Ранним утром 2 августа 1942 года в районе Пскова немецкое командование предприняло новую попытку прорвать наш фронт. В семь часов утра, после часовой артподготовки, немцы перешли в наступление. На участке длиной в один километр вперед пошли танки, батальон модернизированных Т-4 во главе отдельной роты «тигров» из семи машин, а следом за ними двигалась мотопехота при поддержке бронетранспортеров. Уже зная, как мы будем реагировать, в небо поднялись немецкие самолеты. Их главной задачей было не допустить подход наших реактивных минометов, и пускай самим танкам они мало что способны были сделать, но вот уничтожить поддерживающую их пехоту могли на раз.
Все, что сумело сделать наше командование, это стянуть к месту атаки дивизион противотанковых самоходок СУ-85. Два дивизиона «Смерчей» не смогли прибыть к месту атаки, один из них попал под массированную бомбежку и, несмотря на сопровождение его мобильными зенитками, понес большие потери, а на другой дивизион немецкие летчики навели артиллерию. Попав под плотный артобстрел, командир дивизиона вынужден был отдать приказ на срочный отход, в противном случае он рисковал потерять все установки, слишком плотным был артиллерийский обстрел, а дорога не позволяла разъехаться, хорошо хоть, что машины были на гусеничном ходу и смогли развернуться на месте.
Вот так немецкое наступление пришлось отражать двум батареям сорокапяток, правда не старым, а новым, с удлиненным стволом и несколько лучшей бронепробиваемостью, и дивизиону СУ-85.
Первыми открыли огонь самоходчики, их мощные орудия позволяли им уже на дальней дистанции поражать вражеские танки. Командир дивизиона майор Погребец, увидев, что двигавшиеся первыми семь новых и необычных танков немцев его снаряды не берут, здраво рассудил, что незачем их тратить зря, и велел пока перенести огонь на хорошо знакомые четверки, благо их броню его снаряды с такой дистанции уверенно взламывали, а с новыми танками он решил разобраться чуть позже, когда они подойдут поближе. Сорокапятки же пока молчали, толку от них сейчас не будет никакого, а раскрывать свои места было незачем. Один за другим на поле стали вспыхивать немецкие танки, но это не могло остановить накатывавшую на наши позиции стальную волну.
Решив еще раз рискнуть, Погребец приказал своему наводчику попробовать снова поразить новый немецкий танк. Лязгнул затвор, приняв в ствол орудия бронебойный снаряд, грохнула пушка, а Погребец в свои приборы наблюдения увидел только, как на лобовой плите немецкого танка сверкнул искрами его попавший снаряд, который все еще не смог пробить вражескую броню.
– Лазарев, давай ему по гусеницам! Сможешь?
– Постараюсь, товарищ майор.
Наводчик немного задержался, выцеливая такую небольшую цель, но наконец снова рявкнуло орудие, а немецкий танк, получив попадание в передний каток, мгновенно потерял гусеницу и встал, развернувшись к машине майора боком. Еще раз рявкнуло орудие самоходки, и в этот раз снаряд уверено пробил более тонкую бортовую броню немецкого танка. Снаряд попал в кормовую часть корпуса, и спустя несколько секунд из танка повалила тонкая струйка дыма, которая прямо на глазах густела и темнела, и не прошло и минуты, как танк уже вовсю горел. Почти сразу на нем откинулись люки, и из него наружу шустро полезли танкисты, а спустя минут пять, когда огонь добрался до боеукладки, внутри танка мощно рвануло, и его башню, сорвав с погона, отбросило в сторону.
Несмотря на огонь, немцы приближались, и вскоре в бой пришлось вступить и сорокапяткам. Командиры батарей видели, что даже самоходкам с их намного более мощным орудием пока не по зубам лобовая броня новых немецких танков, а потому они даже не попытались их обстреливать, а принялись за более доступного для них противника. Когда немцы подошли на дистанцию в полкилометра до наших позиций, наконец и лобовая броня немецких «тигров» стала по зубам нашим самоходкам, правда и они к этому времени понесли достаточно большие потери, уже чуть больше половины дивизиона СУ-85 выбыла из строя[57].
Бойцы в окопах уже готовили бутылки с КС и противотанковые гранаты, но немецкие танки так и не подошли к ним вплотную. Они встали метрах в ста от окопов, а пехоту немцев прижали к земле пулеметами и заставили ее отступить. Сорокапятки в основном били по немецким бронетранспортерам, которые гарантированно поражали, предоставив разбираться с вражескими танками самоходчикам. Под конец по немцам смогла ударить и наша артиллерия, до этого ей пришлось вести контрбатарейную борьбу, ведь немцы, после того как прекратили обстреливать наши позиции, перенесли свой огонь на нашу тяжелую артиллерию, и она не смогла поддержать свою пехоту в обороне.
Когда немецкая атака выдохлась, назад отошло не более десятка танков, оставив на поле перед нашими позициями более сорока танков и не менее полусотни бронетранспортеров. Все семь «тигров» стояли, четыре из них при этом горели. Так как они возглавляли атаку, то ни один из них не уцелел. Правда, и от нашего дивизиона осталась только одна целая самоходка. Машина майора Погребца тоже оказалась подбитой, хорошо хоть самому майору повезло отделаться легкой контузией и сквозной раной в левой руке, к счастью, кость не была задета. После боя он связался с начальством и при докладе упомянул про новые немецкие танки, которые его самоходки смогли подбить только со средней дистанции.
После этого остатки его дивизиона отправили в тыл на переформирование, так как кроме машин он потерял половину личного состава, а оставшуюся самоходку передали соседнему дивизиону на пополнение потерь. К слову сказать, еще три подбитых самоходки были вскоре отремонтированы и тоже пополнили собой соседний дивизион, позволив тем самым довести его до штата.
Информация про новые немецкие танки пошла наверх, и уже вечером этого дня мне стало про это известно, а из своего «послезнания» зная про «тигры», сразу понял, что за новые немецкие танки появились на фронте. Этой же ночью по моему приказу смогли утянуть три не сгоревших «тигра» в наш тыл. Для этого наши бойцы использовали три БРЭМА на базе КВ, которых за время моего пребывания на посту начальника ГАБТУ изготовили достаточное количество. Итак, новый «тигр» уже начал поступать в войска, теперь надо убедить вождя и командование в необходимости нового тяжелого танка с более толстой лобовой броней и более мощным, 122-миллиметровым орудием, а имея на руках «тигр», сделать это будет намного проще. Не знаю, где теперь случится новая Курская битва (в том, что она будет, я не сомневался), но теперь в любом случае наши потери в ней будут намного меньше.
Глава 13
Все три «тигра» отбуксировали в Псков той же ночью, качественно замаскировав, при этом их охранял целый батальон охраны тыла, который я выделил на это, несмотря на практически полное отсутствие у меня резервов. Уже на следующий день я сам, прибыв в Псков, тщательно изучал трофейные танки. Конечно, они впечатляли. По своим размерам «тигр» был сопоставим с КВ, лишь немного его короче, зато пошире, но все равно смотрелся он очень грозно.
Так уж случилось, что в прошлой жизни я немецкие танки вживую не видел, не любитель был ездить по танковым музеям и изучать немецкую технику прошедшей войны. Зато сейчас у меня было отнюдь не праздное любопытство, тут мне не в музеях на немецкие танки любоваться, а воевать с ними. В принципе, хоть я и не танкист, но общее представление о «тигре», его слабых и сильных сторонах, имел.
Сейчас же мне, кроме того, чтобы своими глазами на него посмотреть, нужно было основание для советов командованию. Как-никак, а именно я был разработчиком новой доктрины нашей бронетехники, и тут хотел заставить наше руководство уже сейчас начать разработку новой техники и вооружения, способных на равных бороться с немецкими «тиграми» и «пантерами». Через день под усиленной охраной, в 12 часов ночи все три «тигра» отправили по железной дороге в Москву, в Кубинку. Если учесть, что в этой реальности немцы и близко не подошли к Москве, то и Кубинский полигон никто не эвакуировал, и он продолжал работать в прежнем режиме.
После этого потянулись обычные дни. Немцы, получив качественый отлуп, на время затихарились, а спустя десять дней я получил вызов в Москву. Честно говоря, я ожидал нечто подобное, так что врасплох меня этот вызов не застал. Для безопасности летел в столицу ночью и был в Москве рано утром.
Поскольку в Кремль мне было к пяти часам дня, то прямо с аэродрома рванул домой, к семье. Каждое такое нежданное посещение было большим и радостным сюрпризом как для меня, так и для моей семьи. Хорошо, что я выспался в самолете, да и по дороге на аэродром и с аэродрома тоже покемарил в машине, так что чувствовал я себя достаточно бодро. Просто не хотелось терять время на сон, его у меня было мало. Я пробыл дома до двух часов дня, а потом пришлось собираться на встречу в Кремль.
Снова уже ставший знакомым кабинет Сталина, а в нем, можно сказать, целый комитет по встрече, причем довольно специфический. Кроме самого Сталина там оказались генерал-майор Рыбалко, начальник кафедры тактики Высшей специальной школы Генерального штаба Красной армии, и полковники Катуков и Ротмистров, которые очень хорошо показали себя в прошедших боях, короче танкисты, так что, скорее всего, как я и подозревал, разговор пойдет о танках и в первую очередь – о новых немецких танках.
– Добрый день, товарищ Павлов, проходите, садитесь.
– Здравствуйте, товарищи.
Поздоровавшись в ответ, я прошел к столу и сел на указанное мне Сталиным место.
– Товарищ Павлов, вы ведь, насколько я знаю, успели осмотреть новые немецкие танки, прежде чем их отправили в Кубинку?
– Да, товарищ Сталин, осмотрел.
– И каково ваше мнение?
– Грозная машина, слов нет, но, по моему личному мнению, массовый выпуск таких танков станет большой ошибкой Гитлера.
– Вот как?! Почему вы так думаете? Вы же сами сказали, что танк грозный.