнулся к тому месту, где на плече Богдана все еще лежала ее рука.
Не убирая руки, Лада вызывающе вскинула голову.
– Богдан, это Мехмед, султан.
Богдан поклонился, как было принято, но в его движениях было что-то такое, что сделало его поклон похожим на отговорку. Как будто он и так собирался поклониться, а Мехмед случайно оказался поблизости.
Лада потянула его за руку.
– Идем, я покажу тебе…
– Я хочу, чтобы ты сопроводила меня к казне, – сказал Мехмед.
– Что?
– Там есть некоторые счета, о которых мне хочется узнать твое мнение.
– Но Николае…
– Николае сможет показать… Богдану, не так ли?.. где расположены казармы. Идите сейчас же.
– Нет! Пусть они остаются.
Богдан стоял неподвижно. Его лицо не выдавало никаких эмоций. Глаза Николае предупреждающе расширились.
– Лада, – прошептал он одними губами.
Она поняла, что просила их напрямую проигнорировать приказ Мехмеда. Ее Мехмеда, но их султана, их «отца». Если бы они ей повиновались, их могли бы убить за измену. Она знала, что Мехмед так не поступит, но не могла просить Николае и Богдана исполнять ее требование, а не требование Мехмеда.
– Идите, – процедила она сквозь зубы. – Увидимся позже.
Она посмотрела им вслед, а потом всю дорогу до сокровищницы шла на пять шагов впереди Мехмеда. Она кипела от гнева.
– Лада, – сказал он.
Она не обернулась.
Когда они дошли до казны, Мехмед погрузился в холмы пергамента: квитанции, накладные, договора. Она стояла у двери и делала вид, что караулит опасность, а на самом деле направляла всю свою энергию на то, чтобы просверлить Мехмеду спину.
Наконец, служители ушли.
– В чем дело? – спросила Лада.
– Ты о чем? – спросил Мехмед, не поднимая головы.
– Ты притащил меня сюда, хотя знал, что я не хотела идти. Я не видела Богдана много лет – считала, что он погиб – а ты решил, что сопроводить тебя к казне для меня сейчас важнее?
– Прости, но знакомство с твоим мужем застало меня врасплох.
Лада ответила, брызгая слюной:
– Он не… это была детская игра. – Она посмотрела на него сверху вниз. – К тому же, ты не в том положении, чтобы жаловаться. Как поживает Ситти-хатун?
Мехмед сорвался со стула и схватил ее за плечи прежде, чем она успела пошевелиться. Она напряглась, но его лицо смягчилось, его хватка ослабла, а одна рука поднялась, чтобы прикоснуться к ее лицу.
– Прости. Я не видел тебя такой счастливой целых… Я удивился, вот и все. Я не знал, как реагировать. Я рад, что ты нашла своего друга.
Лада кивнула, все еще настороженная.
– Иди, поговори с ним, нагони время. А потом, вечером, приходи в мои покои на ужин, и обо всем мне расскажешь. – Он улыбнулся, и у нее не было времени разглядеть, была ли это искренняя улыбка или улыбка султана, поскольку он наклонился и прижался губами к ее губам. Мягкая настойчивость его губ пленила ее, и она ответила на поцелуй.
Они не оставались наедине с тех пор, как вернулись в Эдирне. Ее руки и губы дали ей понять, как она по нему изголодалась. Он отступил назад к стулу, сел на него и притянул ее к себе. Она села к нему на колени и обхватила его ногами. Она чувствовала, как ускоряется пульс на его шее, по мере того как он прижимает ее все ближе к себе. Его руки блуждали по ее телу, оставляя на нем ожоги и переходя на новое место сразу после того, как она успевала осознать, где они только что были.
Стук в дверь Лада услышала как будто сквозь воду, и потребовалось еще несколько мгновений, прежде чем она поняла, что это означает.
Она отпрянула, задыхаясь.
Мехмед зло улыбнулся и поправил на ней тунику.
– Тебе надо идти.
– Мне надо идти, – эхом повторила она.
– Увидимся вечером.
Она плыла в красной дымке желания, размышляя о том, какого наслаждения можно достичь, если твой партнер этого хочет. Пройдя один коридор, она все же вспомнила о Богдане. Заподозрив, что Мехмед сделал это специально, чтобы убедиться, что она будет думать только о нем, она побежала в то крыло дворца, где жили ее мужчины.
Она бегала из комнаты в комнату. Их ряды сильно пополнились благодаря усердию Николае, и она встретила на своем пути много незнакомых лиц, пока, наконец, не нашла нужную комнату.
Николае стоял и непринужденно беседовал с Богданом, пока тот раскладывал вещи по пустым полкам шкафа.
Лада замерла на пороге. Восторг от первой встречи улегся, и теперь она не знала, как к нему обращаться. Они больше не были детьми, которые вместе росли. Каким он стал за последние годы?
Какой за последние годы стала она?
Она окоченела от внезапного ужаса, представив себе, что бы Лада, оказавшаяся здесь впервые, подумала о нынешней Ладе.
Богдан взглянул на нее без всякого выражения.
– Так вот, значит, какую жизнь ты себе здесь устроила. – Хотя в его тоне не было ни нотки осуждения, Лада ощетинилась. Она не обязана извиняться. Ни перед Богданом, ни перед собой прежней.
– Да. Я руковожу лучшими войсками во всей империи.
– Я вижу. И ты отвечаешь перед султаном.
Она скрестила руки на груди.
– Я отвечаю перед самой собой.
– Тогда почему ты все еще здесь? Почему не возьмешь, что сможешь унести, и не уйдешь отсюда? – Он напряженно всматривался в ее лицо, как будто пытаясь отыскать в нем то, чего там уже не было.
– Я… это не так просто.
Николае криво усмехнулся, и его шрам сморщился.
– Мы уже собирались уйти, однажды. Но она передумала.
– Я не передумала! Я осталась из других соображений. Кроме того, если бы мы тогда ушли, ты бы оказался здесь, а меня бы уже не было. Как бы мы нашли друг друга снова?
Богдан кивнул, проглотив эту правду так легко, как пес проглатывает брошенную ему кость.
– Тогда давай уйдем сейчас.
– Куда?
– В Валахию.
– Я не могу туда вернуться. Мой отец меня продал, Богдан. Он привез меня сюда и использовал мою жизнь для того, чтобы купить свой трон. Там для нас ничего нет. Я никогда не вернусь к своему отцу. – Сколькому бы и ни научилась, какой бы сильной, умной, жестокой или любимой ни стала, – ее отец продолжал управлять ее жизнью. – Лучше султан, чем мой отец, – прошептала она.
– Отцы не живут вечно, – сказал Богдан, вздрогнув. Но для слова отец он использовал турецкое слово. Слово, которым янычары называли султана.
48
Возвращаясь в город после короткого свадебного отпуска, Раду проходил мимо хрупкого на вид, самого юного солдата из отряда Лады. Что-то в нем зацепило Раду. Его лицо было таким мягким, а тело таким неуклюжим. Он казался здесь лишним.
Большинство людей Лады Раду не интересовали, но он не мог не соглашаться с тем, что они – лучшие защитники Мехмеда. В каждом из них присутствовала порция дикой и беспощадной решимости, составлявшей суть его сестры. Порой Николае или кто-то из солдат приветствовал Раду на валашском. Он всегда отвечал по-турецки.
Мехмед сидел и слушал, как Ишак-паша говорит о состоянии финансов в регионах Амасьи и Анатолии, куда его вскоре должны были направить бейлербеем, местным управляющим. Раду сказал Мехмеду, что Ишак-пашу и Халил-пашу нужно разделить, и Мехмед его послушал. Раду не терпелось узнать, что решили за несколько дней его отсутствия. Он так тревожился и так хотел скорее вернуться, что Назира и Фатима подшучивали над ним, глядя, как он то и дело оглядывается по пути в Эдирне.
Раду посмотрел на Мехмеда. В его глазах он заметил странную тоску и печаль, но она ушла так же быстро, как и появилась, и он продолжал кивать.
Справа от Мехмеда находился Халил-паша. Великий Визирь Халил, напомнил себе Раду.
Как только Ишак-паша умолк, Мехмед поднялся.
– Раду? Так быстро вернулся? Как ты смог оставить свою милую невесту?
Раду разрумянился от смущения. Робкая, понимающая улыбка была уже не более, чем игрой мышц, но Раду к этому привык.
– Благодарю тебя, султан, за красивое имение. Моя жена не помнит себя от радости, и ей не терпится превратить его в наш дом. Я лишь путался у нее под ногами, и меня выгнали до тех пор, пока она не сделает все так, как ей угодно.
Мужчины понимающе рассмеялись. Кумал мягко улыбался. Раду в очередной раз задумался о том, известна ли ему истинная причина его женитьбы на Назире. Но у него не хватало смелости спросить. Если Кумал ни о чем не догадывается, то что он подумает о Раду, узнав об этом?
Мехмед указал на стул рядом со своим. Раду сел, мечтая о том, чтобы расслабиться и закрыть глаза.
Дом был уютным. Уединенное имение, достаточно большое, чтобы в нем разместилась женщина со служанкой. Неподалеку – деревня, в которой можно было приобрести все, чем их не обеспечивал сад и скотный двор. Назира плакала от счастья, когда за руку с Фатимой переходила из комн