Она побежала к боковому входу, которым пользовалась кухонная прислуга. Резко отворив дверь, она приготовилась дать отпор, но там никого не было. Она пронеслась через кухню и вверх по лестнице, спрятанной за пыльным, изношенным гобеленом. Николае и Богдан следовали за ней по пятам.
– Откуда ты о ней знаешь? – спросил Николае.
– Она ведет напрямую в покои султана.
У Лады не было времени испытывать смущение от того, что она призналась в своем знании секретных путей к спальне Мехмеда. Этой лестницей пользовались кухонные слуги, чтобы никто не мог подобраться к его пище в период между тем моментом, как ее пробовали на наличие яда и тем, когда она доставлялась султану. По ней Лада спускалась вниз и крала еду, когда они задерживались до поздней ночи, разговаривая… и не только.
В коридоре за толстыми каменными стенами, изолировавшими их от всего, что происходило в других комнатах дворца, царила жуткая тишина. От волнения Лада едва могла дышать, и перед ее глазами проносились картины того, что могло ожидать ее в конце.
Мехмед умирает.
Мехмед умер.
Пурпурный наряд Мехмеда пропитан темно-красной кровью.
Темные глаза Мехмеда почернели навеки.
Лада знала, что никто и никогда не будет смотреть на нее так, как смотрел он. Если она этого лишится…
– Или они уже в комнате, и мы опоздали, – сказала она, задыхаясь, – или мы еще успеваем добраться до его покоев и остановить их. Здесь. – Она открыла потайную дверь, которая вела в большой зал с внешней стороны покоев Мехмеда. – Оставьте здесь караул! – Она не стала ждать, пока Николае или Богдан согласятся, вернулась в коридор и побежала к входу в комнаты Мехмеда. Если он погиб, она должна об этом знать. Она должна сделать так, чтобы они заплатили. Она навалилась плечом на дверь, спрятанную за гобеленом в одной из гостиных Мехмеда. Затем пробежала сквозь нее, сорвав гобелен с подвесной штанги.
Мехмед встал, раскрыв рот от удивления.
Немного дальше она разглядела Раду. Высокий и худой янычар держал его за руку и что-то нашептывал ему на ухо. Никто не паниковал, никто не умер.
Рядом с Мехмедом стоял Ильяш, а не Казанци Доган.
Лада в изнеможении припала к стене, и облегчение лишило ее всего огня, который гнал ее сюда. Помимо двери в коридор, в котором стояли Раду и янычар, единственным входом в гостиную были тот, через который вошла она, и балкон. Им придется перебраться в более безопасное место. Она закрыла потайную дверь и придавила ее штангой от гобелена.
– Что все это значит? – недоверчиво спросил Мехмед.
– Мятеж. Янычары. Я подумала… я испугалась, что это способ нас отвлечь. Что они пытались убить тебя.
– Бог мой! – сказал Ильяш. В его голосе не было паники, только жуткая усталость. Он подошел к тяжелой двери в коридор и, кивнув янычару с Раду, закрыл и запер ее.
Лада подошла к двери, качая головой.
– Нужно перебраться в более надежное место, в другую комнату. Без балкона. Кто-то может подняться или запрыгнуть с балкона в спальню Мехмеда.
Ильяш вздохнул, достал кинжал и вонзил его Ладе в бок.
50
– Янычары восстали? – встревоженно спросил Раду.
– Судя по всему, да, – спокойно ответил Лазарь, метнув взгляд на запертую дверь, отделяющую их от Мехмеда.
– Но мы повышаем им жалованье!
Лазарь поднял одну бровь.
– Мы?
Раду покачал головой.
– Мехмед. Перед смертью Мурада он встречался с Казанци Доганом. Они обо всем договорились. – Устраивать мятеж сейчас было совершенно бессмысленно. Солдатам платили бы больше, чем когда-либо. Что упустил Раду? Почему ему не удалось предугадать этот ход Халил-паши?
– Все обязательно разъяснится, – Лазарь облизал губы и вздрогнул, когда до них донесся стук в дверь, ведущую в покои Мехмеда из коридора.
– Это Петру? – Раду поспешил к двери. Ильяш отправил Петру и Матея в коридор, чтобы обсудить с Мехмедом секретные планы. – Почему внешняя дверь заперта?
– Должно быть, Ильяш запер ее после их ухода. И правильно сделал. Так безопаснее. – Лазарь раскачивался с пятки на носок, его взгляд порхал между двумя запертыми дверьми как мотылек, бьющийся о стеклянную лампу. – Может, нам стоит заглянуть в покои Мехмеда. Выгляни с балкона, посмотри, что происходит на улицах города.
Стук усилился, к нему добавились крики. Раду запаниковал.
– Думаешь, восставшие добрались до дворца? Что же нам делать?
– Помощь скоро подоспеет. – Лазарь взял Раду под локоть и потянул его в другой конец покоев. – Нам очень нужно проверить спальню Мехмеда.
– Кажется, Николае кричит. Нужно их впустить.
– Нет! Если мятеж уже здесь, им нужно защитить дверь. Нам следует разместиться в спальне Мехмеда на случай, если кто-то решит проникнуть через нее.
– Подожди. – Раду высвободил руку. – Дай подумать. Нужно увести Мехмеда в более безопасное место. В комнате, в которой они находятся, тоже есть балкон. Это небезопасно, и с ним там только Лада и Ильяш.
Стук перешел в ритмичное хлопанье. Кто-то пытался выломать дверь. Раду по-прежнему слышал крик Николае. Все это было лишено логики. Если на них напали, то он был бы мертв, а не кричал.
В гостиной Лада визжала от ярости и боли. Стена пошатнулась, когда в нее кто-то врезался.
Мехмед.
Раду подбежал к двери и стал выкручивать ручку, но безрезультатно.
– Помоги мне! – крикнул он, судорожно ища какой-нибудь инструмент, чтобы отпереть замок. Холл был заставлен роскошной мягкой мебелью с множеством подушек. Здесь не было никаких приспособлений, ни перьев, ничего – одни только золотые безделушки. В ножнах Раду был кинжал, но он был слишком толстым, чтобы пролезть в замочную скважину.
– Раду.
– Нужно взломать дверь.
– Раду.
– Почему во всей этой чертовой комнате нет ничего подходящего? – крикнул Раду и перевернул мягкую подставку для ног.
Лазарь схватил его за запястье и повернул к себе лицом.
– Пожалуйста, выслушай меня. – Он говорил низким голосом и слишком спокойно. Лазарь не понимал, в какой беде они оказались – даже Раду этого не понимал. До них отовсюду доносились крики, шум и грохот. Он должен был добраться до Мехмеда.
Лазарь его не отпускал.
– Ты ничего не сделаешь.
– О чем ты говоришь? Мы можем что-нибудь сделать! Мы должны, мы…, – Раду остановился. На лице Лазаря не было страха, а лишь сочувствие. И печаль.
Раду не сомневался, что кричал Николае, а вторил ему Петру. Они звали Ладу, просили их впустить. Они никогда бы это не сделали, находись вражеские силы снаружи.
– Ты выманил меня из комнаты. – Сказал Раду, и его сердце упало под давлением тяжелой, как свинец, открывшейся правды. – Ты не ждал, что придет помощь. Ты рассчитывал, что она не придет.
– Позволь мне все объяснить.
Раду высвободил свое запястье и метнулся к двери, за которой люди Лады пытались проникнуть внутрь. Она была заперта на щеколду, которую было легко поднять изнутри.
Лазарь настиг его сзади. Голова Раду ударилась о кафельный пол, из глаз посыпались искры.
– Пожалуйста, – сказал он, наступив коленом на спину Раду. – Я пытался уберечь тебя.
Раду сплюнул кровь из рассеченной губы.
– Уберечь меня?
– Никто не ожидал, что ты окажешься здесь сегодня вечером. Ты должен был остаться со своей невестой. Когда Ильяш сказал мне, что ты вернулся, я попросил его позволить мне быть здесь, чтобы удержать тебя подальше от резни.
Раду зажмурился от боли и отчаяния. Он попытался подняться на дрожащих руках, но не смог.
– Почему Ильяш нас предал?
– Он нас защищает. Ты – не янычар. Тебе не понять. У нас нет ничего, кроме друг друга. Никому больше нет до нас никакого дела, никто больше не ценит нас и не думает о нас иначе как о телах, которые можно бросить на врага во имя султана.
Услышав приглушенный звук сабель из комнаты Мехмеда, Раду зарыдал.
Лазарь наклонил голову и прижал ее к спине Раду.
– Мне очень жаль. Я знаю, как ты за него переживаешь. Я знаю. Но у стен Константинополя он прольет нашу кровь. Ильяш этого не допустит. Он – наш отец, а не Мехмед. Все так и будет.
– Нет!
– Тогда скажи мне. Пообещай, что Мехмед нас не убьет. – Лазарь подождал, но Раду ничего не ответил. Он знал, что сердце Мехмеда нацелено на Константинополь. – Он жаждет его, как дракон жаждет сокровищ, – лишь для того, чтобы обладать, утолить свой голод. Он никогда не будет удовлетворен. Ты видел, какой получилась осада Круи. Но даже она покажется отпуском по сравнению с Константинополем. Мы все погибнем, и никто не станет по нам горевать. Это мои братья, Раду. – Голос Лазаря надломился, и сквозь тунику Раду ощутил его теплые слезы. – Они – единственная семья, которая у нас есть. Если ты об этом задумаешься, то поймешь. И простишь меня. Я люблю тебя, Раду. Пожалуйста, прости меня за это. Я бы пожертвовал всем ради своей семьи. И ты тоже.
Раду перестал сопротивляться и поник, лежа на полу. Тело Лазаря тяжело давило на его спину, как в ночь дозора в Круе, когда Лазарь навалился на него, спасая ему жизнь.
Лада бы умерла, защищая Мехмеда. Мехмед бы умер. Но Лазарь был прав. Если Мехмед останется жить, множество янычар – его друзей и товарищей – погибнет. Просто ради того, чтобы он овладел городом, не представляющим никакой опасности. Просто потому, что это было его мечтой, потому, что когда-то давно об этом упомянул Пророк, мир праху его.
Раду повернул голову, пытаясь взглянуть на Лазаря. Продолжая держать Раду прижатым к полу, Лазарь сместил свой вес так, чтобы их глаза встретились.
– Мне очень жаль, – сказал Раду. Лазарь спасал его так много раз – спас его, ребенка, своей добротой, спас на поле боя, спас сегодня. – Я тоже люблю тебя, друг мой.
Лицо Лазаря осветилось надеждой.
На эту надежду Раду ответил ударом кинжала. Его рука была свободна ровно настолько, чтобы вонзить кинжал в живот Лазаря.
Лазарь откатился в сторону, схватившись руками за рану. Сквозь пальцы сочилась яркая кровь. Раду, встав на колени, склонился над ним. Он отбросил саблю Лазаря в другой конец комнаты и прижался лбом ко лбу своего друга: