Ещё.
И ещё.
Окончательно вытесняя магию внушения Градоса и возвращая любимой память обо всём, что произошло с нами, я, то ускорял темп движений, то сбавлял его, чтобы продлить наипрекраснейший миг единения душ и тел, как можно дольше.
Все самые лучшие моменты, на ряду с ужасающими, наполняли её ум чередой воспоминаний, но сладкие волны сильнейшего оргазма, которые вдруг с содроганием завладели хрупким телом, стали бальзамом для истерзанной души. Я прижался лбом к её лбу в момент, когда и меня стал настигать пик удовольствия.
— Смотри мне в глаза, Миллиора, — приказал своей жене, когда та стала закатывать их от нестерпимого потока наслаждения. — Смотри и помни, кто твой мужчина. Я заберу тебя у всего мира, даже если для этого придётся его уничтожить.
Милли ошарашенно распахнула глаза, она точно знала, что так и будет. Наша любовь была всеобъемлюща, непостижима и кровава, но она содержала в себе истинную несокрушимость. Незыблемость и вечность.
Мир взорвался. Последние яростные толчки перед моей разрядкой заставили любимую поморщится от приторной неги, от этого она лишь сильнее сжала ноги на моих бёдрах, позволяя максимально углубить проникновение. Горячее семя хлынуло из меня, даря чувство лёгкости и наполняя Миллиору больше прежнего горячей вязкостью моих соков. Волны оргазма накатывали одна за другой, пока я тонул в глазах любимой безотрывно глядя в широко открытые, фиалковые озёра, подёрнутые дымкой безумной любви и страсти на пике блаженства. Обнимая свою хрупкую бабочку, ещё долго целовал её лицо, губы, пока она пыталась восстановить сбившееся дыхание.
Тяжело дыша и не размыкая объятий, освободил тело любимой от тяжести своего тела и уложил её голову к себе на грудь. Мы ещё долго говорили, пытаясь разобраться всё ли она смогла вспомнить, а когда поняли, что магию Градоса прорвало словно плотину и её воспоминания все и разом вернулись, придались уже неспешной и ласковой неге плотского единения. Каждое касание, каждый поцелуй стал на вес золота, глотком счастья в условиях скорого расставания. Милли понимала, что вскоре ей предстоит возвратиться в замок, а я знал наверняка, что придётся её отпустить.
Сегодня. Только сегодня её отпущу, успокоил себя, но это вовсе не помогало. Лишь нектар губ и нежные касания рук любимой помогали успокоить отчасти душу. Вскоре и эти мгновения пришло время завершить, ведь Кэрол постучала в высокие двери оранжереи где-то у входа в обитель волшебных растений. Милли подхватила оставленное лежать на земле платье словно из жидкого изумруда, и я помог его зашнуровать, попутно целуя её плечи, спину. Оделся сам. Девушка взглянула на небо, чернеющее над хрустальной крышей оранжереи и поняла по укатившимся к горизонту трём лунам, что ночь вскоре станет окрашиваться первыми красками рассвета.
— Мне пора, — сказала она тихо, при этом порывисто обнимая и прижимаясь.
Руки её вцепились в меня, словно Милли тонула. Я тоже сжал её хрупкое тело в руках, не желая отпускать. Расставаться. Нечто ужасное залегло на дне души, разрушая и оскверняя все пережитые в эту ночь прекрасные мгновения. Я снова почувствовал, словно предаю свою любимую, заставляя остаться в этом плену. В опасности.
— Я вытащу тебя отсюда. Обещаю, мотылёк. — Поцеловал её в макушку, вдыхая любимый аромат её волос и приподнимая подбородок выше.
Девушка тут же прижала тонкие пальцы к моим губам, прильнула щекой к моей ладони, потеревшись о неё кошкой. Так, как это делала только она…
— Ч-ш-ш-ш… Не надо обещаний, Эрбос. Пусть это мгновение останется мне без грустных слов и лживых надежд, когда придёт день кары. Пообещай мне лишь одно. Позаботься о моих родных. Забери их в безопасное место, если что-то случится со мной. Сделай всё, чтобы мама и папа, Эрион, Кэрол, Йен, как бы я не злилась иногда на этого громилу, не винили себя. Скажи, что я их люблю. Передай моей подруге Лоре, что я не хочу видеть слёз на её щеках. Не обижай Ненси, — горько усмехнулась. — И крепко обними за меня Никоса.
Я в ужасе замотал головой, осознавая, что Милли не верит в чудеса и что избежать разоблачения, сбежать, ей не удастся. Она прощалась. Навсегда.
— Нет! Я ни за что не оставлю тебя! — Прижал её к себе настолько сильно, что каждое вырывающееся рыдание из её груди ощутил содроганием в своей груди.
Мои глаза наполнились редкой влагой. Я знал, что Милли права. Шансов на побег было крайне мало, а сила короля казалась немыслимой, благодаря защите Королевского амулета. Все мы в глубине души понимали : обман — лишь отсрочка перед трагедией.
— Ты должен увести их отсюда и разрушить врата до рождения ребёнка. Когда Градос узнает… он не пощадит никого.
— Я знаю… знаю… Но дай мне попробовать освободить тебя. Верь мне, Миллиора, я смогу освободить вас, — уложил руку на её живот. — Только верь в меня.
Стук у входа повторился ещё более настойчиво, заставляя поторопиться. Милли кивнула и взглянула в мои глаза, необычайно легко запрятав гримасу боли на лице за маску искренней улыбки. Она стала так мудра и от этого ещё более идеальна в моих глазах, что сердце вновь защемило от боли. Маленькие прохладные ладони аккуратно стёрли влажные дорожки с моих щёк.
— Будь счастлив, Эрбос, и помни о чём тебя просила, — настойчиво попросила она. — Спасибо, что вернул мне память о прошлом. Спасибо за эту прекрасную ночь. Жить в той пустоте было невыносимо. Теперь я знаю кто я и почему тут. Помню нас. Нашу любовь. Это придаст сил… Но я буду верить в тебя, обещаю, ведь у меня есть только это.
— Я не прощаюсь, мотылёк. Тебе не избавиться от меня, не избежать моей компании до конца жизни, так и знай.
— Иногда жизнь весьма быстротечна, Эрбос. — добродушно улыбнулась девушка, а в глазах её на мгновение обозначился страх.
Я обнял подбородок любимой.
— Помнишь, что я обещал тебе, мотылёк? Пока жив я, будешь жить ты. Пока молод я, будешь молода ты. И я не забираю этих слов, а лишь дополню: если погибнешь ты, то и я устремлюсь за тобой. Обещаю. Ведь для меня не останется смысла существовать без тебя и нашего ребёнка. Я не смогу жить ни в одном из миров, зная, что позволил вам погибнуть. Авалард знает об этом и позаботится о твоих родных не хуже меня самого.
Глаза Миллиоры расширились, когда она ощутила, как нити сильнейших обещаний вновь протянулись между нами и коснулись душ. Она осознала, или же увидела в моих глазах решительное намерение идти за ней до самого конца и во что бы то ни стало. Больше с её губ не сорвалось ни слова уговоров и доводов. Она поняла, что настроен крайне серьёзно.
— Мне пора, — снова произнесла она, но её объятия стали лишь крепче.
Мы хватались и жадно гладили друг друга, пока ещё более громкий стук не разрезал пространство. Любимая резко высвободилась из моих объятий, чтобы не было так сложно отстраниться. Повернулась к выходу.
— Не будем прощаться. И пусть Боги помогут нам преодолеть этот кошмар.
— Постой, я провожу. Ты всегда боялась темноты.
Милли повернулась ко мне, осмотревшись вокруг, и неожиданно очень тепло улыбнулась. Глаза её поднялись выше, туда, где покрывалом из сверкающих звёзд, раскинулась глубокая тихая ночь, мерцая над кристальной сводчатой крышей оранжереи. Красоту звёзд лишь ещё больше скрашивали светящиеся Альхандры, мерно порхающие высоко над головой. Я вдруг ясно осознал, что это мгновение останется со мной навсегда.
— Нет, Эрбос. Больше нет. Ведь поняла, я слишком люблю звёзды, чтобы бояться ночной темноты.
И речь шла вовсе не о тьме ночи, а лишь о том, как прекрасен в ней виден свет. Свет любви, надежды, преданности. Подобно тому, как сегодня ярко сияли звёзды и три полных луны на небе, сейчас сияли и наши судьбы на полотне действительно тёмных обстоятельств, истребляя мрак сиянием любви.
Я крепко сжал кулаки, когда Миллиора, вся в светящейся пыльце, направилась к выходу из обширной оранжереи, оставляя меня одного. Лишь спустя некоторое время я обрёл вновь хладнокровие, расхаживая по оранжерее, словно запертый в клетке зверь. Но отныне я обрёл и уверенность — ничто не сможет помешать освободить моего волшебного мотылька . И даже если ценой станет смерть, её я приму с благодарностью ради освобождения любимой. Эта любовь стоила смерти.
Наказание за предательство
Тюрьмы дворца Аластриса содержат в себе сотни преступников и ни один из заключённых в тех глубочайших катакомбах не смог сбежать, не отбыв своё наказание по законам фейцев.
Только принц, отбывающий наказание в тюрьмах Аластриса, может быть освобождён в исключительном случае. Случае, когда ему пора принять корону и стать королём.
Мотылёк:
— Я вспомнила! Я всё вспомнила! — бросилась я обнимать Кэрол, когда та встретила меня у входа в оранжерею и удивлённо замерла, не веря своим глазам.
Следом лицо девушки озарила облегчённая улыбка, но вскоре она озабоченно осмотрелась вокруг.
— Ты вся пропитана его запахами и запахом похоти, Миллиора. А ещё нам необходимо срочно возвращаться. Праздник подошёл к завершению и скоро король будет возвращаться к себе. Градос точно хватится нас, заподозрив неладное, когда обнаружит, что двери твоих покоев остались без охраны.
Щёк тут же коснулся жар смущения, но фейка даже не заметила этого, поспешив озарить всё моё тело свечением чар, которые покрыли кожу мороком и затмили запахи любимого, и близости, произошедшей этой ночью.
Кэр быстро повела меня в покои, где я приняла ванну, и она незаметно сняла свои чары, оставляя только покров Ливии, филигранно выстроенный для сокрытия запахов человеческого ребёнка во мне. Впервые за долгие дни пустоты и всепоглощающего непонимания, я легла в кровать с полным ощущением счастья и удовлетворения. Даже грусть от осознания грядущего, не могли омрачить сегодняшнюю прекрасную ночь и долгожданное свидание с любимым.
Аккуратно уложив ладонь на низ живота, где уже тихо, но быстро стучало сердце нашего с Эрбосом ребёнка, если прислушаться, тихо прошептала: