Кстати, на Новый год произошло одно очень важное событие, если в моей истории после победы в Сталинградском сражении Сталин подписал приказ о замене петлиц на погоны и переименовании бойцов и командиров в солдат и офицеров, то в новой истории это произошло на год позже, но все равно произошло.
22 января 1944 года, Кремль, Москва
Получив данные о делах Павлова, Мехлис решил, что это очень удобный случай наконец с ним покончить, поэтому он и явился на доклад к Сталину.
– Товарищ Сталин, по линии политотдела я получил информацию о противоправных действиях генерала Павлова. По его личному распоряжению и под его личным контролем проводятся массовые казни. Кроме того, он неоднократно высказывался против национальных республик в Прибалтике. По его мнению, необходимо ликвидировать все три республики, а большую часть населения выслать в Сибирь и на Дальний Восток, причем не компактно, а расселив их по большой площади, а все три республики объединить в одну.
Вы представляете, какие слухи об этом пойдут в стране, по-моему, генерал Павлов дискредитирует звание советского генерала, и его необходимо срочно отстранить, после чего провести самое тщательное расследование. Кроме того, он постоянно вставляет палки в колеса политотделу, я думаю, что все это звенья одной цепи, и на деле генерал Павлов является хорошо замаскированным троцкистом.
Выслушав это, Сталин устало произнес:
– Лева, успокойся, я уже говорил тебе: оставь Павлова в покое. Я понимаю, у него нет уважения к твоему политотделу, но это еще не повод отстранять от командования грамотного и умелого командующего. Кстати, он мне при встрече рассказал кое-что, что отнюдь не красит твоих работников. Не подскажешь, сколько командиров у нас отвечали за дела, которые натворили твои работники, сунувшись в управление войсками, и сколько из них потом были за это наказаны. А ведь они там такого натворили, когда своими неумелыми действиями сорвали проводимые операции. Молчишь? Твоя задача – следить за моральным обликом и боевым духом бойцов и командиров, а не влезать в руководство операциями. Павлов просто не побоялся поставить твоих политработников на место, приказав им не вмешиваться в управление войсками и делать именно свою работу, вот ты на него и взъелся.
– Но, товарищ Сталин, а как же его приказ вешать без суда всех, кто пошел на сотрудничество с немцами, а их семьи высылать из Прибалтики?
– И что тебе тут не нравится? Он чистит освобожденную территорию от подрывных элементов, тут разве что товарищи Берия, Меркулов и Абакумов могли возмутиться, что Павлов присвоил себе их полномочия на освобожденных территориях[75].
– Это они могли еще возмутиться, что Павлов влез в их огород, а тебе какое до этого дело? Ты, Лева, кстати, читал о том, как прибалты летом 41-го года стреляли в спины нашим бойцам и командирам и с какой охотой они пошли служить немцам. Павлов все делает правильно, раз представился случай, значит, надо основательно вычистить этот гадюшник, и его идея о слиянии всех трех республик в одну не такая плохая, позволит понизить градус национализма в них. Короче, Лева, я тебе в последний раз говорю: оставь Павлова в покое!
Мехлис вышел от Сталина в расстроенных чувствах: казалось, беспроигрышная карта была бита. Хозяин полностью поддержал Павлова и его действия, и если он сейчас и дальше продолжит копать под Павлова, то навлечет на себя гнев Сталина. Придется затаиться и ждать, и в следующий раз не самому сообщать компромат на Павлова, а найти его недругов или завистников и действовать уже через них.
Разгромом Прибалтийской группировки немецкие неприятности не окончились, за это время Жуков и Рокоссовский пополнили свои войска живой силой и техникой, и в конце января тоже перешли в наступление. За это время лед на Днепре очень хорошо промерз и выдерживал вес танков, но на всякий случай саперы тоже навели гати из бревен под танки, и утром 29 января 1944 года Центральный и Южный фронты перешли в наступление.
Жуков, переправившись через Днепр, окружил Киев, выставил заслон и двинулся через Белую Церковь на Умань. С одной стороны, он не хотел нести лишних потерь в городских боях, а они были бы большими, так как немцев было много, и они имели хорошие запасы продовольствия и боеприпасов. С другой стороны, интенсивные бои грозили просто полным уничтожением городу, да и времени на это понадобится много, как и сил, которые были нужны ему в другом месте.
В свою очередь Рокоссовский, переправившись через Днепр у Херсона, двинулся на Умань через Николаев, повторяя неудавшуюся Николаевскую операцию, только на этот раз все было совершенно по-другому. Так же, как и Жуков, оставив у Херсона и Николаева достаточно сильные заслоны, которые полностью блокировали эти города, он всей массой своих войск устремился вперед, и 12 февраля под Уманью его войска встретились с войсками Жукова.
Огромный кусок территории с почти полумиллионной армией противника оказался в гигантском котле. Пользуясь тотальным превосходством в бронетехнике, наши войска мгновенно пресекали все попытки прорвать котел.
Если по бронетранспортерам благодаря американским заводам СССР и до войны обогнал немцев, то по танкам после их поражения под Харьковом тем более превосходил. Если на один немецкий бронетранспортер приходилось 3–4 наших, то в танках на один немецкий был десяток наших танков, причем средних и тяжелых. Постепенно шло замещение уже устаревших за пару лет войны Т-34 и КВ на новейшие Т-44 и ИС.
Многочисленные мангруппы из 3–4 танков и десятка бронетранспортеров с пехотой достаточно легко пресекали попытки небольших групп немцев прорваться, а в случаях, когда противника было много, прибывала танковая рота и батальон мотопехоты, в которую официально переименовали механизированные части, теперь это были мотострелки. Вооруженная автоматическим и самозарядным оружием, пехота, при поддержке бронетранспортеров и танков, огнем давила противника, благо, что проблем с боеприпасами не было, их своевременно подвозили. А вот проблемы немцев с топливом и русской зимой, которая просто катастрофически сжирала его, снизили их мобильность очень значительно.
Также перешли в наступление и оставшиеся войска, пока еще крепкий лед, они пересекли Днепр и стали медленно давить на немцев. По максимуму используя артиллерию, они не спеша двигались вперед, выдавливая противника. Основные заминки происходили именно в населенных пунктах, но тут массовое использование бронетехники позволяло делать это достаточно эффективно, с относительно низкими собственными потерями. Приходилось ограничивать себя в применении артиллерии, так как практически в каждом населенном пункте были гражданские.
Постепенно у немцев заканчивались боеприпасы, и обороняться им становилось труднее с каждым днем. Воздушный мост почти не работал, да и сколько можно перебросить самолетами для такой крупной группировки войск. За это время войска Рокоссовского зачистили Херсон, и он полностью стал наш, а вот западная часть Киева и Николаев пока были у немцев, хоть и в окружении.
Опыт прошедших городских боев не прошел даром, и для штурма городов были созданы специальные штурмовые части. Пехоту защищали стальными нагрудниками и более тяжелыми, но и более толстыми касками. Вот по две такие штурмовые дивизии, сформированные в пропорции 50 на 50 из уже опытных бойцов и новобранцев, подходивших по физическим параметрам, а брали туда только очень крепких мужчин, приступили к штурму Киева и Николаева.
Не размазываясь по всему городу, они компактными группами по батальону, при поддержке бронетехники, вошли в города и принялись выбивать немцев. Если в домах они не опасались применять гранаты, то вот в подвалах приходилось осторожничать, так как в городах было полно мирных жителей, которые в них как раз и прятались. Кроме кирас бойцы использовали и стальные щиты. Эта экипировка полностью защищала от немецких автоматов, но вот винтовочную пулю не держала, хотя очень сильно ослабляла, а щит, имевший наклонную форму, сильно смазывал очертания бойца, и сразу после выстрела, пока немецкий солдат перезаряжал свой карабин, его просто засыпали пулями из автоматов. Потому наши потери были достаточно небольшими, а раны у бойцов в основном средней тяжести.
К середине апреля освободили Николаев, а к концу месяца и Киев, за это время котел основательно сжался, а количество немцев хорошо сократилось. Если с продовольствием у них больших затруднений не было, то вот боеприпасы к этому времени почти закончились, как и практически вся техника. Та, что еще не была уничтожена, просто стояла без топлива, которого не осталось совсем. К этому времени все больше и больше солдат противника стали сдаваться, и котел все быстрее сжимался, пока к началу мая остатки немецких войск полностью не сдались. Наносимые удары, один за другим, не только подрывали моральный дух немцев, но и заставляли задуматься их союзников.
Весной войска Карельского фронта вышли к государственной границе и перешли ее, после чего финское правительство запросило перемирия для заключения мира. В Москву прибыла финская делегация, сделано это было тайно, и в ходе четырехдневных переговоров 21 мая между СССР и Финляндией было подписано мирное соглашение.
Согласно этому соглашению, финские части незамедлительно покидают еще захваченные советские территории и интернируют немецкие части на своей территории, а кроме того, Финляндия выплачивает СССР контрибуцию.
Для Сталина это, откровенно говоря, было неожиданно, можно было, конечно, додавить Финляндию и вернуть ее в состав страны, но при этом будут большие потери. Помимо того, это решение позволит уже сейчас высвободить большую часть войск, которые требуются на Западном фронте. Именно поэтому Сталин согласился на переговоры и заключение мирного договора с Финляндией.
Интернировать немецкие войска не получилось, да финны и не старались это сделать, немцам просто дали возможность срочно передислоцироваться в соседнюю Норвегию. В итоге остался только небольшой участок Северного фронта на границе с Норвегией, где продолжались бои, а так финны немедленно ушли, кроме того, они вернули всех наших пленных, которых до этого захватили в плен. После этого вдоль всей границы снова стали патрулировать наши пограничники, но кроме них осталась и часть войск. Основная же часть войск Карельского фронта была переброшена на Запад