певшего. Иванов осмотрел шкафы и полки. Денег они не нашли, тогда Черепков снял с Сырца часы. Чайкин снял с шеи Сырца золотую цепочку с кулоном в виде «звезды Давида». Иванов осмотрел записную книжку и личные документы Сырца. После этого Черепков и Иванов пристегнули Сырца наручниками к поручню над передней правой дверцей автомашины, лишив свободы передвижения. Чайкин сначала наблюдал через приоткрытые ворота за окружающей обстановкой, а затем вышел на улицу и до прихода сожительницы Сырца находился в автомашине. Черепков продолжал требовать от потерпевшего деньги, угрожая ему ножом, Иванов запер за Чайкиным дверь гаража и наблюдал за окружающей обстановкой. Примерно в 10 часов 10 минут Чайкин без маски встретил сожительницу Сырца у ворот гаража. Подойдя к ней, Чайкин подал знак Иванову, постучав заранее оговоренным способом в дверь, и Иванов открыл ворота. Чайкин втолкнул Зою в гараж, надел маску и заставил ее сесть в салон автомашины на левое сиденье. Чайкин и Иванов начали называть друг друга «Васями». Сожительница Сырца начала сопротивляться и всячески выказывать свое недовольство поведением Чайкина. С целью подавления ее сопротивления, Чайкин нанес ей удар рукой по лицу и ногой в область живота, причинив физическую боль, но, не причинив вреда ее здоровью, подавив тем самым ее волю и желание оказывать дальнейшее сопротивление. Чайкин отобрал у Зои сумочку, осмотрел ее содержимое, и, ничего не взяв, вернул. Следующим он обыскал полиэтиленовый пакет, также находившийся при Зое, и обнаружил в нем органайзер, из которого достал 165 долларов, которые положил в карман своих брюк. После этого Чайкин заклеил Зое рот липкой лентой. Добившись угрозами и насилием от Сырца и Зои повиновения, но, не достигнув поставленной преступной цели, Черепков, продолжая демонстрировать нож, при участии Иванова и Чайкина, учинил Сырцу допрос о том, где он хранит сбережения. Сырец попытался узнать, какая именно сумма интересует напавших, на что ему было предъявлено требование передать 60 тысяч долларов США. Сырец заявил, что такой суммой не располагает, тогда Черепков дал указание Чайкину и Иванову сходить в квартиру Сырца и обыскать ее».
Сырец пытался вспомнить последовательность действий напавших, но память упорно возвращала его именно к тем событиям, что сложились у него в голове после случившегося. Картинки были разными, но суть оставалась той же. Сырец читал обвинительное заключение и плакал. Вся его жизнь вместе с радостями и горем, лишениями и страданиями, предстала перед ним на шестидесяти страницах, изложенная казенным скучным языком. Володя вытер слезы и продолжил ознакомление, стараясь не пропустить ни слова из обвинительного заключения: «Иванов при неустановленных обстоятельствах поручил Коржикову избить родного брата Сырца B.C. – Сырца Я.С. Иванов установил адрес, по которому проживает Сырец Я.С, его телефон и передал эти сведения Коржикову. Коржиков предложил Сосункову совместно с ним избить Сырца Я.С, пообещав заплатить 500 долларов США. Тем самым привлек его к участию в организованной группе. О вымогательстве денег у Сырца B.C. Коржиков Сосункову не рассказывал. Вдвоем они прибыли на место жительства Сырца Я.С. и проследили, когда он уходит на работу. Около 08 часов 30 минут в подъезде, где проживает Сырец Я.С. между первым и вторым этажами Коржиков напал на последнего, сбил с ног, и совместно с Сосунковым нанесли потерпевшему не менее шести ударов по лицу и различным частям тела, причинив закрытую черепно-мозговую травму, сотрясения головного мозга с значительными клиническими проявлениями при наличии ушибленной раны лица слева в надбровно-височной области, гематом век обоих глаз с кровоизлиянием под конъюктиву в оба глазных яблока, что повлекло за собой длительное расстройство здоровья.
В период с декабря по февраль Черепков при неустановленных обстоятельствах изготовил из похищенного у Сырца B.C. охотничьего ружья «Зауэр» обрез и хранил его в квартире своей сожительницы.
После задержания Черепкова, Чайкина, Иванова, Коржикова и Сосункова, всяческие действия в отношении Сырца B.C., направленные на вымогательство у него 60 тысяч долларов США, полностью прекратились».
Сырец недоуменно поднял глаза на Коренева. А кто предатель? И где деньги? У кого?
– Сырец, я все понимаю, в обвинительном сказано, что «Иванов получил информацию от неустановленного источника», но мы установили этот источник. Он к вам имеет косвенное отношение. К тому же, он мертв, – сказал Коренев, продолжая что-то писать.
– Так кто это был? – сказал Сырец, злясь на Коренева за его равнодушие. Для Володи наступила ответственная минута, сейчас он узнает, кто его предал.
– Это был Зураб, грузин, наркоман, его убили за долги, – сказал Коренев, нехотя отрываясь от написания бумаг, – он задолжал сбытчикам за наркоту, вот его и отправили на тот свет. По этому факту возбуждено уголовное дело. Когда-то Зураб приходил к вам, угрожал, но вы его выгнали. Об этом он успел рассказать Иванову. Кстати, он же сообщил ему номера и реквизиты вашей автомашины, назвал приблизительный адрес проживания. Черепков когда-то работал в милиции, и он быстро установил место вашей регистрации. Всю основную работу по установлению ваших данных сделал именно он. Зоя опознала его. Черепков трижды снимал маску в гараже. Она его запомнила. В момент нападения он был в милицейских брюках. К счастью, за год до совершения преступления он был уволен из органов. Вот и все чудеса в решете!
– Абсурд какой-то, – пробормотал Сырец. Он был готов ко всему, но то, что услышал, не входило ни в какие ворота. Черепков – бывший мент. В гараже зачем-то снимал маску. Кто может угадать – зачем он это делал? А кто такой Зураб? Зураб-Зураб, ах, да, это тот самый грузин, он приходил в автохозяйство наниматься на работу. А когда Сырец отказал ему в трудоустройстве, Зураб стал угрожать.
– Любое преступление абсурдно, Сырец, вам ли это не знать, – сказал Коренев, и подошел к чайному столику, – хотите чаю?
– Да нет, не хочу, – сердито буркнул Сырец, – а деньги мои где? У кого?
Если его сдал Зураб, тогда откуда эти ребята узнали про деньги в антресолях?
– Неизвестно, Черепков и его команда не взяли на себя грабеж в отношении Аркадия Лаща. Они сознались во всех преступлениях, но от 60 тысяч отреклись. Думаю, что они боятся конфискации имущества. Завтра состоится суд. Сырец, вы готовы выступить?
В кабинете Коренева было тепло и уютно. Исходил паром чайник, на столике темнели чашки с заваренным чаем, в центре стояла баночка с вареньем и вазочка с печеньем. Как-то совсем по-домашнему устроился боевой полковник Коренев. Сырец был наслышан о его героических подвигах в Чечне.
– Выступлю, почему не выступить, – сказал Сырец, с отвращением глядя на чашку с чаем. У него пропал аппетит, он не мог бы сейчас проглотить даже глоток воды.
– Тогда, до завтра, Сырец, надеюсь, я вам больше не понадоблюсь, – улыбаясь, сказал Коренев, с удовольствием прихлебывая горячий чай.
– Надеюсь, что нет, Валентин Юрьевич, спасибо за помощь, мне без вас пришлось бы туго, – проскрипел Сырец, у него, как обычно бывало в трудных ситуациях, пропал голос, – вот, я принес вам все, что у меня есть.
Сырец вытащил из грудного кармана небольшую пачечку, завернутую в тетрадный листок.
– Здесь тысяча долларов, больше у меня ничего нет, – смущенно сказал Сырец, изнывая от ощущения собственной ничтожности.
Эти деньги он доставал трудно. Пришел в «крышу», решительной походкой прошел к столу, выключил монитор с «косынкой», и сказал, обращаясь к самому главному: «Дайте денег, сколько можете! Мне позарез надо». Сначала все онемели, потом переглянулись. В конце концов, «крыша» покряхтела, покрутила носами, но, вспомнив, сколько денег высосала когда-то из Сырца, скинулась и набрала ему тысячу долларов.
– Штуки хватит? – деловито спросил главный. – Отдашь, когда сможешь.
Главный не надеялся на возврат денег, понимая, что это небольшая плата за бездеятельность «крыши». Они откупились от Сырца, в глубине души радуясь, что отделались от него с минимальными затратами.
– Сырец, вы неисправимы, – засмеялся Коренев, – мне не нужны ваши деньги. Оставьте себе, они вам еще пригодятся.
Сырец стоял с протянутой рукой, стискивая побелевшими пальцами тощую пачечку долларов.
– Почему вы мне помогаете? – спросил он, не зная, что делать с руками. – Я же еврей.
– А вы что, стесняетесь, что вы еврей? – спросил Коренев с нескрываемым интересом.
– Мне фиолетово, кто я, только меня бесит, когда кто-нибудь произносит слово «еврей», оно звучит как нецензурная брань вперемешку с похабщиной, – не смог сдержаться Сырец, он-то знал, чего ему стоила его национальность. Ее все ругают, она всех интересует, все над ней смеются. Но многие это делают исподтишка.
– Н-не знаю, никогда не думал над этим, – пожал плечами Коренев, разглядывая руки Сырца.
Володя тоже посмотрел на свои руки, они мешали ему. Спрятать деньги в карман? Неловко как-то. Положить на стол? Страшно. Сразу заберут, посадят в камеру. Коренев продолжал улыбаться, наблюдая за Сырцом, будто ждал от него еще каких-нибудь выходок.
– Вы же антисемит? Вы не любите евреев, – сказал Сырец, преодолев, наконец, робость.
Володя намеренно спокойно сунул руку во внутренний карман пиджака и положил в него деньги.
– А почему я должен их любить? – пожал плечами Коренев. – Главное, что я их не ненавижу. В этом вся суть наших взаимоотношений. Люди должны помогать друг другу, невзирая на национальные различия. Вы ведь неплохой человек, Сырец. Только запутались немного в жизни, ведь правда?
Сырец молча кивнул, мол, правда, есть такое дело, я запутался в трех соснах. Ощущать себя евреем внутри и быть хорошим человеком снаружи – понятия несовместимые. Их сложно составить в одно целое. С одной стороны, в Сырце живет его отец Соломон вкупе с его религиозными постулатами, с другой – Сырец является свободным художником. И ни от одной из сторон он не желает отказываться.