После десяти минут довольно мирной беседы с милицией я спешно собрала Сережины вещи и отнесла их на помойку, а потом задумалась. Возвращаться в квартиру было опасно. Славик с Гришей могли вернуться, а я еще не успела соскучиться по ним. Разумнее пожить у Лильки. Ромео со мной согласился, и мы отправились к подружке.
Однако дома ее не оказалось, она уехала в Москву по каким-то неизвестным делам. Я загрустила и целый день болталась по городу без видимой цели, ближе к вечеру подумала, а не вернуться ли к мужу, но в конце концов отправилась домой.
На стоянке неподалеку от подъезда стояла машина, подозрительно похожая на мою.
— Тебе это ничего не напоминает? — спросила я Ромео и на всякий случай подошла поближе. Сомнения меня оставили: это была действительно моя машина. В целости, как говорится, и сохранности. Но ведь кто-то ее сюда перегнал?
Я вприпрыжку бросилась в свою квартиру, по пути заглянула в почтовый ящик. Ключи от машины были завернуты в клочок тетрадной бумаги. Вряд ли о машине позаботились Славик с Гришей, выходит, либо Сережа вернулся в город, либо есть у него друзья, кроме этой колоритной парочки.
Оказавшись в квартире, я сразу пооткрывала все двери (в том числе и двери шкафов) и даже позвала:
— Эй, есть кто-нибудь? — А когда никто не откликнулся, вроде бы огорчилась. — Что ж, надеюсь, он нашел машину получше, — пожала я плечами и немного погрустила, разглядывая потолок.
Где-то около девяти Ромео, который весь день выглядел каким-то сонным, а ел более обыкновенного, вдруг стал проявлять признаки небывалой активности, то есть вертелся в прихожей, жалобно скулил и даже корябал дверь.
— Что ты себе позволяешь? — удивилась я, пес не собирался успокаиваться, и я была вынуждена отправиться на прогулку. Так как весь день был для меня сплошной, прогулкой, особо усердствовать я не стала. Быстренько пробежалась до кладбища и обратно и сурово пресекла попытки Ромео остаться во дворе.
Поднялась на пятый этаж, вставила ключ в замок, и тут случилось нечто совершенно неожиданное: ключ взял да и сломался. Надо заметить, что с этим замком вечно были проблемы: дверь надлежало приподнимать и в нужный момент дергать на себя, но такой неприятности я не ожидала и в первую минуту прямо-таки остолбенела, держа в руках часть ключа и таращась на проклятущий замок. Интересно, как я теперь попаду в свою квартиру?
Постояв с глупым видом минут пять, я чертыхнулась и спустилась на четвертый этаж к соседке с намерением позвонить мужу. Ничего умнее мне в голову не приходило.
Соседка пила чай в компании нашего участкового и соседа из пятнадцатой квартиры, который по совместительству был слесарем жэка, что выяснилось чуть позже.
Сосед чинил кран и задержался у Лидии Васильевны выпить и поболтать по-дружески (он был одинок, и она совершенно свободна). Участковый зашел к соседям, на которых Лидия Васильевна продолжительное время жаловалась, но их не застал и заглянул к ней с намерением узнать, куда те отбыли в столь неурочное время и когда предположительно вернутся, так как Лидия Васильевна все про всех знала. Лидия Васильевна еще раз перечислила свои претензии, а Кузьмич, то есть слесарь, ее охотно поддерживал, и разговор затянулся.
Я вошла, извинилась и попросила разрешения позвонить мужу, но телефон у соседки по неизвестной причине не работал, я тяжело вздохнула, пожаловалась на проклятый замок и даже продемонстрировала часть ключа.
— Замок мы мигом откроем, — неизвестно чему обрадовался Кузьмич. Вот тут-то и выяснилось, что он слесарь. Я подумала и согласилась: дверь изнутри запирается на щеколду, на одну ночь сойдет и она, а завтра можно что-то решить с замком, сейчас главное — попасть в квартиру.
Вчетвером мы поднялись ко мне, и Кузьмич, открыв видавший виды чемоданчик, приступил к работе. Опыт у него был немалый, поэтому буквально через несколько минут он распахнул дверь и весело произнес:
— Прошу! — После чего подмигнул мне и первым вошел в прихожую. Я тоже вошла и вторично за этот вечер остолбенела: в моей комнате находились Слава с Гришей и очень приветливо мне улыбались.
— Добрый вечер, Анна Станиславовна, — пропел Славик, а я заорала «караул!», Лидия Васильевна ко мне присоединилась, Кузьмич сказал «мать честна» и поскреб в затылке, а участковый выразился несколько нелитературно, после чего рявкнул, обращаясь к моим гостям:
— Вы кто ж такие будете?!
— Воры, — ответила Лидия Васильевна. Мы дружно заорали каждый свое, причем весьма неразборчиво, а гости попытались сбежать. Гриша очень походил на слона, и остановить его даже не пробовали, а вот тщедушного Славика поймали сразу и устроили настоящий допрос. Так как я отказывалась от знакомства с ним, а он на нем настаивал, получилась некоторая путаница, но то, что Григорий сбежал, явилось своеобразным доказательством моей правоты, и участковый позвонил в милицию. Его коллеги приехали неожиданно быстро, и прения возобновились с новой силой.
В самый разгар беседы, когда Лидия Васильевна в третий раз объясняла, как все было на самом деле, в квартире появился Максим. Он тоже остолбенел, побледнел, потом вдруг начал краснеть, вмешался в разговор, и прения быстро прекратились.
Я что-то подписала, милиционеры удалились, прихватив Славика, а еще через некоторое время удалился участковый с Лидией Васильевной. Кузьмич ненадолго задержался, пошептался с Максимом и тоже исчез, а муж начал гневаться. Правда, молча. Посверлил меня свирепым взглядом и стал собирать вещи, заметив не без ехидства:
— Твоя машина на стоянке.
— Это ты ее нашел? — удивилась я. Максим нахмурился еще больше и сказал:
— Нет. Может, ты ее не теряла?
— Может, — вздохнула я. Муж чертыхнулся, сунул Ромео под мышку, схватил меня за руку и потащил из квартиры. Я возражала, Ромео скулил и дрыгал лапами, но Максим, не обращая на это внимания, дотащил нас до своей машины и без намека на вежливость запихнул внутрь.
Я сделала вид, что немного рассержена, но в общем-то осталась довольна: моя квартира стала казаться мне чересчур опасным местом.
Следующие два дня прошли совершенно неинтересно. Я слонялась по нашему дому, скандалила с Ромео и пыталась найти себе занятие. Муж то и дело звонил с работы, отвлекая меня от мыслей, должно быть, поэтому никакого занятия я так и не нашла и оттого заскучала. Обзвонила всех подруг: ни одной достойной новости. Это окончательно испортило настроение, и в полном отчаянии мы с Ромео пошли в кино.
В кинотеатре я не была несколько лет и успела забыть, что с собаками туда не пускают. Для меня Ромео вовсе не был собакой, он был другом, это я и попыталась внушить двум женщинам в униформе и одному мужчине в легком костюме, они охотно меня выслушали и предложили оставить Ромео на улице. Поняв, с кем имею дело, я в гневе покинула кинотеатр и стала осматриваться, одновременно пытаясь решить, куда хочу попасть, раз уж с кинотеатром мне так не повезло.
Взгляд мой упал на кафе «Мороженое», и я побрела туда, Ромео с виноватым видом плелся рядом.
— Все из-за тебя, — ворчала я довольно громко и даже показала ему язык.
В кафе Ромео устроился под столом, а я пошла к стойке, потому что официантки здесь не полагалось, взяла два мороженых, вернувшись, быстро огляделась и одно из них сунула под стол, шепнув при этом:
— Только не чавкай.
Я съела половину порции, прежде чем сообразила, что Ромео ведет себя странно: он не только не чавкал, он просто не подавал признаков жизни.
Я заглянула под стол и ахнула: мороженое не тронуто, а Ромео нет. О том, что пес сбежал, не могло быть и речи. Ромео ужасно ленив, к тому же трус, каких поискать. Стало ясно: моего друга похитили.
— У меня пропала собака! — взвыла я так, что женщина за стойкой выронила блюдечко с мороженым. — Кто-нибудь видел рыжую таксу?
Конечно, никто не видел, раз в кафе находились только продавщица да я, и обе в момент исчезновения Ромео были заняты.
Я бросилась на улицу и позвала жалобно:
— Ромео…
В трех шагах от меня стоял парень с немецкой овчаркой на поводке. Он спросил:
— Таксу ищете?
— Да.
— Она побежала в подворотню.
— С какой стати ему бегать в подворотню? — подозрительно поинтересовалась я.
— Да его Лайма напугала, — равнодушно пожал плечами парень и отвернулся. А я бросилась в подворотню. Нырнула в низкую арку, где было почти темно, крикнула «Ромео!» и тут же рухнула на грязный асфальт, поскольку что-то очень тяжелое опустилось на мой затылок, надолго лишив меня способности гневаться, да и всех прочих способностей тоже.
Последующие за этим событием сутки прошли как в тумане. Страшная качка, тошнотворный запах и чей-то визг — вот и все мои впечатления. Я то ли спала, то ли пребывала без сознания, а на мгновение очнувшись, не могла понять, где я и что, черт возьми, происходит. Голова невыносимо болела, и постоянно хотелось пить. И вдруг все разом прекратилось. Я открыла глаза, пробудившись и уже зная, что я — это я и кто-то, чтоб ему пропасть, огрел меня по затылку, а теперь я лежу в просторной, светлой комнате с огромным окном, две створки которого приоткрыты, и белые шторы плавно колышутся на ветру.
Я лежала в голубом платье, в котором вышла на прогулку, а мои туфли стояли на коврике рядом. Кровать была огромной, полукруглой, застелена пушистым пледом, поверх которого я и лежала на горе подушек.
— Чудеса, — сказала я, радуясь, что не потеряла способности удивляться, приподнялась на локтях и еще раз огляделась: серебристо-серый ковер на полу, бельевой шкаф, прикроватная тумбочка с ночником, все очень прилично, но на гостиницу не похоже. Слева застекленная дверь, должно быть, в ванную, чуть дальше еще одна дверь, широкая, с золочеными ручками и зеркалами.
Я поднялась и осторожно, стараясь не производить никакого шума, подошла к окну. Выглянула из-за занавески и открыла рот от удивления: в нескольких метрах от окна плескалось море. Самое что ни на есть настоящее: с волнами, чайками и кораблем на горизонте. А между тем я точно знала, что в моем родном городе ничего подобного просто не могло быть. Высунувшись в окно, я смогла увидеть бухту с крупной галькой вместо песка и тремя яхтами У причала, горы, заросшие деревьями, названия которых были мне неизвестны, и белое сооружение возле самой воды, которое можно было