В одном месте, когда до моего пункта назначения было близко, дорога плавно поворачивала длинной дугой. Слева пробегали небольшие рощицы каких-то лиственных дерев. А справа открывался великолепный вид на холмистые окрестности без значимой лесистой растительности почти до горизонта. Сплошные поля и луга, как в иллюстрациях к русским сказкам, с разбросанными по ним снопами скошенного выцветшего сена, уже подсохшего в горячем летнем воздухе. Где-то вдалеке, кажется, даже промелькнула пара бурёнок. Синее небо с редкими облаками над далёкими постройками и огромный простор, непривычный для городского жителя. Я нажал на кнопку стеклоподъёмника, боковое стекло опустилось на несколько сантиметров и тёплый ароматный воздух со вкусом травы и горячего асфальта ворвался в кабину, разрывая прохладу охлаждённого кондиционером воздуха. Только ради этого стоило сбежать с работы. И я подумал, что это должно быть хорошее предзнаменование и моё желание каким-то образом реализуется.
Я бродил три или четыре часа по улицам Вырицы с частной застройкой. Заглядывал поверх заборов сквозь заросли кустарников, надеясь вдруг увидеть заученные приметы дачных владений Саниных. Вон там крыша дома похожа. Или может те верхушки деревьев вдалеке я видел на заднем плане одной из фотографий. Иногда случайные прохожие казалось вдруг обернутся и окажутся кем-то из разыскиваемого семейства. Например, бабушка Оксана идёт с внуком Арсеном в магазин. Или лизина племянница Алина проедет мимо на велосипеде? Что я им скажу? Они меня не знают и вполне оправданно будут опасаться. Надо же будет как-то им представиться. И объяснить зачем я припёрся сюда. Не поверят же, что я оказался здесь случайно. А Лиза наверняка будет недовольна, ведь она сказала, что мне следует ждать её возвращения из отпуска. Может лучше и не пытаться познакомится с её родными таким странным образом. Да, и вообще, для чего тогда я бросил все дела и приехал сюда. Хотел просто её увидеть? Посмотреть издали и уехать восвояси? Похоже, я сам себя обманываю. Вернее боюсь признаться. Я люблю Лизу Кузину!
На самом деле осознание этого факта не было такой уж неожиданностью для меня. Я уже достаточно продолжительное время живу с этим чувством, но раньше не осознавал его именно как влюблённость. Как-то всё само собой получалось. Без определённой цели. Теперь все мои чувства и мысли наполнились каким-то радостным блаженством и ясностью. Я радовался сегодняшнему дню, а будущее казалось прекрасным и счастливым. Возможные трудности в налаживании отношений с Лизой или её близкими не представлялись мне проблемой даже теоретической. Я дышал полной грудью свежим воздухом и любовался местной природой: речкой с её обрывистыми песчаными берегами и кривыми соснами на них. Похоже, я и Вырицу полюбил за то, что где-то здесь сейчас гуляет Лиза со своим сынишкой. Они дышат одним со мной воздухом, купаются в этой воде, ходят по этим дорогам. Арсений бегает вдоль обочин и палкой сшибает головы одуванчикам, а Лиза фотографирует его прыжки и ужимки. Мой Алик именно так расправился бы с этими одуванчиками. Я даже засмеялся, представив это забавное зрелище.
Пять стадий
Пять недель я пребывал в эйфории от своих фантазий как я буду объясняться с Елизаветой: “Я вас люблю – хоть я бешусь…” Да-да, у меня даже возникло желание писать стихи. Что может быть глупее? Хотя, по большей части, мне кажется, это желание было продиктовано стремлением произвести впечатление на неё. Ведь, наверное, не каждый день ей пишут стихи. Я люблю поэзию, хотя сам никогда даже не пытался писать. Прочитал несколько статей на тематических сайтах про основы стихосложения. Технически для написания стихотворения всё выглядело достаточно просто: соблюдай размер и рифму и что-то похожее на стихотворение обязательно получится. Правда, когда начинаешь свои первые жалкие попытки сочинять, то вскоре понимаешь, что техника стихосложения – это инструмент, а стихи – это продолжение наших мыслей. Нужно иметь что-то в голове для того, чтобы создать что-то своё. Техника сочинительства понятна, но проблема в идеях и образах, которые хочешь выразить. Моё первое стихотворение получилось довольно странным в виде пяти четверостиший, написанных чем-то похожим на анапест, тем не менее, как мне кажется, оно вполне отражало мои переживания:
1. Отрицание
"Спасибо… но, наверное, не надо" –
Как это понимать цветкам космеи надо?
Ведь эта вероятностная фраза
Никак не может означать просто отказа!
2. Гнев
Чёрт побери! Легко понять неверно
Смысл в тех словах! Вы замужем, наверно?
Помолвлены или больны? А может
Тут принцип "двигаться, а не бежать" домыслить мне поможет?…
3. Торг
Чтобы понять ведь можно созвониться!?
Но лишь глядя в глаза возможно объясниться.
Назначьте место встречи! Где? Когда?
Ах, вот уже ответ: "Спасибо… но мне некогда…"
4. Депрессия
И вот, хотя запрос давно отправлен,
В друзья вКонтакте так и не был я добавлен.
Закрыт аккаунт Ваш от глаз и в Инстаграм.
Не стать мне даже виртуально ближе к Вам!
5. Принятие
Жди пять недель чтобы пройти пять стадий! –
Врагу подобных пожелав проклятий,
Ответить самому себе так надо:
"Спасибо… но, наверное, не надо"
Не очень складно, не везде правильный размер и рифма, зато концептуально. Теория про пять стадий больного, узнавшего о своей смертельной болезни. На объяснение в любви, конечно, не тянет. Я и не хотел, чтобы это выглядело как объяснение, хотя намёк очевиден. Хотел признаться лично и при этом как-то подготовить её раз она такая пугливая.
И пять недель я всё-таки прожил.
Объяснение
Не то чтобы я смиренно ожидал когда истечёт срок её, а следом и моего отпуска. Однажды, оказавшись почти случайно рядом с местом нашей работы, я всё же попытался прервать это мучительное для меня ожидание нашей встречи и поговорить с ней. Время было около полудня и я подошёл в сквер, мимо которого она не могла пройти, возвращаясь с обеденной прогулки.
Ждал я совсем недолго, да и погода была солнечная, но меня то и дело пробирал озноб от прохладного ветерка уже предвещающего конец короткого питерского лета. Или так проявлялось моё волнение. Сидя на скамейке в сквере, метрах в пятидесяти от тротуара по которому она должна была пройти, я успел увидеть с десяток знакомых сослуживцев, да и не очень знакомых, а известных мне только внешне, проходящих в обе стороны. У кого-то обед заканчивался, у кого-то только начинался. Одни торопились по своим делам, другие неспешно, зная что не опаздывают уже возвращались.
Я увидел её издали, угадав по джинсовому костюму и походке, а не по лицу, которого нельзя было разглядеть на таком расстоянии. Она ходит широкими шагом, наступая слегка поворачивает ступню наружу, при этом руки двигаются вдоль тела не задевая одежду локтями и чуть отставляя в бок кисти рук. Она не торопилась, у неё было достаточно времени чтобы спокойно дойти. Я вскочил, чтобы пойти навстречу и, встретив её подальше от работы, следовать рядом и иметь возможность говорить с ней как можно дольше. Но, не успев двинуться с места, внезапно понял, что идёт она не в одиночку.
Какой-то седой мужчина в синей клетчатой рубашке с короткими рукавами шёл по её правую руку. Они о чём-то беседовали. Это было видно издали по тому как периодически кто-то из них поворачивал голову к другому, произнося свою реплику. Они были уже достаточно близко, чтобы я мог разглядеть его подробно. Седой, как я уже заметил, немолодой мужчина, возрастом уже за пятьдесят, нормального, развитого телосложения, гладко выбритый, нес в руках какой-то пакет. Наверное, помог ей донести. Он тоже с нашей фирмы – начальник отдела технической документации, кажется. Не помню фамилию. Она пересекается с ним по работе. Его белые волосы, большой нос и широкая улыбка с рядами крупных зубов, напоминали смешного, но грозного и уверенного в своём профессионализме агента Ноль-ноль-икс из мультфильма про капитана Врунгеля. Сходство усиливали его ноги, показавшиеся мне непропорциональными при сравнении с более развитой плечевой массой.
Они прошли, не заметив меня. Да, я и не хотел чтобы меня видел кто-то кроме неё. С ней надо поговорить наедине. Объяснение придётся отложить.
В следующий раз увидеть её мне удалось только через четыре дня, после окончания моего отпуска. Я, как обычно на час раньше всех, пришёл на работу и с нетерпением ждал её. Письма, оставленного мной пять недель назад на полке её стола, не было на месте, но не было и ответного послания, на которое я, будь оно даже самым неблагоприятным для меня, признаться сильно рассчитывал. Она пришла вовремя и, судя по тому как старательно избегала говорить и даже смотреть в мою сторону, тщательно подготовилась к встрече.
На обед она вышла уже разговаривая по телефону. Какое-то время я плёлся следом за ней на расстоянии достаточном, чтобы не слышать разговора. Она меня заметила, но никак не проявляла заинтересованность в общении. Телефон прижат к уху и лицо выражает внимательность к абоненту. Наконец я отстал и вернулся обратно, поджидать её на подходе к работе. Однако, и на обратном пути она вела интенсивные телефонные переговоры, сделав в задумчивости несколько проходов прогулочным шагом вдоль здания. В конце концов, уже зайдя внутрь, в коридоре у рабочего кабинета, я подловил момент когда она отняла трубку от уха, вероятно потеряв меня из виду, и быстро подошёл к ней:
– Странная прогулка получилась, – сказал я. – Похоже на военные маневры. Не находите?
– Вы не видите, что я занята? – она вертела в руках телефон.
– Лиза, вы же знаете, что я хочу с Вами поговорить!
– Не поняла. Ко мне какие-то претензии?
– Нет, никаких претензий, но…
Но она уже отвернулась и пошла вдоль по коридору, изображая будто готовится сделать очередной звонок по телефону.
Зачем эти шипы? Такой короткий, холодный и не по существу разговор меня не устраивал. Если она отказывается говорить на работе, а в обед она меня избегает, придётся встретить её на пути с работы и всё-таки поговорить. Но в тот день мне не повезло и, прождав у метро почти пять часов, я её так и не встретил.