– Карим, я…
– Тут не о чем говорить, – отрезал он. – Вам нужно переодеться. Посол с женой скоро приедут.
Галила вспыхнула. Они впервые остались наедине после той ночи в шатре, но Карим продолжал держать дистанцию. Она вспомнила, зачем пришла сюда.
– Мне нужно поговорить с вами, – сказала Галила, скрестив руки на груди и в упор глядя на него.
– Это не может подождать?
– Подождать? Вы предлагаете обсудить предписания моего врача за десертом, чтобы гости могли послушать?
Он нахмурился и быстро окинул ее взглядом.
– Что случилось?
– Ничего, – ответила она.
Карим встревожился, и это было даже приятно, потому что он не проявлял интереса к ее здоровью и самочувствию с тех самых пор, как выплеснул бренди из ее стакана.
– Я имею в виду, со здоровьем у меня все в порядке, если вы об этом беспокоитесь.
– Беспокоюсь, – сказал он нетерпеливо. – Но, если вы здоровы, тогда в чем дело?
– Я хочу знать, зачем вы велели доктору обсудить со мной средства контрацепции.
Карим удивленно вскинул брови.
– Вы сказали, что не хотите заводить детей.
Он был совершенно непредсказуем. Он выглядел таким оскорбленным, когда Галила сказала, что не хочет иметь от него детей. Тогда она говорила искренне. Но теперь она хотела его. И хотела родить от него.
– Но зачем мне контрацепция, если вы, кажется, решили не прикасаться ко мне?
Карим усмехнулся с оттенком самодовольства. Будто лев лениво взмахнул хвостом, довольный, что ему не придется преследовать добычу, потому что она сама идет ему в лапы. Он читал ее, как открытую книгу.
Галила покраснела еще сильнее.
– Вас это беспокоит? Но, кажется, мы договорились подождать до следующей недели, до свадебной церемонии.
– Разве мы об этом договорились? Я думала, во всем, что касается постели, вы оставили право выбора за мной.
Он прищурился.
– Ну, если ты не в силах дожидаться, – приглашающим жестом он развел руки, – приступай.
Это был блеф, и он почти сработал. Она все еще была девственницей, и здесь не было спасительной темноты бедуинского шатра. Ни чтение романтических книжек, ни эротические фантазии не могли научить ее, что делать с полностью одетым и саркастически ухмыляющимся мужчиной посреди рабочего кабинета.
Карим думал, что ей не хватит смелости.
Ну что ж, он ошибался.
Ей надоело чувствовать себя его безвольной игрушкой. Она тоже заставит его не спать ночами, томясь по ней. Она сумеет подарить ему наслаждение. Она была полна решимости доказать это.
Галила подошла к нему, дрожа от возбуждения и страха.
Это была опасная игра.
Карим стоял неподвижно. Он не пошевелился даже тогда, когда она взяла его лицо руками и прижалась к его рту. Он не ответил на ее поцелуй. Да что он себе позволяет? Все мужчины всегда хотели ее поцеловать! Он хоть понимает это?
Она раздвинула его губы кончиком языка и проникла вовнутрь.
Он издал горловой звук и схватил ее. Это грубое и страстное объятие длилось всего несколько секунд, потом Карим крепко взял ее за запястье и решительно отстранил.
Он гневно смотрел на Галилу, будто обвиняя ее в том, что она вынудила его действовать против воли. Но эта маленькая трещина в его панцире подогрела ее решимость.
– Ты же сам сказал «приступай»! Хочешь взять свои слова назад? Чего ты боишься?
Преодолевая сопротивление, Галила прижалась к нему – грудь к груди, бедра к бедрам. Она могла чувствовать, насколько он возбужден, и это придало ей уверенности.
– Я ничего не боюсь, – хрипло сказал он сквозь зубы. – Но что ты собираешься делать? Потерять девственность на моем столе?
– Я хочу поцеловать тебя там, – сказала она, осмелев, и почувствовала дрожь, пробежавшую по его телу. – Галила улыбнулась, с торжеством осознавая свою женскую силу. – Тебе нравится эта идея? – спросила она, высвобождая одну руку из ослабевшей хватки и кладя на его член. Она ласкала его сквозь ткань, наслаждаясь его твердостью. – Мне кажется, да. Мне эта идея тоже очень нравится.
Его ноздри раздулись, но он все еще сдерживал себя. Она не знала, то ли он пытался сохранить контроль над ситуацией, то ли ждал, что она не выдержит и отступит.
Он почти угадал. Галила никогда в жизни не делала ничего настолько смелого, дерзкого и бесстыдного. Дрожащими пальцами она расстегнула пуговицы его рубашки и с наслаждением провела руками по обнаженной груди. Она наклонилась и медленно провела языком по его соску, потом слегка запрокинула голову, чтобы увидеть его реакцию. Карим резко вздохнул, запустил пальцы в ее волосы, заставил выпрямиться. Но не для того, чтобы остановить, а для того, чтобы накинуться на нее с жадным, хищным поцелуем. Галила потеряла голову, ей хотелось снова довериться его воле, но она должна была доказать им обоим, что не одна тонет в этом море вожделения.
Она провела руками по его ягодицам, потом переместилась вперед и нащупала пуговицу. Ее руки были зажаты между их телами, но она все-таки сумела расстегнуть пуговицу и молнию и спустить с него брюки. Она освободилась из его объятий и отступила на шаг, чтобы снять с него боксеры и наслаждаться при этом каждым сантиметром зрелища, о котором грезила по ночам.
– Ты зашла слишком далеко, – сказал он, снова хватая Галилу за запястья и не позволяя ей дотронуться до желанной плоти.
– Ты не хочешь, чтобы я продолжала?
Она взглянула на него, почти ослепнув от желания, и увидела такое же желание в его глазах.
– А я хочу, – сказала она хриплым шепотом, опускаясь на колени.
Ее первое прикосновение заставило его задохнуться. Она не знала точно, что делать, и просто с наслаждением рассматривала и исследовала его член. Карим уже не пытался ее остановить. Он жадно и пристально глядел на нее, а она даже позволила себе, поддразнивая, оттянуть тот момент, когда впервые коснется его языком. Когда же наконец это произошло, он запрокинул голову и застонал. Галила постаралась доставить ему столько же удовольствия сколько получила от него той незабываемой ночью. Когда он почти достиг предела удовольствия, и предупредил ее о приближающемся оргазме, она была так возбуждена, что не удержалась и стала ласкать себя.
К пику экстаза они пришли вместе.
Карим оставил свою испачканную, влажную от пота одежду на полу гардеробной и надел свежие брюки и рубашку. Он был совершенно потрясен и ошеломлен тем, что только что сделала с ним его жена. Она довела его до такого экстаза, что ему показалось, что он умирает.
Он оглядел комнату, которую страстно ненавидел. Теперь он будет смотреть на нее совсем другими глазами. Теперь в этом месте навсегда останется эротичный образ Галилы, стоящей перед ним на коленях и ласкающей его губами. Реальность превзошла его фантазии, когда она запустила руку себе под юбку и застонала. Они кончили вместе.
Какой мужчина такое забудет?
Он провел рукой по лицу, пытаясь стереть с него глупую счастливую улыбку, прежде чем он вернется в свой кабинет.
Он избегал ее, это была правда. Чем больше он хотел ее, тем дальше старался от нее держаться. И вот он проиграл битву, и уже сожалел об этом, несмотря на то что каждая клеточка его тела пела от счастья.
Он опустился на ковер и протер рукой ворс там, где его следы перемешались со следами ее колен.
Сейчас, сидя на корточках, он видел отцовский стол с той же высоты, что и в шесть лет. В его голове всплыла картина, которая была затеряна в глубинах его памяти: он стоит на этом самом месте и смотрит снизу вверх на сидящего за столом отца. Тогда Карим, конечно, совершенно не понимал, о чем тот говорит.
– Я ее люблю. Ты понимаешь? Твоя мать не должна знать. Она никогда не сможет понять, что бывает такая любовь. Молись, чтобы никогда не испытать такую страсть, сын мой. Это разрушает душу. И теперь она говорит, что все кончено. Как мне дальше жить? Я не могу. Ты понимаешь, Карим? Я не могу жить без нее. Извините, но я не могу.
Тогда Карим, конечно же, не понял. Но вовремя память подсказала ему, почему он так боялся своих желаний. Такая сильная страсть может очень легко разрушить душу человека.
Ему надо держать Галилу на расстоянии. Он больше не позволит застать себя врасплох. Никогда.
Это было не легко. Через час она приехала на встречу в хиджабе[3], так как посол и его жена были мусульманами. Почему-то в доверху закрытом платье и платке она выглядела даже более провокационно, чем утром – в юбке до колен и приталенном пиджаке. И он не мог отвести взгляда от ее губ, которые были накрашены той же помадой, которой она всего лишь час назад пометила его плоть.
Эта череда обедов и приемов была запланирована отчасти с целью представить его жену ключевым политическим фигурам до церемонии, на которой она будет официально объявлена его женой и королевой. Их брак был довольно неожиданным. Ему нужно удостовериться, что ее примут.
К счастью, он скоро убедился, что у Галилы был особый дар очаровывать людей. Она легко переходила от милой светской болтовни о миланских бутиках до обсуждения политических проблем. Если у нее были вопросы, она умела задать их так, что те не казались неуместными. Если она имела особое мнение, ей всегда удавалось высказать его таким образом, что это казалось не возражением, а точкой зрения.
– О! Так вы знакомы с моим отцом? – услышал он ее голос.
– Сказать так было бы преувеличением, – ответил посол. – Я встречал его лет тридцать тому назад. Я был довольно молод, только начинал свою карьеру в качестве переводчика. Он приехал в нашу страну в рамках дипломатического тура. Блестящий человек. Я восхищался им. Я как раз хотел спросить вас о его здоровье. Я знаю, что он недавно отошел от дел. Надеюсь, он в порядке?
– Он очень тяжело переживает смерть моей матери.
– Понимаю. Даже тогда я заметил, как он ее любит. Он даже прервал тур, чтобы вернуться к ней. Я еще тогда подумал, что не могу себе представить женщину, разлуку с которой я не мог бы вынести. Но потом как раз такую и встретил. – Посол улыбнулся своей жене.