Я сжимаю руку подруги, а затем выхожу в коридор, где, конечно же, меня встречает Деклан.
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
— Нет. Это безумие. Я нервничаю, бешусь и боюсь выйти из дома за едой. Она издает какой-то звук, и я вскакиваю на ноги.
— Она сейчас активна, — улыбаюсь своему давнему другу, в какой-то мере наслаждаясь его страданиями.
— Это расплата за ее страдания в течение последних нескольких месяцев.
— У меня такое чувство, что я буду долго расплачиваться.
— Да, думаю, так и будет. Увидимся позже.
Я начинаю спускаться по лестнице, но Деклан зовет меня по имени. Когда я оборачиваюсь, он, кажется, колеблется, не решаясь что-то сказать.
— Я обещал ему, что не буду вмешиваться, — начинает Дек, и я напрягаюсь.
— Он сказал тебе.
Деклан кивает.
— Я знаю Шона, и он не делает ничего, не обдумав все до конца. Я знаю, что у вас двоих есть история, и не хочу все усложнять, но, если уж на то пошло, иногда сложности становятся чудесами, — он оглядывается в сторону комнаты, где находится Сидни. — И поверь мне, тебе нужны чудеса.
— Мы с Шоном разберемся с этим, — говорю я ему, не желая вдаваться в подробности.
— Я уверен, что разберетесь.
— Звони мне, если что-нибудь понадобится, — говорю я и выбегаю из дома.
Сев в машину, я достаю телефон и смотрю на сообщение.
Шон: Дев, нам нужно поговорить. Я буду в Шугарлоуф на следующей неделе, и избегать друг друга не получится. Позвони мне.
Мои пальцы зависли над клавишами, потому что, хотя я и утверждаю, что поцелуй был пьяной ошибкой, это не так. А что, если для него это было именно так? Не знаю, хватит ли у меня сил услышать это. Но, возможно, это именно тот ответ, который нужен. Вместо того чтобы написать ему сообщение, я нажимаю кнопку вызова. Сейчас не время быть трусихой. Деклан прав, все очень сложно, но мне нужен Шон в моей жизни. Он всегда был мне нужен, и я не могу продолжать отталкивать его.
— Привет, — глубокий голос Шона заполняет мои уши, вызывая урчание в животе.
— Привет. Прости, что не отвечала и не звонила, но…
— Но мы вроде как перешли черту той ночью.
Думаю, мы перейдем сразу к делу.
Я вздыхаю, глядя в окно.
— Да, мы перешли.
— Мне жаль, Дев. Я не знаю, что на меня нашло. Я не должен был целовать тебя. Это была ошибка. Ужасная ошибка, о которой я очень сожалею.
Эти слова просто разбили мне сердце. Я закрываю глаза, чтобы остановить эмоции, которые лишают меня дыхания, а затем отпускаю их. Это была одна ночь, мы слишком много выпили, и все пошло кувырком.
— Так и было, — подтверждаю я.
Шон на секунду замолкает, прежде чем сказать.
— Этого больше не повторится.
В его голосе чувствуется напряжение, и я понимаю, что должна что-то сказать, чтобы спасти ситуацию.
— Мы были пьяны и… у нас обоих многое произошло. Ты мой лучший друг, и я не хочу этого терять.
— Ты никогда не потеряешь меня, — говорит он с обещанием.
— Хорошо. Тогда все в порядке, мы сделаем вид, что ничего не произошло, и вернемся к тому, как все всегда было.
Шон смеется, но это звучит принужденно.
— По-моему, звучит неплохо.
Для меня это звучит как ад, но что еще мне остается? Сказать ему, что я хочу чего-то большего, когда он явно считает, что это была ужасная ошибка? Нет. Это было бы глупо и безрассудно. Не говоря уже о том, что я не могу покинуть Шугарлоуф. Здесь есть вещи, которые важны для меня больше, чем мое собственное сердце. Я должна быть умной и думать о том, что важно.
Я смотрю на часы и вздыхаю.
— Мне нужно идти. Я иду к брату на ужин, и мне нужно встать в четыре утра, чтобы завтра успеть на бейсбольный матч Остина и… — и я лгу, потому что не могу сейчас с тобой разговаривать.
— Так рано?
— Да. Его игра рано. Ты же помнишь, как проходят эти турниры.
Даже если его не будет, у Остина обязательно будет что-то связанное с бейсболом.
— Да, я помню. На днях я говорил с твоим братом о том, чтобы поработать с детьми индивидуально. Будет здорово помогать и не торчать на ферме, сложа руки или пытаясь разобраться в проклятых коровах.
Я улыбаюсь, зная, что Остину это очень понравится. Нет ничего лучше, чем проводить время со своим кумиром. Он обожает Шона, в основном потому, что тот — знаменитый бейсболист, которым он надеется когда-нибудь стать.
— Я уверена, что дети в Шугарлоуф будут счастливы.
— По крайней мере, хоть кто-то будет рад моему возвращению туда.
Я молчу, потому что была так взволнована, когда узнала, что он вернется на полгода. Я не могла дождаться, когда смогу проводить с ним время и когда мой лучший друг будет рядом. У меня есть Сидни и Элли, но это не то же самое. Они не Шон. Они не знают, с каким дерьмом я сталкиваюсь из-за матери и как сильно я хочу, чтобы моя жизнь сложилась иначе. С тех пор как Сидни повысила мне зарплату, я стала немного ближе к этой свободе. Это помогает, потому что чем скорее я смогу уехать из дома родителей, тем лучше. Я терпеть не могу находиться под их контролем, но из-за студенческих кредитов, которые я набрала после отмены стипендии, у меня не было возможности сделать это. Столько времени и денег потрачено впустую. У меня есть диплом архитектора, и благодаря моим неудачным решениям в отношении мужчин у меня нет шансов его использовать.
— Хорошо. У нас все в порядке? — спрашивает Шон, когда я ничего не отвечаю.
— Все хорошо.
Кроме того, что я хочу знать, будет ли поцелуй с тобой снова таким же, как в ту ночь. О, и мы с Оливером расстались.
— Увидимся через неделю, — говорит он.
Из-за трепета в животе мне трудно сохранить ровный тон, но я справляюсь.
— Не могу дождаться.
Да, следующие шесть месяцев будут испытанием, которое я молюсь не провалить.
Глава третья
Девни
У меня в голове начался новый обратный отсчет.
Три дня до дня Ш.
Дня Шона.
Три дня до того, как мне придется притвориться, что я не пережила тот дурацкий поцелуй и не поняла, что влюблена в своего лучшего друга.
Очень весело.
Я встаю, смотрю на себя в зеркало, а затем спускаюсь вниз. Мои родители сидят в гостиной, просматривая какую-то статью в газете. Мама поднимает голову.
— Куда ты собралась в такую рань?
— На конюшню.
Она хмыкает.
— Ты стала послушной дочерью. Теперь ты вдруг заботишься о здешних животных. Потому что тебе так удобно?
Я проглатываю едкий ответ, который хочу бросить в нее. Когда-то моя мать была очень любящей и милой женщиной. Мы часами пропадали в саду, сажая и собирая овощи. Она брала меня в конюшню и разрешала проводить время с лошадьми. Это всегда было моим любимым местом. Она твердо верила в ценности и делала все возможное, чтобы привить их мне. Долгие годы казалось, что я превзошла ее надежды. Пока… не превзошла.
— Лили, — мягко говорит папа. — Она не делает ничего плохого. Она помогает по выходным.
Я улыбаюсь отцу, у которого полно седых волос и он немного грубее, чем хочет казаться. Он не смотрит на меня как на неудачницу, и за это я люблю его еще больше.
— Это очень помогает нам в течение недели, когда она работает на работе, которая ей не по силам.
— Мне нравится работать на Сидни.
Она положила руку на обложку книги, которую читала.
— Ферме твоей семьи нужна помощь. Твой брат хотя бы приходит и работает на станках. Мы бы ее закрыли, но ты убедила нас продолжать, когда решила вернуться домой после колледжа.
Да, это все моя вина. Это я все разрушила.
— Я не подталкивала тебя к этому, мама. Я сказала, что я буду здесь, и, если вы с папой не хотите избавиться от животных, я помогу.
— Но ты этого не делаешь, — возражает она.
Нет, я делаю все, что в моих силах, чтобы держаться подальше от ее осуждения.
Отец кладет свою руку на ее.
— Давай не будем никого винить, пожалуйста.
Он кивает в сторону двери, и я следую его совету.
— Я вернусь позже.
Мама машет свободной рукой, как будто ее это не беспокоит, и я иду в сарай.
Моя семья в некотором роде отличается от остальных фермерских семей. У нас есть понемногу всего, и мы удовлетворяем любые потребности людей. У нас есть крупный рогатый скот, потому что Шугарлоуф — это прежде всего молочный город, а еще у нас есть лошади, козы, куры и овцы. Мы не только продаем животных, но и помогаем местным фермерам, мы покупаем и берем на передержку животных, которых они по каким-то причинам больше не могут содержать. Однако лошадь, перед которой я стою, принадлежит только мне.
— Эй, Симба, — зову я своего прекрасного мерина овсяного цвета, которого люблю последние десять лет.
Он поднимает мордочку и направляется к яблоку, которое я держу в руке.
— Хороший мальчик. Хочешь прокатиться?
Он берет еду и мотает головой, как будто действительно соглашается. Я запрягаю его, и мы отправляемся в открытое поле. Мне нравится, когда я могу дать ему свободу. Он стареет и уже не скачет так быстро, как раньше, но я отпускаю поводья и даю ему свободу. Я улыбаюсь, когда ветер развевает мои волосы, солнце бьет в лицо, а свежий воздух наполняет легкие. Свобода, которую я ощущаю, когда мы с Симбой едем по сельской местности, не поддается описанию. В этот короткий момент я могу быть той, кто я есть. Меня не надо заставлять улыбаться или заставлять делать свою жизнь лучше. Я просто… есть. Я девушка, которая отдала так много, что уже никогда не вернуть. Я женщина, которая пытается найти свой путь в море неопределенности. Я также человек, который работает над тем, чтобы простить себя. И я прощу. Я должна.
Когда я оказываюсь на заднем конце поля, я перехожу ручей и направляюсь к участку моего брата. Перейдя линию его забора, я направляюсь туда, где обычно работает мой брат, Джаспер. Я привязываю Симбу, глажу его по шее и целую в нос, благодарная за то, что мы смогли провести время вместе, а затем отправляюсь на поиски единственного человека в этом мире, который никогда не заставлял меня чувствовать себя плохо. Конечно, я нахожу его, возившегося с чем-то возле старого трактора.