– Я рада, что ты рад, – сказала она, пытаясь выглядеть безмятежной.
– Мне кажется, эта комната становится для меня настолько же счастливой, насколько несчастной была раньше. Она принесла мне уже две счастливые новости. Которые способны затмить самые тяжелые воспоминания.
Он сразу же пожалел о своем замечании, его челюсти сжались, а взгляд был прикован к балконным дверям.
Да, вот такой мужчина ей достался. Он способен открыть душу – но только на секунду, а раскаиваться в этом будет много дней.
– Тебе было всего шесть лет. Неужели ты хорошо его помнишь?
Вместо ответа, Карим обнял ее и легонько прикоснулся губами к ее векам.
– Я предпочитаю хорошие воспоминания. Давай украсим эту комнату еще одним.
Вещи матери прибыли, и Галила распорядилась доставить их не в ее покои, а на склад в нижнем дворце. Теперь ей надо было дождаться свободного вечера, который никак не выпадал. Сперва ей нужно было посетить с десяток врачей, которые подтвердили беременность и всесторонне обследовали ее. Сейчас вокруг нее ходило вдвое больше прислуги, секретарей и консультантов, которые ждали официальных новостей, но уже вовсю готовились к появлению наследника.
Они с Каримом съездили к королеве Тахире и поделились с ней новостями, которые привели ее в полный восторг.
Наконец, пять дней спустя, Галила со своей помощницей отправились в комнату, где хранились коробки, и стали разбирать их. На коробках были ярлычки – «Книги», «Искусство», «Декор», – все эти слова подходили к держателю для книг, который она искала.
Ассистентка уже начала беспокоиться, что королева слишком долго находится на ногах, когда пальцы Галилы нащупали твердый предмет подходящего размера и формы, тщательно завернутый в несколько слоев ткани. Галила отпустила помощницу, пообещав, что скоро закончит.
Дрожащими руками достала из коробки тяжелый сверток и стала снимать ткань.
Это была львица, именно такая, как ей приснилось. Она перевернула ее и увидела на подставке ту же дату, подпись и название. «Где же он?»
Галила глубоко вздохнула. Что ей теперь делать?
Галила была сама не своя. Неужели из-за ребенка? Карим задумался.
Если бы он не знал ее, то подумал бы, что она пьяна. Галила сидела между четой дипломатов, глядя прямо перед собой и не участвуя в разговоре. Гости были явно удивлены и растеряны. Они встречали ее раньше и помнили, какой очаровательной и искрящейся она была. Наконец жена дипломата случайно упомянула, что беременные часто страдают от повышенного давления. Галила вздрогнула, ошеломленно посмотрела на собеседницу и покраснела. Карим был уверен, что они теперь объяснили ее состояние беременностью и ушли с лестным сознанием, что знают государственную тайну.
– Теперь наши новости разлетятся по всей Зирии, – сказал он, провожая ее в спальню.
Она удивленно посмотрела на него.
– Какие новости?
Карим застыл в недоумении.
– Что с тобой происходит?
Галила прислонилась к стене и обреченно вздохнула.
– Я должна тебе кое-что сказать, но не знаю, как.
Боль в ее голосе заставила его сердце замереть.
– Что с ребенком?
Почему эта мысль сразу показалась ему концом света, ведь он всего неделю назад узнал, что станет отцом?
– Нет. Ребенок в порядке. Я тоже в порядке. Даже нет дефицита железа или утренней тошноты. Нет, это совсем другое. – Она потерла лоб. – Пошли. Я должна тебе кое-что показать.
В спальне она опустилась на колени, открыла нижний ящик комода и достала какой-то сверток. Когда Карим наклонился, чтобы взять его, Галила вздрогнула и посмотрела на мужа с отчаянием, будто передумала отдавать ему таинственный предмет.
– Что это? – Карим взвесил сверток в руке, тот был тяжелым.
Она махнула рукой в сторону кровати. Карим положил сверток туда. Галила медленно, с ужасом на лице разворачивала предмет. Он слышал ее прерывистое дыхание. Галила сделала шаг в сторону, и он увидел вещь, лежавшую на кровати.
Это был держатель для книг, похожий на тот, что стоял в его кабинете. Две отполированные доски эбенового дерева были скреплены под прямым углом. Золотая львица стояла на задних лапах, опираясь одной лапой на стену и глядя поверх нее, будто бы искала своего друга.
Галила сказала ему о беременности, но это был лишь отвлекающий маневр. Вот ради чего она приходила в его офис неделю назад. Однако не обман заставил его волосы зашевелиться.
– Ранний подарок ко дню рождения? – спросил Карим, но он был плохим актером – голос был шершавым, как кожица граната. – Откуда это?
Он уже знал ответ, еще до того, как она с горечью посмотрела на него. Костяшки ее рук побелели, так сильно она сжимала в руках снятую ткань.
– Это принадлежало моей матери.
Он закрыл глаза. Потом открыл и с яростью посмотрел на Галилу.
– Кому еще ты сказала?
Галила нахмурилась в замешательстве.
– Что это значит: «кому ты сказала»? Карим, ты понимаешь, что это значит?
– Да, – отрезал он.
Она ожидала недоумения и шока, но не гнева и обвинений. Она мучилась весь день, не зная, как сказать ему. И убедила себя, что надо ему открыться. В конце концов, это лишь косвенная улика, а не стопроцентное доказательство. Bеское, но не стопроцентное. Понятно, что он сомневается. Она сама до сих пор не может поверить.
– Может, тебе стоит присесть, – сказала она. – Кажется, ты не понимаешь, что я имею в виду.
– Это парная статуэтка к той, что принадлежала моему отцу. Я знаю, что это значит, Галила. Я не думаю, что доказательство их связи. Что ты сказала об этом в Халин? – спросил он резким голосом, пресекающим всякие объяснения и извинения.
Он был в таком гневе, что Галила отпрянула и пятилась, пока не упала на стул.
– Так значит, ты знал? – Она хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу.
– Конечно, я знал! Как ты думаешь, почему я на тебе женился?
Хорошо, что она успела сесть.
– Так вот почему ты подошел ко мне на свадьбе Зуфара? Поэтому ты вынудил его отдать меня в жены? Чтобы скрыть этот секрет?
Она не хотела быть пешкой в политической игре, но пешка – хотя бы фигура. А их брак был просто кляпом, не более того.
– Ты понимаешь, какие будут последствия, если это станет известно? – хрипел Карим. – Это может привести к войне.
Галила никогда не видела его в такой ярости. Она не узнавала в нем того нежного мужчину, рядом с которым спала сегодня ночью. Он вообще не был похож на человека. Он был воином, защищавшим свое королевство.
– Брак моих родителей был мирным договором с соплеменниками отца моей матери. Поэтому они меня поддерживают, но неохотно. Что будет, если они узнают, что мой отец изменял дочери их предводителя? Что у него есть ребенок от другой женщины? Кто знает, как они будут мстить? Они выступят против меня. Или Адир. Кто знает, что он за человек? – Карим метался по комнате. – Он уже проявил себя, отомстив твоему брату. Что он сделает со мной и Зирией? И еще есть твой брат Зуфар.
Карим остановился напротив нее и обвиняюще посмотрел ей прямо в лицо.
– Зирия и Халия годами были в состоянии холодной войны. И я уверен, это дело рук твоей матери. Теперь я знаю, почему отношения между нашими странами стали такими напряженными после смерти моего отца. – Он ударил себя в грудь. – Я даже не пытался предпринять реальных шагов к их налаживанию, когда занял трон, потому что знал, что не добьюсь встречной инициативы. Но потом умирает твоя мать, и меня тут же приглашают на свадьбу твоего брата. Мы только начали полноценный диалог, и ты хочешь рассказать все Зуфару?
– Нет! – безжизненно ответила Галича. – Я ничего не собираюсь говорить ни Зуфару, ни кому-либо еще. Я даже тебе с трудом решилась рассказать.
Она пыталась защитить его, неужели он этого не понимает.
– Как ты вообще…
Он провел рукой по лицу и злобно посмотрел на книгодержатель.
– Лучше скажи, как ты узнал?
– Мой отец сказал мне. – Карим выплюнул эти слова с горечью. – В ночь, когда он умер. Твоя мать порвала с ним, и он обезумел. Он сидел там и рассказывал мне, как глубоко он страдает, как болит его разбитое сердце. Сказал, что любит мою мать, но не так, как Намани. – Мучительное воспоминание о той ночи черной тенью пробежало по его лицу. – Он думал, что она чувствовала то же самое, но она бросила его. А он не мог жить без нее. И не стал.
Галила попыталась заговорить, и тут обнаружила, что зажимает рот ладонью. Она опустила руку.
– Тебе же было всего шесть лет. О чем он думал, возложив на тебя такой груз?
– Он вообще не думал. Он сошел с ума от горя. Прошли годы, прежде чем я понял, что он хотел объяснить мне, почему так поступает, но не мог оставить записку – она попала бы в руки моей матери.
– О чем ты говоришь? – Галила вцепилась в подлокотники и подалась вперед. – Его смерть была…
– Самоубийством, – сказал Карим, с мукой посмотрев на нее. – Моя мать не должна знать. Ей всегда говорили, что это был несчастный случай.
– Ты был при этом? – спросила Галила с ужасом. Все чувства этого безумного дня отступили перед жалостью к мужу. – Это ужасно.
Она поднялась и двинулась к нему, но по его напрягшемуся лицу поняла, что он не хочет утешений.
– Карим… – Она протянула к нему руку. – Я должна была тебе все рассказать, но обещаю, что больше никто от меня этого не узнает. В особенности твоя мать.
Он коротко кивнул в знак благодарности, но, когда Галила сделала еще шаг в его сторону, он молча поднял руку, останавливая ее.
Она вспомнила брошенную им фразу: «Как ты думаешь, почему я женился на тебе?» Но ведь теперь их связывает нечто большее. Она носит его ребенка.
– Я положу это в свой личный сейф, – сказал он. – Я не хочу, чтобы кто-то еще увидел и пришел к тем же выводам, что и ты.
– Конечно.
Галила хотела ему помочь, но Карим вырвал ткань из ее рук, завернул статуэтку и ушел к себе.
Она стояла посреди комнаты, ожидая его возвращения. Ждала и ждала.