И эта страшилка на вас, Блин, еще жалуется, что вы ее домагивались?! Она себя в зеркало видела, коза общипанная, мымра пучеглазая? У нас бы ее не то что президент, последний алкаш не стал домагиваться. У нас передавали по телеку, что по словам этой страшилки даже фоторобот составили, и она якобы узнала в нем орудие вашего домагивания. И теперь, говорят, вы, дорогой Блин, должны в суде предъявить… для сличения этот, простите за выражение, оригинал. Да, если бы у нас такое было, у нас аншлаг был бы в этом суде больше, чем на Киркорова вместе с его «Зайкой»!
А потом, главное, и вторая красавица объявилась и разболтала всем, что вы, Блин, и ее преследовали тем же своим фотороботом!
Мы вам честно скажем, дорогой Блин Клин, что нам во всем этом нравится, так это то, что вы можете и с красивой, и со страшилкой! У нас про это мужики так говорят: «Не бывает некрасивых женщин. Бывает мало водки!» Это ж сколько надо было вам без закуски принять на грудь, чтобы на такую грымзу согласиться?! Ой, до чего же у вас бабы неблагодарные, Блин, извините, Клин.
Да случись это у нас – вдруг бы ни с того ни с сего, вы бы начали с кем-то из наших чесальщиц вашу челночную дипломатию. Мы бы, Блин, молчали в тряпочку! Вы бы небось и деньжат подкинули, и с квартирой слово Лужкову замолвили, а если бы еще ненароком от вас какой-нибудь негритенок родился, так мы бы и от Блинчика не отказались. Мы бы его черненького воспитали на ваши зелененькие!
А так мы только диву даемся, как же ваш американский народ не понимает, что вы просто молодец, Клин Блин! То ли дело наш народ! Мы почему тогда своего в первый раз выбрали? Потому что он с моста в реку свалился. Второй раз выбрали, потому что на ложках хорошо играл с этим…
Колей Гельмудом. Да если бы наш Блин Николаевич сейчас хоть кого – хоть вашу мымру, хоть нашу чесальщицу – приголубил, мы бы его тут же на третий срок выбрали. Мы бы тогда сразу поверили, что он еще может… управлять государством.
А он у нас только: «Такши, понимаешь… шты… я здоров…» А «шты», «шты», «понимаешь»? Он-то здоров, а у нас, Блин Клин, на фабрике на десять чесальщиц один мотальщик. Да и тот хромой. И ни тебе блинтона, ни пол-Клинтона! А ведь не зря же у нас в народе говорят: «Клин-то он клин-тоном вышибается!»
Дорогой наш товарищ Блин Клин! Мы вас, чесальщицы, очень одобряем. У нас в стране вообще все бабы за вас горой. Кроме десяти миллионов мужиков, у которых желание пропало, потому что они не заплатили налоги. Поэтому, если что у вас там не сложится, приезжайте к нам. Мы вас здесь в Госдуму выберем вместо Жириновского. А то он пообещал, что если его в президенты выберут, то все бабы от него забеременеют. Но если не от него, так от его партии. Если и партия не справится, то Кашпировский поможет. И где этот Кашпировский? К вам, в Америку, уехал? Вот он вам, видать, все и наладил! А Жириновский только все обещает. Он даже сексуальному меньшинству пообещал, что оно станет большинством.
Ваши бабы в суд подают, а у нас одна журналюшка написала про министра, что он в бане с девчонками мылся, так весь народ ее возненавидел. Глазки у нее хитрые, а сама зла-ая, оттого что ее в баню не позвали.
Так что приезжайте к нам, дорогой Блин. Мы вас у себя в цеху встретим как родного. Девчонки у нас самые разные – от восемнадцати до бесконечности. Одна даже в 75 замуж собралась.
Мы ей говорим: «Куда ты? Ты уж и ходить не можешь».
Она в ответ: «А полежать-то за себя я еще могу!»
Приезжайте, дорогой Блин! И захватите этот свой сек-софон! Вы нам на нем поиграете, мы вам на баяне спляшем! У нас девчонки даже частушки для вас сочинили:
«Клинтон, как петух, все хочет.
Нету в том большой вины.
Пусть хоть всех нас перетопчет.
Лишь бы не было войны!»
В общем, целуем вас, обнимаем и пьем за вас уже вторую неделю. Любящие вас чесальщицы сучильно-мотального цеха. Точка.
Новые методы
Приходит ко мне друг мой Володька и говорит: «Как здоровье-то у тебя?»
Я говорю: «Какое здоровье? Питаемся нерегулярно. Спортом не занимаемся. Куришь тут одну за другой. То тут заболит, то там заноет. То туда стрельнет, то оттуда выстрелит. Я уже к врачу собрался пойти».
Он говорит: «Ты что, с ума сошел? Эти врачи современные, молодые специалисты. Шестнадцать лет учился, знает только, как клизма по-латыни называется. Сейчас такие новые методы, такие новые средства – закачаешься!»
Я говорю: «Мне это необязательно, я и так уже качаюсь».
Он говорит: «Будешь пить мумие, все как рукой снимет».
Я говорю: «Так у меня никакого мумие нет».
Он говорит: «Не волнуйся, сейчас будет».
И действительно, на другой день приносит здоровенный кусок, килограмма на три. «С Памира, – говорит, – привезли. По два доллара за грамм». А мне сдается, что я этот булыжник видел на соседней стройке, причем совершенно бесплатно.
Володька говорит: «Там, на Памире, это мумие животные лижут и тут же выздоравливают».
Я говорю: «Они же его лижут не по два доллара за грамм, поэтому и выздоравливают».
Он говорит: «Значит, так, поменьше разговаривай, а разводи на спирту и принимай три раза в день по стакану, вместо еды. И все как рукой снимет».
Ну, я послушался – принял целый стакан. Часу не прошло, чувствую, у меня внутри все слиплось. Чувствую, вот-вот концы отдам. «Скорую» вызвали. Врач приехал, посмотрел, понюхал и говорит: «До чего ж народ дошел, гудроном закусывать начали».
Володька говорит: «Знаю, что тебе надо. Тебе йогой надо заниматься, по особой системе».
Я говорю: «Нет у меня никакой системы».
Он говорит: «Не волнуйся, сейчас будет».
Стал заниматься йогой по системе Володьки. Пока вдыхал-выдыхал, все нормально было, а потом, как до поз дошло, так это и случилось. У меня левая нога никак за правое ухо не закладывалась. Однажды с женой как следует поджали, она и заложилась. А назад – никак. И так, и эдак, – никак. Торчит из-за уха и пальцами шевелит. «Скорую» вызвали. Врач приехал, посмотрел и говорит: «Ну что ж, неплохо, неплохо. Вы на сегодня третий. Двоих в позе “лотос” заклинило. А это у вас не лотос, а прямо саксаул какой-то».
Я говорю: «Доктор, помогите!»
Стали они меня с фельдшером в разные стороны растаскивать. Пока ногу вытаскивали, чуть голову не оторвали.
Жена говорит: «Лучше бы вы его пристрелили, чтобы я не мучилась».
Володька говорит: «Видишь, рано тебе было йогой заниматься. Надо было тебе для начала месяца три сушеных кузнечиков погрызть. Ну, ничего, иглоукалыванием наверстаем».
Я говорю: «Каким еще иглоукалыванием? У меня никаких иголок нет!» – «Не волнуйся, сейчас будут. У меня парень этими китайскими иголками владеет – закачаешься! Он раньше портным был. А бабка его с китайцем жила на одной лестничной площадке».
Приехали. Парень действительно вылитый китаец. Глаза, правда, не раскосые. Сам высокий, кудрявый, румяный. Но фамилия типичная китайская – Дзянштейн. Разложил меня в кухне на полу, вставил в разные места иголки и говорит: «Каждая точка на теле соответствует какому-нибудь органу. И все эти точки я изучил. Осталось только узнать, какому именно органу они соответствуют».
Из больницы вышел, Володька говорит: «Знаю, чего тебе надо. Будешь заниматься сыроедением. Я в этом деле собаку съел».
Я говорю: «Ну, знаешь, это уже слишком!» – «Да не волнуйся ты, будешь есть сырые овощи».
Я говорю: «Откуда у меня среди зимы сырые овощи?» – «Не волнуйся, сейчас будут».
Стал есть сырые овощи. Утром морковка, днем – свекла, вечером – капуста. Ночью, часа в два, просыпаюсь, открываю холодильник, достаю оттуда колбасу, поплачу над ней – и спать.
Утром глянул на себя в зеркало – вылитый кролик. От лица остались одни уши морковного цвета. Позвонил Володьке, говорю: «Пора это дело кончать, так похудел, что утром себя в постели найти не могу».
Володька говорит: «Правильно, бросай свое сыроедение. Переходи на полное голодание. Это единственное, что тебя может спасти».
Стал голодать. Первые пять дней было тяжело. Сам слышал, как жена подруге говорила: «Ой, Мань, боюсь я за него. Ой, боюсь! Съест он меня, сыроед проклятый!» Но где-то день на седьмой в голове такая ясность, такая отчетливость появилась! То есть ясно и отчетливо вижу, что жить мне осталось дня два. «Все, – думаю, – пора это дело кончать».
Из больницы вышел, Володька говорит: «От чего теперь будем лечиться?»
Я говорю: «Я буду лечиться от глупости, а ты – от сотрясения мозга».
Он говорит: «Так у меня никакого сотрясения нет».
Я говорю: «Не волнуйся, сейчас будет!»
Секретарша[1]
Я как «новым русским» стал, так у меня вообще никаких проблем, кроме секретарши. Мне эту секретаршу один старый русский уступил.
Он сказал: «Девушка так работать любит. Что я не справляюсь. А ты молодой, может, и выживешь».
Она у меня так работала, что я ей каждый месяц зарплату повышал. И только тогда остановился, когда она больше меня получать стала. Нет, вы не подумайте чего плохого. У нас с ней чисто рабочие отношения. И только иногда после работы мы с ней чай пьем. И вот лежим мы с ней, пьем чай, и она мне говорит: «Что ж это мы с вами последнее время все чай да чай?»
Я говорю: «А вы чего еще хотите?»
Она говорит: «Я хочу, чтобы вы пошли в аптеку и попросили себе средство какое-нибудь, чтобы у вас хоть что-то, кроме чая, получалось».
Ну я и пошел. Говорю: «Есть у вас такое средство, чтобы у меня хоть что-то получалось?»
Она говорит: «Слабительное, что ли?»
Я говорю: «Нет, скорее наоборот, мне от слабости».
Она говорит: «Галь, тут какой-то придурок пришел, не поймешь, чего хочет».
Я говорю: «Ну чего ж тут непонятного, мне нужно, чтобы все, что раньше не получалось, теперь шло как по маслу».