цель. Я поклялся достигнуть самых больших высот, обрести невиданную власть и влияние, и все для того, чтобы найти способ отомстить за все тому, кто так жестоко поступил с моими близкими. Даже если ради этого мне придется превратить свою жизнь в ад или вовсе её лишиться…
***
Постепенно моя хрупкая бабочка успокоилась, лишь лёгкая дрожь в её теле напоминала мне, насколько все было ужасно в её случае. Приступ паники Миллиоры был сокрушительным, меня снова передёрнуло, когда я вспомнил, как она задыхается.
Я уже перенес ее к нам в спальню, уложил в кровать и велел принести жене очень сладкий чай для снятия остатков стресса. Но, похоже, теперь злоба нарастала во мне, ведь я знал, к кому сбегала на свидание моя жена. И хоть со слов Йена, ее отлучка не продлилась более двадцати минут, моя кровь уже кипела. Я должен ее спросить, что произошло в том лесу, где она явно не просто говорила с этим… её мальчишкой. На ней был его запах… Четкий запах мужчины, которого я уже встречал и предупреждал, чтобы он держался от Миллиоры подальше… Сел на край кровати и взял в руки её миниатюрную, всё ещё прохладную ладонь. Поймал взгляд ярких лилово-фиолетовых глаз, смотрящих на меня с опаской.
— Я соскучилась по свободной скачке, Эрбос… — начала она свою ложь.
Конечно, она будет тебе врать… Глупый деспот. Ведь ты показал, как легко умеешь убивать. Теперь она боится за своего несостоявшегося жениха. Может между ними и вовсе есть чувства? Последняя капля терпения угасла вместе с этой мыслью.
— Ты пахнешь своим славным Дорном, будто он обнимал тебя в лесу все эти минуты, что ты там провела. Можешь не врать мне, ведь органы чувств фейри сильнее людских и они точно меня не подводят, Миллиора.
Девушка подалась ко мне всем телом и села в кровати, вцепляясь в мою руку сильнее. На ее лице отобразился неподдельный страх за Хоггарта. Меня же её реакция ужалила подобно змеиному укусу.
— Я спрошу лишь раз, а ты будешь говорить только правду… — мой голос и вид вынудил ее тяжело сглотнуть и несколько раз поспешно качнуть головой. — Я уже понял, зачем ты сбежала — чтобы увидеть его. Что вы делали, я тоже четко понимаю по тому запаху, что от тебя исходит.
— Обнялись, просто обнялись. Эрбос, ничего такого, поверь мне, прошу… Дорн очень переживал за меня после свадьбы, ведь знает, какая молва о тебе ходит. Я встретилась с ним в последний раз, чтобы убедить в моем благополучии и попросить больше не беспокоить. Ведь ты явно против этого. Я не хочу, чтобы с ним что-то случилось…
— Поверь, я знаю, какие слухи ходят обо мне. Но речь не об этом. Ты так за него переживаешь? За этого своего мальчишку?
— Конечно, я за него переживаю. Дорн хороший человек и не заслуживает смерти. А я знаю, на что ты способен. Эрбос, прошу, не трогай его. Я не прощу себе этого…
В глазах Миллиоры плескалось такое переживание за парня, что я невольно, но слишком сильно ему позавидовал. Смогу ли я когда-либо заслужить такого рода чувства от нее? Сможет ли она когда-нибудь переживать за меня? Нет. Я знал ответ. Таким как я она никогда не будет дорожить. Никто бы не стал…
— Я не буду его трогать, но ты должна мне ответить правдой на последний вопрос. Ты его любишь? Между вами есть чувства, и ваш брак должен был стать не просто фикцией.
Последнюю часть фразы я уже утверждал, а не спрашивал. Ведь практически знал, каков будет ответ. Миллиора же распрямила спину, и приготовилась отвечать смело.
— Да. Наш брак обещал быть настоящим. И да, Эрбос, я очень люблю Дорна.
После ее слов в груди словно пробили дыру по-живому, хотелось сейчас же пойти и свернуть шею младшему Хоггарту. И когда только эта девушка смогла так залезть мне прямо под кожу, что я терял самообладание даже при мысли, что ее чувства принадлежат другому? Но девушка быстро продолжила.
— Я люблю Дорна исключительно как хорошего друга. И мечтала бы иметь настолько прекрасного брата. Но не более. Мне пришлось бы принять настоящий брак с ним, ведь именно он воспылал ко мне чувствами, предложил выход из моей ситуации. Я не посмела требовать фиктивного брака, пришлось согласиться на настоящий. Но я его не люблю как мужчину. И никогда не полюбила бы.
Ее рука сжалась в моей ладони, а взгляд изучал лицо. Она пыталась понять верю ли я ей. Меня же словно бросили сначала в раскалённую домну, а затем облили ледяной водой. Ревность немного развеялась, но все, же не до конца. Минута нашего молчания стала казаться вечностью.
— А что ты чувствуешь ко мне? Ведь ты так уверена, что именно никогда не полюбишь своего друга. Может и на мой счёт у тебя есть такое четкое представление?
— А как ты думаешь, можно относиться к тому, кто принудил к браку, и держит меня взаперти? Нет, я признаю, — вздернула она подбородок выше. — Между нами есть страсть, тюрьма моя из золота и украшена кружевами, но свободу, доверие и любовь этим не заменишь, Эрбос. Мне очень не хватает моей свободы…
Ни слова о чувствах не произнесла, но и ненависти или отвращения в ее глазах я не поймал. И хотя даже это должно было утешить меня, но в груди появилось резкое неудовлетворение её ответом. Следом и злость.
— После сегодняшнего инцидента, ни о какой свободе не может быть и речи. Думаю и в целом, ты никогда не сможешь ее от меня получить окончательно.
— Что? Но ты говорил…
— Забудь то, о чем я говорил! И запомни лишь одно — Ты. Моя, — выпалил грозно.
Миллиора промолчала, лишь ее нижняя губа слегка дрогнула, выдавая огорчение. Она опустила взгляд на свои колени и поправила платье, отвлекая себя от того, чтобы не выдать эмоции.
— С тобой такое впервые? Я имею в виду приступ.
— Нет.
— Что стало причиной?
— Я не хочу об этом говорить. Если ты решил, что я продолжу быть с тобой открыта, после твоих замашек личного тюремщика, то нет. Я просто хочу полежать. Мне нужно успокоиться. Смириться с жизнью канарейки и тем, что я оказывается чья-то собственность. И хоть так было с самого начала, до этого момента я верила, что у нас есть шанс договориться, найти варианты, при которых я смогу иметь хоть какую-то свободу передвижений. Но все это было моей иллюзией. Я даже чувствую, как тиски твоего плена сжимаются сильнее с каждым днём.
Хотелось обнять Миллиору, утешить и пообещать, что выполню любую ее прихоть, лишь бы она хоть отчасти испытала те чувства, которые терзали мою душу. Но эту своенравную женщину оказалось невозможным подкупить подарками. А дай я ей свободу, она тут же упорхнёт из моих рук. Противоречивые чувства давили, не позволяя мыслить здраво, а потому решил перейти к другой теме разговора.
— Вскоре нам придется перебраться ненадолго в Санктос. Король обязательно попросит навестить его, я это знаю, и захочет познакомиться с моей женой. Поверь, он очень заинтересован в твоей персоне и уделит нам особое внимание, Миллиора. При дворе мы должны будем соблюдать все правила этикета, и наряды без корсета там не носят, — намекнул, делая акцент на её привычках, — Там все иначе. Нет такой расслабленной обстановки. Окружение же короля сплошь — кровожадные хищники.
Обида в глазах жены быстро сменилась страхом. И правильно, ведь Градос и сам славился непредсказуемостью. От него можно было ожидать чего угодно, но только не в моем случае.
— Можешь не беспокоиться. Король тебе никогда ничего не сделает, ведь я его сила в управлении Инквизицией, а значит основной рычаг власти. Пойти ему против меня предельно невыгодно. Ты под моей защитой, и никто не посмеет даже взглянуть в твою сторону косо, если тебя, конечно, вообще интересует, что о тебе будут думать придворные, в чем я сильно сомневаюсь.
— И когда мы предстанем перед нашим повелителем? — равнодушно спросила Миллиора, хотя в ее голосе и мелькнуло презрение к нему.
— Во дворце, через нецелые две недели состоится праздник в честь Сайнума — это древний фейский…
— Я знаю уже ваш столь прославившийся праздник. Даже некоторые люди его празднуют, не стоит мне объяснять настолько очевидные истины.
Между нами повисло напряжение после моих слов о том, что я не дам свободы Миллиоре, заставляя держать дистанцию. Хотя мне и хотелось сгрести ее в охапку прямо сейчас и изводить ласками ее податливое тело, но вряд ли она была настроена на это. Как же я по ней скучал… два чёртовых дня показались бездной времени, а прибыв в поместье, я обнаружил, что она вновь бежала. Мне стоит заняться тем, чтобы подавить в себе это наваждение. Нельзя так к ней привязываться.
— Мы отбудем через неделю и поселимся в одном из моих домов в Санктосе. Можешь начать, не спеша выбирать вещи, которые стоит взять и дать поручение слугам их собрать для тебя. Мы пробудем в городе совсем недолго, неделю-две, у меня есть некоторые неотложные дела, которые могу решить лишь я, затем вернёмся в Сармондс и продолжим жить своей тихой жизнью. Я хотел бы, чтобы ты, наконец, перестала упрямиться и приняла правила нашего брака. До моего отъезда, у нас, похоже, было все прекрасно. Надеюсь на такое же твое настроение и далее.
Миллиора лишь отвернулась, пряча выражение лица.
— Как прикажешь, — ответила она сдавленно и чересчур покорно, что должно было бы радовать, но внутри, напротив, расползлось противное, липкое чувство вины и неудовлетворенности.
Глава 15. Признание
Мотылёк:
После разговора с Эрбосом, из которого было ясно, что теперь не стоит рассчитывать и на малейшую свободу, во мне поселилась ещё большая тоска по прошлому. Хотелось сказать спасибо судьбе, за то, что подкинула мне тот единственный год полной независимости, но теперь было уж слишком тяжело привыкать к неволе.
С тех пор как мы с Эрбосом оговорили рамки моей свободы, все краски только вступившего в свои права жаркого лета, в моих глазах померкли, а дорогие подарки, изысканность обстановки и вкусная еда обрели серость, пресность и однообразие. Верхом кататься больше не хотелось и за последние три дня, я даже ни разу не навестила роскошные конюшни со своими любимцами, что для меня было неслыханно. Эрбос заметив перемены во мне, первое время старался развеселить, даже пару раз задеть колким замечанием. Но спорить больше не хотелось, что странно. Затем он подтолкнул однажды за обедом ко мне очередную шкатулку с украшением, коих у меня собралось уж слишком много и от того сверкали они не так заманчиво. Или меня совсем перестала радовать жизнь?