ем быть друзьями. Мы напились и поцеловались, но через несколько месяцев он вернется к своей жизни, а я — к своей.
Сидни смотрит на своего сына, а потом снова на меня.
— Да, я тоже так думала. Удачи, подруга.
Она ошибалась, и я уверена, что ошибаюсь тоже.
Я вхожу в дом в боевом снаряжении, готовая к любой войне, которую собирается объявить моя мать. Я не знаю, чем ее разочарую, но это всегда происходит.
— Вот и ты, — доносится с дивана теплый голос отца.
— Все в порядке?
— Да, все отлично. Сидни родила.
— Это здорово. Уверен, семья счастлива. Шон уже вернулся?
Я сажусь на диван рядом с ним, кладу голову ему на плечо.
— Да.
— Уверен, это значит, что мы будем часто видеться с ним?
Из-за Джаспера и Шона мало кто из мальчиков осмеливался ко мне подойти. Джаспер был плох, но Шон был просто кошмаром. Один его взгляд заставлял любого парня бежать в другую сторону. Это было неловко и раздражало, но Шон говорил, что любой парень, который не готов оттолкнуть его, не стоит и минуты моего времени. Мой отец соглашался, и Шон заслужил любовь моего отца.
— Я не знаю. Он собирается заниматься с Остином и другими местными ребятами из команды, что-то делать на ферме с коровами, а я занята, так что…
— Значит, мы увидим его, когда он не будет занят, — посмеивается папа. — Этот мальчик не может остаться в стороне, Креветочка. Ты просто слишком неотразима.
— Да, — ехидно говорит моя мама, входя в комнату.
— Мужчины, мальчики, все существа просто не могут устоять, не так ли?
Я ослабила бдительность, и теперь мне придется расплачиваться.
— Думаю, нет, мама.
— Я говорил не об этом, и мы все это знаем, — поправляет ее папа. — Не говоря уже о том, что, когда Шон был рядом, Девни больше улыбалась.
— Да, думаю, нам всем не помешает немного этого.
Другими словами, ей действительно все равно. Звонок в дверь заставляет закончить эту поучительную беседу, пока она не превратилась в уродливую. Когда я открываю дверь, мое сердце едва не замирает.
— Оливер?
— Дев, — он тепло улыбается. — Как дела?
Я бросаю взгляд в сторону родителей, а затем выхожу на улицу вместе с Оливером. Я не хочу, чтобы они подслушали все это.
— Я в порядке, а ты?
— Я в тоже.
— Не ожидала тебя увидеть, — говорю я, когда мы садимся в кресла на дальней стороне крыльца.
Оливер выглядит по-другому. Несмотря на то, что прошло всего две недели, что-то в нем изменилось. Как будто он стал… мягче. Меня охватывает чувство вины, когда я задаюсь вопросом, не были ли причиной тому наши отношения, которые его тяготили. Я знаю, что меня нелегко полюбить. Я упряма, замкнута и недоверчива по своей природе. Оливер приглашал меня на свидания почти четыре месяца подряд, прежде чем я согласилась пойти. Он был настойчив и добился своего. Я любила его так, как только могла, но этого было недостаточно. Я впускала его в очень отдаленные уголки своего сердца, но они никогда не были настолько глубокими, чтобы он мог причинить мне настоящую боль. Кто-то до него научил меня этому.
Мы оба садимся, и он вздыхает.
— Я хотел завезти несколько твоих вещей, которые ты оставила у меня, но еще я хотел сообщить тебе кое о чем.
— О?
— Месяц назад мне представилась возможность работать в компании моего отца. Я неохотно согласился.
— Из-за меня?
Он улыбается и кивает.
— Я знал, что ты не уедешь из Шугарлоуф, и не собирался спрашивать тебя, поскольку знал ответ.
Боже, какой же я была сукой.
— Это… так неправильно.
— Неправильно?
— Да, Олли, это было неправильно, что ты хотел провести со мной всю жизнь и не мог попросить меня переехать с тобой. Я не должна была заставлять тебя чувствовать себя так. Это несправедливо по отношению к тебе. Мне очень жаль, что из-за меня ты не захотел принять предложение о работе, которая могла бы продвинуть твою карьеру.
— Остановись. Пожалуйста. Мне действительно не нужна была эта работа, и я думаю, что использовал наши отношения как причину для отказа. Я знал, что отец никогда не заставит меня выбирать, но теперь, когда мы не вместе, я как бы потерял этот козырь. Я не настолько благороден, как тебе хотелось бы думать.
Вот тут он ошибается.
— Нет, я думаю, что это так.
Он смеется.
— Ну, по крайней мере, один из нас так думает.
— Тем не менее, я тебе очень многим обязана.
— Я собираюсь устроиться на работу в Вайоминге.
— Так далеко? — произношу эти слова на одном дыхании.
— Он купил огромное количество земли и хочет расширить наш скотоводческий бизнес. Это разумный шаг, и если я уеду, то буду управлять этой фермой.
Он был прав, я бы не уехала. Я бы никогда не уехала так далеко. Моя семья здесь, и мне нужно быть рядом по эгоистичным причинам. С ними может быть трудно, но они помогли мне, когда я была потеряна.
— Это хорошая возможность для тебя.
Оливер берет меня за руку.
— Я думаю, это хорошо для нас обоих. Если я уеду, нам не придется беспокоиться о том, что мы столкнемся друг с другом или возникнет какая-нибудь неловкость.
Самое печальное, что рядом с ним я не чувствую себя неловко. Мне не грустно и не больно. Это была дружба, которая всегда была, между нами. Единственное, о чем я сожалею — это то, что я позволила ему думать, что наша дружба может быть чем-то большим. Теперь я собираюсь дать ему все, что смогу.
— Может быть, ты прав. Я не знаю, как бы я себя чувствовала, если бы увидела тебя с кем-то другим.
— Я не могу остаться, когда знаю, что Шон здесь, Дев. Я могу отпустить тебя, потому что люблю тебя настолько, что хочу, чтобы ты была счастлива, но я не могу смотреть на это.
Я смотрю в его глубокие голубые глаза и вижу там боль.
— Мы не…
— Может быть, не сейчас. Может быть, не в ближайшие полгода, но когда-нибудь вы будете вдвоем, а я не смогу быть здесь. Поэтому я пришел попрощаться.
— Разве неправильно говорить, что я ненавижу это?
Оливер хихикает.
— А разве неправильно, что я рад этому?
Я улыбаюсь.
— Нет.
— Тогда мы не ошибаемся.
Мы поднимаемся на ноги, и он притягивает меня к себе, чтобы крепко обнять. Я буду скучать по нему. Оливер был добр ко мне. Не было никаких секретов и лжи. Никаких пошлых встреч у шкафчиков. Он любил меня открыто. Он любил меня такой, какая я есть. И теперь я должна отпустить его — навсегда.
Я поднимаюсь на носочки и прижимаюсь губами к его губам.
— Спасибо, Олли.
Мое тело тянется вперед, в тесные объятия. Когда мы отпускаем друг друга, я поворачиваюсь, а Шон уже идет по дороге. Его руки в карманах, светло-каштановые волосы слегка свисают на глаза. Он легко улыбается, но я вижу, как напряжены его глаза, когда он поднимается по лестнице.
— Оливер, — говорит Шон, протягивая руку.
Оливер, как и подобает джентльмену, возвращает жест, а затем прочищает горло.
— Шон, позаботься о ней.
Не сказав больше ни слова, он уходит, оставляя меня с Шоном, в глазах которого читается миллион вопросов.
Глава шестая
Шон
— Девни?
Мне нужно знать, что это было. Она ему сказала?
— Оливер уезжает в Вайоминг.
Я не должен радоваться этому. Нет, мне должно быть грустно, потому что Девни выглядит так, будто вот-вот сломается. Ее глаза цвета кофе влажные и блестящие. Когда она плачет, я теряю голову. Нет ничего, что разбивало бы мне сердце больше, чем это.
— Ты сказала ему?
Она кивает.
— Вообще-то, я сказала ему еще до твоего возвращения. Мы тогда расстались.
— Черт… — простонал я. — Я должен был…
— Что должен был?
Я никак не могу ответить на этот вопрос, потому что не знаю, как мне следовало поступить. Если бы этого не произошло, она все еще была бы с ним, и я бы солгал, если бы сказал, что не рад такому исходу. Несколько недель я пытался убедить себя в том, что нам было бы глупо пытаться строить отношения. Я до сих пор не уверен, что это разумно, но каждый раз, когда я отговариваю себя от этого, я снова оказываюсь здесь — перед ней. Я пришел сюда, потому что она была мне нужна. Стоя с братьями у могилы на днях, слушая, как они рассказывают маме о своей жизни, я чувствовал пустоту. Мне нечего было ей рассказать. Деклан, который упорно избегал брака, детей и переезда в Шугарлоуф, купил чертову ферму и завел свою семью. Коннор, которому, вероятно, было хуже всего и труднее всего было вернуться сюда, женился, и его жена вот-вот родит еще одного ребенка. И вот я. Без ребенка, без жены и с ощущением, что я барахтаюсь, что не имеет никакого смысла. Я тот, у кого все есть. У меня карьера, о которой мечтает каждый ребенок. Нелепая квартира в пентхаусе. Машина, от которой у других мужчин текут слюнки. Но все это казалось несущественным, когда они рассказывали ей о своих сокровищах. А теперь я здесь, смотрю на нее и думаю, не было ли у меня все эти годы чего-то более ценного, но я просто не мог этого увидеть.
— Не знаю, хотя бы извинился перед ним.
— Он не рассердился, — говорит она низким голосом. — Он даже не удивился.
Ну, я-то точно удивлен.
— Не удивился?
— Нет, Оливер принял это великодушно, гораздо больше, чем следовало бы, а потом отпустил меня.
Я делаю шаг ближе.
— И как ты все это воспринимаешь?
Ее карие глаза встречаются с моими, ищут, проникают глубоко внутрь меня, пока я не чувствую напряжение на коже.
— Нормально. Мне грустно, потому что Оливер действительно любил меня, а я причинила ему боль.
Однако она ни разу не сказала мне, что любит его до безумия. Я мог бы, и даже хотел, обвинить ее в этом, но это не поможет нашему разговору. Я должен Оливеру гораздо больше, чем просто извинения. Он тоже был моим другом, пусть и только потому, что встречался с Девни, но все же. Он доверял мне, а я его обманул.
— Так почему он уезжает в Вайоминг?
— Как ты думаешь, почему?