следнего. Лишь когда он вернулся, смогла облегчённо выдохнуть.
— Выходи, дальше пойдём пешком.
— Мне нужно к мосту.
Друг посмотрел на меня с недоумением, и пришлось ему рассказать о тайных ходах. Только после того, как я ему показала карту и рассказала о безопасности тоннелей, он согласился отвести меня, куда прошу. Затем Хоггарт обнял меня, кутая в своих тёплых, таких родных руках и мы направились вниз по дороге. Но, не сделав и пяти шагов, я услышала выстрел вместе с криком пытающимся предостеречь от беды.
— Милли, берегись! — прокричал Йен где-то позади своим грубым басом, который сложно было спутать с каким-либо другим голосом, но на него самого я так и не посмотрела.
Дорн, в последнюю секунду заслоняя собой, принял пулю, предназначавшуюся мне, из узкого переулка хлынула толпа новых повстанцев и я осознала, что теперь нам точно конец. Друг же неожиданно повалился на землю, и я поняла, что его ранили. Всё вокруг перестало иметь значение, когда я, перевернув Дорна, увидела в его груди кровоточащую смертельную рану. Постаралась прижать руки к ней, но парень лишь прокашлялся кровью, дав понять, что дела совсем плохи.
— Я умираю, Миллиора. Беги. Спасайся, — с надрывом приказал он.
Вокруг гремели выстрелы, Йен пытался справиться с повстанцами, которые, по сути, не были врагами нам, но за жаждой мести не рассмотрели этого. Затем осмотрелась в поисках Эрбоса. Он должен был быть где-то рядом, раз Йен уже тут. Только Эрбос мог сейчас исцелить друга, но его нигде не было. Помощник Инквизитора был один и, укрываясь за углом здания, пытался отстреливаться. Слёзы хлынули из глаз от понимания, что ещё пара минут и Дорна невозможно будет вытащить, его жизнь утекала слишком быстро.
Однако мне стоило беспокоиться и о себе, ведь когда револьвер Йена опустел, требуя новой порции пуль, я осталась беззащитной сидя на дороге перед истекающим кровью другом. В этот момент кто-то из нападавших мужчин, пользуясь временной заминкой, резко подскочил, приставил к моей голове дуло пистолета и даже взвёл верхний курок с характерным звуком. На мне оставалось ещё одно кольцо защиты с большим изумрудом. То, что подарил мне Эрбос в день нашей помолвки, но оно вряд ли сможет спасать долго. Подняв глаза на своего убийцу, я только и смогла, что заметить на его лице торжество некоей личной победы.
В следующее же мгновение всё смылось перед глазами. Чёрная тень понеслась между рядами нападавших и, сшибая с ног моего палача, припечатала его тело хрустким ударом к стене одного из ближайших зданий. Перед этим я только услышала, как громкий выстрел прогремел над моей головой, не достигая изначальной цели. Эрбос спас меня, он пришёл вслед за Йеном. И таким разъярённым, я его не видела ещё никогда. В такт всему хаосу, что творился вокруг, вдали, ближе к центру Санктоса, гремели взрывы, небо наполнилось дымом, опуская настоящие сумерки на город и наполняя воздух запахом гари.
Только твёрдая сильная хватка вывела из оцепенения. Избавившись от мужчины, который хотел меня пристрелить, Эрбос грубо и необычайно быстро втащил меня обратно в экипаж, усаживая на сиденье. Сам же принялся разбираться с остальными повстанцами, выглядывая и ловко отстреливаясь от нападающих, словно от мух.
Когда же муж бросил на пол опустошённый револьвер и достал из ножен длинный изогнутый тальвар, то я сама уже вцепилась в его руку.
Тальвар* — клинок слабо или умеренно изогнутый вверх, средней ширины, длиной до метра.
— Эрбос, Дорн… Он…
— У меня нет столько ресурса, — осёк меня на полуслове муж, уже понимая, о чём я стану просить. — Знала бы ты, что творится сейчас в городе. Насколько сложно мне было добраться сюда. Молись, чтобы моей магии хватило для одной цели — вытащить нас отсюда. Я трижды исцелял Йена, пока мы нашли тебя! Трижды! — Навис он надо мной, заставляя вжаться в кресло всем телом.
Я посмотрела на руки мужа, на которых было всего два защитных кольца, и поняла, что он не врёт, ведь и сам принял уже не одну пулю. Эрбос тоже раздражённо схватил мои руки, осматривая, и его взгляд стал ещё суровее, когда он увидел на них только одно защитное украшение.
— Эрбос… Прошу тебя. Спаси Дорна! Если он умрёт, я никогда этого себе не прощу! — вцепилась я в него мёртвой хваткой.
Лицо Инквизитора резко стало каменным, не выражая ни единой эмоции. Лишь по его одному виду мне стали ясны его намерения, слова же добили окончательно.
— Это станет для тебя уроком и наказанием одновременно, — сказал он мне, глядя прямо в глаза, и отшвырнув мои руки, быстро вышел из сомнительного укрытия, которое подверглось уже серьёзному обстрелу.
Я легла на пол салона ни то, стараясь укрыться от пуль, что пробивали в нём дыры, ни то меня скрутила полная безысходность и горе от потери друга, который ещё возможно не умер, но приговор его уже был подписан окончательно. Зрение заволокло дымкой, а в ушах слышался стук сердца.
— Это я. Это я во всём виновата… Я во всём виновата, — раскачиваясь, шептала сама себе на повторе, пока стрельба постепенно затихала, образуя мертвенную тишину.
Мои причитания прервал Йен, он открыл дверцу экипажа и вытащил меня из него на улицу. Затем крепко вцепился в мои плечи и что-то не прекращал говорить. Но его слов я не слышала, лишь испуганное лицо помощника Инквизитора помогло обрести контроль над сознанием, он тряхнул меня в своих громадных руках и снова повторил сказанное, когда убедился, что я пришла немного в себя.
— Миллиора, ты должна его исцелить!
Голова сразу повернулась к тому месту, где ранее была перестрелка. Глаза отыскали среди множества трупов на дороге, большой тёмный силуэт моего мужа, в двух метрах от него лежал и Дорн. Я вырвалась из рук Йена и бросилась к мужчинам, которых любила всем сердцем, хоть и так по-разному. Дорн уже закрыл глаза, потеряв сознание, но в его теле ещё ощущался огонь жизни, хоть и слабый.
Я рухнула на колени возле Эрбоса. Он, зажав рукой рану в животе, буквально захлёбывался в собственной крови, но полукровные фейри всегда были сильнее людей, и его жизненная сила утекала гораздо медленнее. Мои глаза заметались от одного раненого мужчины к другому, шок уже не давал плакать, я просто растерянно дышала, ощущая каждый вдох и выдох, не понимая, что теперь делать.
— Забери мою жизнь, мотылёк, и исцели своего любимого Дорна… — прохрипел Эрбос, заставляя меня поёжиться от ужаса. — Только одного из нас ты сможешь спасти. И я знаю, как ты хочешь спасти его. К тому же, избавишься от меня. Это будет справедливо. Возьми мою жизнь. Он скоро умрёт. Поспеши…
Я послушалась и уложила обе руки на грудь Эрбоса, затем посмотрела в зелёные глаза, стараясь запомнить на прощание облик того, кто насильно заставил меня быть с собой. Я должна была исцелить более доброго и человечного из двоих мужчин. Выбрать того, кто никогда не относился ко мне плохо, сковывая и ограничивая свободу.
Эрбос смотрел на меня спокойно, впитывая взглядом каждую черту моего лица. В его взгляде читались любовь и смирение. Казалось, всё померкло вокруг для нас двоих. Мой муж готов был принять смерть, вся его жизнь словно проходила с надрывом, в опасности и горе, а теперь он понял, что возможно, смерть — это единственный способ получить долгожданное успокоение. В этот момент я закричала, убирая руки от него, потому, что поняла — я не смогу забрать его жизнь. Я слишком его полюбила. Несмотря ни на что. Вопреки всем доводам разума.
Через четыре вдоха я была уже возле Дорна. На пятый не оставляя себе шанса на то, чтобы передумать, уложила руки на грудь друга, где всё ещё горела слабая искра жизни. А на шестом вдохе впитала остатки его жизненных сил, наполняя себя магией до краёв, и взвыла, ощущая как, тело моего милого доброго друга потеряло всякую жизнь. Затем на мгновение замерла, глядя на побледневшее лицо молодого мужчины, не веря в то, что сама убила того, кто любил меня больше жизни. Предала того, кто сделал мне столько добра, сколько не счесть и до конца дней.
После этого, практически не ощущая себя, вернулась к Эрбосу. Сокрушаться стало поздно, я сделала выбор и просто уложила руки на рану мужа, исцеляя его тело. В этот момент мне даже не хотелось думать, насколько сильно я пожалею о том, что натворила. И пожалею ли вообще. Но я точно знала — этот поступок останется тёмным пятном навсегда в моей душе и воспоминаниях.
Глаза Инквизитора смотрели на меня неотрывно.
Эрбос, словно только сейчас, когда все его раны исцелились, принял реальность. Он окончательно всё осознал и от удивления не смел, даже двигаться. Он понял, что я его люблю. Для этого не требовалось красивых речей. Все мои действия пронизывало высшее чувство, которому не могла противиться даже я сама.
Истинная любовь никогда не требовала слов для своего подтверждения, а сейчас, именно этот поступок более всего остального доказал её несокрушимую силу. Моё признание в любви Эрбосу, стало лучшим и одновременно худшим из всех, какие мне были известны.
Я убила близкого друга ради того, чтобы тот, кого я так долго считала своим врагом, жил.
Глава 31. Решение
Впервые поглотив жизнь человека, фейри могут ощущать изменения в своём состоянии, что обусловлено неестественностью этого процесса для высшего народа. Но позже, изменчивое и сильное тело приспосабливается к такому незначительному неудобству.
"Законы и порядки фейри"
Резко стало противно от самой себя и от того, чья жизненная сила наполнила меня изнутри. Теперь я могла исцелить не один раз серьёзные травмы. Резерв моей магии стал обширным, она плескалась в моём теле, мечтая вырваться в нужный момент. Вот только мёртвых оживлять фейри не умели. Увы. Я была полна сил, которые получила совершенно нечестным, кощунственным способом, но не могла вернуть человека к жизни, что был для меня так дорог.
В голове крутились образы родителей Дорна, которые будут абсолютно сокрушены потерей единственного сына. Я представила горе его матери, что не чаяла в сыне души. Больше я так и не смогла взглянуть на мёртвого друга. На языке стало по-настоящему горько от понимания, что ничто уже невозможно исправить и мне придётся жить с этим поступком до конца дней…