Она вошла в кабину лифта, привалилась спиной к прохладной металлической стене и сомкнула веки. Глубокий вдох, медленный выдох… Противоречивые чувства так и раздирали изнутри. Слова его жалили беспощадно, кровь от них леденела. Но тут же перед мысленным взором снова возникал взгляд его горячечный, и сердце, ухнув, провалилось… И глупая надежда нашёптывала: «Если он так смотрит, то ещё не всё потеряно. Сейчас он просто зол, но позже…».
***
Дурной день по всем законам логики и закончиться должен был какой-нибудь пакостью. Так оно и случилось. Лиза, наплакавшись после встречи с директором, в конце концов всё-таки пришла в себя и поручила Полине опять копировать какие-то документы.
– Потом отнесёшь их в бухгалтерию, – сухо велела она.
Выведав у Анжелы, где находится бухгалтерия, Полина понесла туда объёмную кипу, ещё тёпленькую и пахучую после копира.
А находилась бухгалтерия по соседству с кадрами, но если из кабинета кадровой службы не доносилось ни звука, то тут трепали языками вовсю. Полина, подперев стопку подбородком, уже потянулась к дверной ручке, как услышала своё имя.
– Алина говорит, эта Горностаева сразу на нашего Ремира глаз положила.
– Шустрая. Ну-ну… – хохотнул кто-то.
– Ага, раскатала губу. Особенно после всего, что Жмурик про неё рассказал. Подумала бы адекватно, кто он и кто она.
– А мне её, девочки, немного жалко. Глупая она просто, раз не видит, что не его поля ягода, – голос принадлежал явно женщине преклонного возраста. – Она, конечно, смазливая, отсюда все беды. Не понимает, что этого мало, что нужно иметь хотя бы вкус. Ну и конечно, гордость. И ум. Что на такую, как она, Ремир даже не взглянет. И уж точно не позарится. А она, глупенькая, даже не понимает, что этим только себя унижает.
– Да ну, Надежда Ивановна! Да какая она там смазливая? Просто размалёванная и вульгарная. Любую так наштукатурить, тоже будет казаться смазливой.
– Вот я и говорю, что нет у неё ни вкуса, ни ума, ни гордости. Видели ведь, в чём она ходит? Эта блузка ужасная… на какой помойке только она её откопала? А туфли? Калоши какие-то.
– Да-да-да, блузка у неё – это нечто! А думает, поди, про себя, что такая вся крутая, модная, в атласе ходит.
Снова смех.
– Хотела бы я видеть её физиономию, когда Ремир её отбрил…
Слушать их дальше сил не было, и она со злостью дёрнула ручку. В кабинете тотчас стало тихо. Все, как одна уставились на неё с немым любопытством.
Полина хлопнула всю стопку на первый попавшийся стол и пулей вылетела прочь. Почему все так любят сплетничать, говорить гадости, раздувать из малого черт-те что? Почему ей-то плевать, что они делают, в чём ходят и с кем спят?
Глава 14
Седьмое мая выпадало на воскресенье, так что празднование дня связиста перенесли на пятницу.
В каком ресторане устраивать корпоратив, каких артистов приглашать для развлекательной программы и прочие организационные вопросы решала кадровая служба. Ремиру только подносили счета на оплату.
В этот раз празднование намечалось в «Ресторане Охотников», где гостей поджидали только к четырём. Однако уже с утра в головном офисе традиционно никто не работал, и атмосфера там царила самая расслабленная. С дозволения Ремира, конечно же. И это несмотря на то, что в вопросах управления он бескомпромиссно придерживался авторитарного стиля и, слегка переиначив Макиавелли, считал, что босса подчинённые любят по своей воле, а боятся – по воле босса, и умный босс всегда выберет то, что зависит от его воли. А ещё он считал, что закручивать гайки непрерывно нельзя, и время от времени надо непременно отпускать хватку и давать народу отдохнуть и расслабиться. Поэтому никогда не зажимал корпоративы, не скупился на всякие тим-билдинговые мероприятия, ну а в предпраздничные дни на всеобщее тунеядство и лёгкую разнузданность поглядывал сквозь пальцы.
В этот день он и сам оставил дела насущные. Занимался лишь тем, что поздравлял руководителей других операторов и провайдеров и получал поздравления от них.
– Кого это ты там, Рем, высматриваешь? – с улыбкой спросил Макс, вразвалочку заходя к нему в кабинет.
По блеску в глазах было ясно – технический уже принял на грудь. Наверняка, со своими технарями – он с ними всегда был запанибрата.
Ремир, сунув руки в карманы, стоял у окна. К центральному входу уже заранее подъехал заказанный красный Hyundai Universe. Через два часа все отчалят в ресторан веселиться. Астафьев встал рядом, посмотрел вниз через плечо.
– О, уже и карета подана. «Сарму» будешь поздравлять?
Ответил Ремир ему без слов, тяжёлым, мрачным взглядом.
– Ты чего такой злющий? – усмехнулся Астафьев. – Наш же праздник, расслабься. Ты как народ-то поздравлять будешь с такой миной? Им же плохо станет от одного твоего присутствия.
– Не волнуйся за народ. Я не поеду.
– Что вдруг так? – удивился Макс.
– Не хочу. Мне, знаешь, вообще как-то не до веселья.
– Из-за этой фигни с «Сармой»?
– Угу, - подтвердил Ремир, хотя это лишь частично было правдой. Даже не так. Ситуация с тендером и "Сармой", если уж честно, отъехала на второй план. Сильнее прочего тревожило его другое.
Только теперь он начал осознавать, какую грандиозную ошибку совершил, взяв на работу Горностаеву, да и просто встретившись с ней. Точнее, он всегда понимал, даже когда ещё и не взял её, что лучше этого не делать и сам себе не мог объяснить внятно, почему всё-равно поступил так упрямо, глупо, почему повёлся на необдуманный порыв. Но только теперь осознал, какие масштабы и последствия лично для него нёс этот опрометчивый шаг.
Чем там он прикрывался? Накажет? Отомстит? Какая, к чертям, месть? Когда при ней он совершенно голову теряет и чуть ли в безвольного идиота не превращается, стоит столкнуться с ней взглядом. Никогда такого с ним не случалось, и как с этим совладать, он попросту не знал. И даже когда её нет рядом, она никак не идёт из мыслей.
Ладно, из мыслей. Но после первой же встречи с ней, ещё тогда, на собеседовании, внутри как занозой засело тягучее, неотвязное чувство. Иной раз оно пекло невыносимо, иной раз – болезненно саднило, но чаще всего – просто тянуло и ныло, но никогда не стихало полностью. Даже ночью, даже с другой. И что ещё хуже – с каждым днём оно как будто набирало силу и остроту. Это мешало не на шутку, угнетало и подрывало веру в собственные силы, а этого никак нельзя было допустить. Ведь только на этом он всегда и держался.
У него уже испортились отношения с Наташей хуже некуда. Ну, ладно, это, допустим, потеря не самая великая. А вот то, что он совсем утратил контроль над собой – тут впору бить тревогу и срочно, срочно принимать контрмеры.
Взять вчерашнее. Когда Алина сообщила, что «эта новенькая» сначала опоздала с обеда, потом устроила скандал и драку с Лизой прямо на рабочем месте, как же его это взбесило! Он, конечно, знал, что Поля отнюдь не великосветская леди, что от такой куртуазных манер ждать глупо, но скандал! На работе! Это просто в голове не укладывалось. Даже от неё такого срама он не ожидал. Его аж замутило от нахлынувшей брезгливости. Ну и от злости, конечно. Хотелось тряхнуть её как следует и прямо немедленно вышвырнуть прочь. Но сдержался, дал себе несколько минут, чтобы немного остыть.
Затем понял – как бы гадко всё это ни выглядело, оно даже к лучшему. Теперь он сможет избавиться от неё со спокойной совестью и предлогов никаких не нужно. И от наваждения этого дикого заодно избавится. А потом увидел Полину, плечо её голое, так неожиданно выглянувшее из разорванного рукава, и в ту же секунду как рассудком помутился. Почему, чёрт возьми? Откуда такая реакция? Что он женских плеч не видел? В том-то и беда, что с другими женщинами даже откровенная нагота на него так не действовала. А тут глаз не мог отвести, до одури хотел коснуться её кожи, да не просто коснуться – вдруг безудержно захотелось разорвать всю блузку, а потом... От этого «потом» даже сейчас, спустя сутки бросало в жар. И то, что вчера рядом топталась Лиза, вообще никак не расхолаживало. Не опомнился, пока сам вдруг не ужаснулся силе, остроте и неуместности этого желания. Сжал кулаки, отошёл к окну, отослал обеих.
Это ведь ненормально. Даже тогда, в лагере он так с ума не сходил. Если не считать один короткий миг на складе. И теперь сам себе становился до отвращения неприятен от того, что впадал в зависимость от такой вульгарной, беспринципной и дешёвой девки. Что будучи снобом даже в мелочах, брезгливым и не к таким вещам, вожделел её, как никогда и никого. И ни вид её, ни поведение непотребное не могло охладить этот пыл. Разве так бывает, спрашивал сам себя, презирать женщину, ненавидеть её и при этом безумно желать?
«Надо от неё избавиться и срочно», – снова повторил Ремир про себя. Вот он и освободится от этого проклятого наваждения.
– Всё равно сегодня ничего не решишь, - прервал Макс его мысли.
– Что? – не понял он.
– Говорю, поедем, развеешься. Нельзя же всё время только о работе думать.
– Да не хочу я праздновать. Настроения нет. Поздравлю сейчас сотрудников по громкой связи и домой поеду. С Наташей помирюсь, может, сходим куда-нибудь…
Пиликнул селектор. Ремир подошёл к столу, нажал кнопку:
– Что?
– Ремир Ильдарович, - нежно проворковала Алина, – тут к вам гости. Господин Чернов из «Байкалтранса».
– Проводи.
В кабинет вошёл представительный мужчина средних лет. Высокий, плотный, с густой седой шевелюрой. В руках – фирменный подарочный пакет, по всему видно – тяжёленький.
Мужчина широко улыбнулся и раскинул руки. Пакет качнулся, внутри что-то звякнуло.
– Ремир, дорогой, позволь поздравить тебя и твою компанию с профессиональным праздником! Дальнейшего ей процветания! И вас, Максим, с праздником, – обратился он уже к Астафьеву. – Работать с вами – одно удовольствие. Такие надёжные партнёры – редкость.
– Спасибо, спасибо, Георгий Иванович, – Ремир улыбнулся ему вполне искренне. – Нам тоже в радость наше сотрудничество.