Герцог Бомон оделся, снова поцеловал герцогиню и повел к маленькой зеленой калитке, за которой супругов ожидал экипаж.
Глава 23
В тот же вечер
Элайджа отпустил дворецкого и слуг, и за обедом они остались вдвоем — в конце длинного, торжественно мерцающего серебряными приборами стола.
— Понятия не имею, как с этим жить, — печально призналась Джемма после нескольких минут бесцельного ковыряния в тарелке. Стоило ей взглянуть на мужа, как горло сжималось, а к глазам подступали слезы.
— Живу и не задумываюсь, — спокойно отозвался Элайджа.
Отсутствием аппетита он явно не страдал. Как можно есть в такой ситуации? Как вообще можно что-то делать: спать, думать, работать? Неужели нет способа помочь? Неужели никто, ни один доктор не знает, что делать?
— Ты обращался к врачам? — спросила Джемма.
— Бесполезно.
— Но хоть один из уважаемых специалистов тебя осматривал?
Несносный упрямец лишь пожал плечами:
— Недавно Вильерс возил к какому-то светилу. Тот сказал, что есть шанс прожить несколько лет.
— Или не прожить.
— В Бирмингеме работает доктор, о котором говорят, что он способен творить чудеса. Леопольд уже послал за ним карету.
— Какая удивительная щедрость! — недоверчиво воскликнула Джемма и позвонила. — Фаул, будьте добры, отправьте посыльного к герцогу Вильерсу. Поручите узнать, когда тот ожидает возвращения своего экипажа из Бирмингема. Ответ нужен немедленно.
Дворецкий испарился с поспешностью человека, которому известно, как выглядит женщина на грани истерики.
— Дорогая, — начал было Элайджа.
— Не надо. Не сейчас. — Мысли Джеммы кружились в бешеном хороводе. — Должен существовать какой-то выход. Непременно. Приедет этот человек из Бирмингема и вылечит тебя.
— Тебе необходимо поесть, — строго заметил Элайджа.
Джемма покачала головой.
— Когда Вильерс отправил карету? Мне недавно тоже довелось прочитать об одном очень хорошем докторе.
— Да-да, в «Морнинг пост», — подтвердил Элайджа и отправил в рот очередную порцию спаржи. — Отлично справляется с переломами конечностей.
— А что, если он…
—Иди сюда. — Элайджа отодвинул стул и раскрыл объятия.
Джемма устроилась на коленях мужа, но сердце отказывалось успокаиваться и взволнованно стучало. Быстрее обычного, но ровно, как часы. А в горле таился готовый вырваться на свободу крик.
Герцог гладил жену, словно испуганную кошку.
— Все в порядке, милая.
— Нет, не в порядке. — Слова пришлось выталкивать силой.
Секунду-другую оба молчали.
— Ну, если и не в порядке, то…
— Только не говори, что терпимо, — резко оборвала Джемма. — Нетерпимо и неприемлемо.
— Но ведь изменить все равно ничего невозможно. — Откровенная боль в голосе любимого заставила замолчать. — Как бы мы ни старались.
— Но почему ты не рассказал о болезни сразу, как только я вернулась из Парижа? — прошептала она, уткнувшись лбом в его грудь. — Все знал и страдал… в одиночестве. А ведь ничто не мешало разделить боль!
— Ты была увлечена шахматным матчем с Вильерсом, и мне хотелось тебя завоевать.
— Но ты завоевал меня давным-давно, — с горечью возразила Джемма. — Я всегда принадлежала тебе.
— Хотелось обладать целиком, без остатка. А во время матча с Вильерсом представилась возможность попытать счастья.
— И все равно мог бы сказать, — упрямо повторила она.
— А дальше что? Разве ты влюбилась бы в меня снова, как это случилось? — Ответа не последовало, и он настойчиво повторил: — Разве смогла бы влюбиться?
— Я тебя уже любила, — тихо призналась Джемма.
— А я хотел, чтобы влюбилась, как в первый раз.
— И в итоге повел себя, как настоящий эгоист. Даже не подумал, что мне хотелось быть рядом.
— Простишь меня?
Джемма всхлипнула и уткнулась в плечо мужа.
— Нет.
— Я никогда не был так счастлив, как в эти последние дни. Когда ты со мной кокетничала. Когда смотрела с интересом и с восхищением. Когда смеялась и позволяла себя любить. Когда любила сама.
— Но ведь все это можно было сделать еще год назад, — пробормотала Джемма сквозь слезы.
— Возможно, у нас в запасе еще целый год. Обморок в палате лордов случился больше года назад.
Едва уловимые нотки печали в голосе подсказывали, что он сознает горькую ошибку и намеренно выдает желаемое за действительное. Слезы уже текли по щекам и даже ощущались на губах.
— Ты подарила счастье, о котором трудно было даже мечтать, — продолжал Элайджа.
— Не смей говорить так, будто собираешься умереть завтра! — закричала Джемма. — Это невыносимо! Жестоко!
— Но ведь ты — моя герцогиня. У тебя хватило мужества принять нелегкое решение и уехать из Лондона, а потом — когда я позвал — вернуться. При необходимости сможешь заботиться и о доме, и о поместьях, и о приюте на Кэки-стрит. Не сомневаюсь, что ты справишься.
— Нет, ни за что!
Объятия стали еще крепче.
— Не надо плакать.
— Буду плакать, сколько захочу! — упрямо заявила Джемма. — О Господи, кажется, я начинаю понимать вдовий траур.
— Но зачем же…
Она не слушала.
— Потому что, если ты умрешь, мне никогда в жизни не захочется носить какой-нибудь цвет, кроме черного. — Из груди рвались рыдания. — Да, год и один день буду ходить во всем черном и плакать не переставая. Никто, никто не сможет меня осудить. А ведь еще недавно я не понимала, почему Хэрриет до сих пор оплакивает мужа, хотя тот умер почти два года назад.
— Хватит! — нетерпеливо крикнул Элайджа.
Но Джемма, сраженная несправедливостью судьбы, рыдала по-настоящему — некрасиво и бурно. Герцог прижал ее к груди, пытаясь согреть и успокоить.
— Этого не может быть! — твердила она, ничего не видя и не понимая. — Неправда, неправда, все неправда!
Элайджа подхватил жену и на руках понес в спальню. Они долго лежали рядом, и она продолжала неудержимо рыдать, потому что на самом деле все было правдой. Он ее покидал.
Да, любимому супругу предстояло уйти от нее в вечность, и спасти их могло только чудо. Но они не верили в чудеса. Шахматы учат мыслить логически и рационально. А в результате разбиваются сердца.
Едва рыдания немного стихли, Элайджа заговорил:
— Наверное, тебе следует самой уйти от меня.
Джемма резко выпрямилась и посмотрела на него горящими глазами.
— Что ты сказал?
— Ужасно заставлять самого дорогого человека выносить страдания. Ты…
Он замолчал, потому что она принялась с детским отчаянием шлепать его ладонями по груди.
— Нет, больше тебе не удастся отослать меня прочь! Как можно этого не понимать?
И снова зарыдала, беспомощно повторяя:
— Никогда не пытайся от меня избавиться! Слышишь, никогда!
— Прости! — Элайджа испуганно прижал жену к груди. — Глупые слова. Прости, милая!
Полные слез глаза светились решимостью.
— Ты только что по ошибке нас разлучил, — произнесла она негромко, но упрямо. — Любишь повторять, что я принадлежу тебе, но, кажется, забываешь, что сам в равной степени принадлежишь мне.
Элайджа вслушивался в полный страсти голос и внезапно открыл простую и неоспоримую истину: Джемма любила его. Мудрая, великодушная любовь помогла ей забыть измену и долгую разлуку.
И все же предстояло узнать ответ на самый главный вопрос. Он сжал ладонями ее печальное личико и отстраненно заметил, что пальцы дрожат.
— Скажи, ты сможешь меня простить?
Она растерянно заморгала.
— За что?
— За то, что не удастся остаться рядом навсегда. Поверь, мне бы очень этого хотелось.
— Знаю, — прошептала Джемма и нежно поцеловала в губы. — Знаю и верю.
Глава 24
2 апреля
Следующим утром Джемма уединилась в маленькой гостиной и предалась размышлениям. Предстояло понять, как жить с постоянным предчувствием беды и с огромным камнем на сердце. Бегать за Элайджей по пятам и требовать от него, чтобы он следил за здоровьем? Ни в коем случае. Мелочная опека вызовет раздражение и гнев. К тому же всякий раз, когда она начинала прислушиваться к неровному, скачущему биению его сердца, едва сама не падала в обморок.
Но жестокий страх не отступал ни на минуту. Стоило поднять руку над шахматной доской, как пальцы начали предательски дрожать. Едва Джемма решила отложить размышления до лучших времен и собралась навестить мужа в кабинете, как в дверь постучали и на пороге возник чрезвычайно мрачный Фаул.
Герцогиня вскочила так стремительно, что по неосторожности смела со стола доску. Фигуры раскатились по полу.
— Что-то случилось с?..
Дворецкий понял тревогу госпожи и поспешил успокоить:
— Все в порядке, ваша светлость. Если его светлости внезапно станет нехорошо, позову вас заранее, до того как войду в комнату.
Джемма без сил опустилась в кресло.
— Спасибо, Фаул. — Пальцы ее дрожали, словно листья на ветру.
— Приехала вдовствующая герцогиня, — оповестил слуга.
От волнения Джемма даже не подумала, что для столь неожиданного появления должен существовать конкретный и достаточно весомый повод.
— Вдовствующая герцогиня? Матушка его светлости?
— Я поместил гостью в розовую комнату, — доложил Фаул. — Она выразила желание немедленно с вами встретиться. Кажется, собирается вскоре вернуться в Шотландию.
— Вернуться в Шотландию? — удивленно переспросила Джемма. — Но это же невозможно! Я уверена, что ее светлость изменит решение и останется у нас надолго. Будьте добры, поставьте в известность миссис Тьюлип.
Мрачное выражение лица дворецкого получило убедительное объяснение. Джемма встречалась со свекровью очень давно и не осмелилась бы назвать впечатление приятным. Вдовствующая герцогиня выглядела высокой и сердитой, а держалась по-мужски. В целом же создавалось впечатление подступающей опасности.
Первые недели замужества юной супруге пришлось провести в окружении множества картин на один и тот же сюжет: повсюду Юдифь держала на блюде голову Олоферна (тело при этом напрочь отсутствовало). Снять тенденциозные произведения она не решалась, потому что опасалась гнева свекрови, но едва вернувшись из Парижа, первым делом уничтожила шедевры, не допустив даже тени сомнения.