Она поднялась на седьмой и ещё минут пять стояла у дверей приёмной, не решаясь зайти, пока оттуда не выскочила Алина – на обед, видимо, спешила. Но увидев Полину, сразу сбавила скорость, взглянула на неё недовольно и процедила:
– Ремир Ильдарович, вас ожидает.
– Я в курсе. Я иду.
Но у дверей кабинета директора она снова замерла в нерешительности.
Долматова она больше не боялась. Грядущее увольнение полностью освободило от этого страха. Больше злила собственная реакция. Дурное сердце вело себя так, будто она идёт не на ковёр к злобному, циничному и мстительному боссу, а на свидание к возлюбленному.
Настроиться всё же удалось – тут главное, уже знала, надо подумать о плохом и всякая сентиментальность сразу сойдёт на нет. Ну а плохого в её жизни хватало.
Однако Долматов ошарашил её. Сначала сообщил, что отменил приказ об увольнении, затем и вовсе позвал вместе пообедать. А в довершение ещё и извинился.
Правда, извинился как-то так, что стало неприятно, даже обидно.
«Я не хотел», – сказал.
Ещё бы добавил: «Просто напился, а тут ты подвернулась, вот и…».
А это его «неудачное стечение обстоятельств» чего стоит!
Для неё та ночь была раем, космосом, нирваной, а для него – неудачное стечение…
Правда потом она догадалась – ну врёт ведь. Не хотел он, как же! Стоило ей подойти ближе, у него такое лицо сделалось! Так посмотрел, что она поняла – ещё чуть-чуть, и он это стечение снова повторит.
Горько, конечно, что он оказался таким вот мелочным и мстительным. Пусть даже и раскаялся, пусть даже она и сама виновата. Всё равно обидно. Просто не ожидала она от него такого.
***
Но настоящее потрясение ждало её в больнице.
Полина всю дорогу готовила убедительные фразы, почему денег пока нет, и тут вдруг выяснилось, что есть! Она хлопала глазами и ошеломлённо молчала, пока Яков Соломонович воодушевлённо расписывал ей план лечения и перспективы.
– Риск минимален, тут можете не волноваться! – захлёбывался он эетузиазмом. – Лёгочный клапан вживляется в ткань аорты, и ничего с ним со временем не сделается. Никакого отторжения, никакой деструкции. Операция Росса, если хотите знать, лидирует в кардиохирургии по благоприятному прогнозу и вообще по всем показателям. Так что готовим вашу девочку к среде…
– Уже послезавтра Сашу прооперируют? – не веря своим ушам, переспросила Полина.
Это первое, что она смогла произнести с тех пор, как её огорошили новостью: кто-то полностью оплатил операцию. Всё до копеечки. Восемьсот тридцать семь тысяч рублей!
Да ещё и, по словам Якова Соломоновича, этот волшебник захотел остаться неизвестным. А уж как она выпытывала, клялась, что не будет его разыскивать, никогда не проговорится, но старик молчал по-партизански, хоть пытай.
Уже дома, придя в себя от шока, Полина голову сломала: неужели это Назар так расщедрился? Совершенно непохоже на него, конечно, но он – единственный, кто знал, что ей необходимы деньги на операцию и единственный, кто знал, в какой больнице лежит Саша.
Хотя нет… знал ещё один человек – Хвощевский, но тот вряд ли располагал такими деньжищами. Да если и есть у него тайные капиталы, тоже как-то на благотворителя не тенят.
Тем не менее Полина ему позвонила. Хочет герой остаться неизвестным или не хочет, а ей просто необходимо выяснить, кто он.
Однако Никита её даже не сразу понял: Какая операция? Какие деньги? Какая Саша? Про что речь?
Потом его понесло: «Слушай, что ты от меня хочешь? Что пристала? У меня и так из-за тебя большие проблемы. Сто раз пожалел, что вообще с тобой связался. Так что, знаешь, оставь меня в покое, окей?».
Значит, Назар? Ну просто больше некому...
Полина его даже набрала, но он не ответил. Тогда скинула эсэмэску: «Перезвони». Не перезвонил.
Потом решила – плевать. Главное же, послезавтра Сашку прооперируют, и скоро, скоро девочка её будет здорова. Гулять будет, на детской площадке играть, летом – на речку, зимой – на санках с горки. Всё у неё будет, как у всех!
***
Вторник начался обескураживающе. Директор вдруг отменил планёрку. Просто отменил и всё.
Полине, по большому счёту, было совершенно без разницы, будет планёрка или не будет, но, например, Оксана Штейн сильно обрадовалась. Да и не только она. Вообще все оживились.
Полине даже интересно стало, что Долматов с ними делает на этих планёрках.
– Причём он на работе с самого утра, даже раньше Алины пришёл, она сказала, – делилась добытыми сведениями Лиза. – Сидит у себя, и только Астафьев у него торчит. Даже от кофе отказался. Что-то точно произошло!
– Ой, не каркай! – оборвала её Оксана Штейн с порога. Она, как всегда впопыхах, влетела к ним в кабинет, дала какие-то задания Анжеле и Ане, потом вдруг повернулась к Полине: – Ты же у нас с бухгалтерией контачишь? Слушай, запроси у них вот эти доки и мне занеси потом. Я у себя буду.
Оксана всучила ей бумаженцию с какими-то каракулями и умчалась, Полина и слова сказать не успела.
Вообще-то, её визиты в бухгалтерию трудно назвать контактами, но с начальством не поспоришь, особенно если его и след простыл. Так что, вздохнув невесело, она поплелась в бухгалтерию.
После извинений Хвощевского про неё, конечно, перестали сочинять откровенные гадости. Во всяком случае, больше никто не повторял, что она с ним в уборной занималась непотребством, но в целом, общее отношение коллектива к ней мало поменялось. И особенно эта нелюбовь чувствовалась в бухгалтерии.
Однако сейчас, когда вдруг так неожиданно, непонятно, но так счастливо разрешился вопрос с операцией и с души наконец упал непомерный груз, их злое шушуканье казалось слишком ничтожным, чтобы вообще на это обращать внимание.
Поэтому Полина вошла к ним с самым независимым видом и сунула пометки Штейн одной из девушек. Та, как и ожидалось, скривилась, даже буркнула под нос что-то нечленораздельное, но пошла искать нужные документы.
В этот момент в кабинет к своим подчинённым пожаловала главбухша не то с претензиями, не то с указаниями. Слова её мало волновали Полину, она даже не вслушивалась, в частности потому что во всех этих дебетах-кредитах не в зуб ногой. Но потом в веренице непонятных терминов промелькнуло и сразу зацепило «Ремир». Полина невольно навострилась.
– Я в пятницу, – продолжала главбухша возмущённо, – ушла из-за него аж в восьмом часу! Видите ли, Ремиру приспичило какой-то счёт срочно оплатить. Просила его, как человека, подождать до понедельника, всё равно вечер, потом – выходные. Оплата сразу не пройдёт. Нет же! Упёрся – надо сейчас и точка. Обозвал меня ещё из-за того, что, видите ли, спорила с ним. А по каким статьям этот миллион разносить, его не волнует. А потом с меня, да с плановиков шкуру заживо сдерёт, гад.
– Миллион аж?!
– Ну почти… восемьсот тридцать семь тысяч…
Сердце так и ёкнуло. Это он! Это был он! Ремир…
Полина едва сдержалась, чтобы не воскликнуть что-нибудь, но вовремя закусила губу. Еле дождалась, когда ей наконец дадут нужные бумаги, затем скорее отнесла их Оксане. Не терпелось уединиться, обдумать, ну просто впитать в себя эту новость.
Ремир же спас Сашку! Он и её спас! Ведь иначе она бы не смогла жить дальше, как ни в чём не бывало. Да вообще бы не смогла... А он подарил им с Сашкой жизнь, как бы громко и пафосно это ни звучало.
Откуда только узнал? Хотя неважно. Узнал. Сделал. И захотел остаться неизвестным. Невзирая на тот её ужасный поступок в прошлом.
Полина так расчувствовалась, что чуть не расплакалась. Ну, какая она дура? Он ведь любит её, это же ясно как день. Иначе зачем бы ему всё это? И ведь ей самой казалось, причём ещё сразу, что между ними чувства. Так какая разница, что уволил, тем более принял назад… Какая разница, что грубил – имел ведь повод… И даже плевать что сбежал тогда, наутро… Всё это ерунда и мелочи по сравнению с тем, что он спас Сашку. Спас её кроху.
Кое-как успокоившись от нахлынувших чувств, Полина решительно направилась к лифтам. Безграничная благодарность, восторг и обожание так и распирали, так и рвались наружу. Нестерпимо захотелось обрушить всё это лавиной на него, её хмурого, прекрасного и, оказывается, такого скромного, героя. Ещё и глупая, счастливая улыбка как приклеилась.
В приёмной её остановила Алина. Сообственно, стоило этого ожидать. Но на сей раз Полина чувствовала себя сильнее, значимее, увереннее. Ведь он её любит! Все перед ним трепещут, а он любит её! И такое для неё делает!
Что ей после всего какая-то секретарша с надменной кислой миной? Ей теперь и посерьёзнее препятствия нипочём.
– Скажите Ремиру Ильдаровичу, что мне нужно с ним поговорить. И это срочно, – не попросила, а потребовала она.
Алина взглянула на неё почти с ненавистью, однако в позу вставать не стала, позвонила ему.
– Ремир Ильдарович, к вам тут Горностаева… Хорошо, как скажете.
Затем повернулась к Полине и процедила:
– Зайдите.
Долматов оказался в кабинете, к сожалению, не один. Рядом, справа сидел в кресле технический директор. И выглядел совсем иначе, чем обычно. Вообще-то, он на неё старался даже и не смотреть, причём так явно старался, что это бросалось в глаза.
Ремир же… таким она его ещё не видела. Никогда. Он прожигал её взглядом так, что внутри всё болезненно сжималось.
И снова она заробела, как тогда, после стычки с Лизой. Снова почему-то странно замерла, словно под гипнозом. Вот как он так умел? Одним взглядом , без всяких слов, припечтывал так, что чувствуешь себя совершенно беспомощной.
А ведь ей, когда сюда летела, до безумия хотелось кинуться ему на шею, а то и поцеловать колючую щёку. Или не в щёку...
Однако его взгляд останавливал, заставлял цепенеть и рождал внутри странный трепет. Хотелось сказать ему доброе: какой он прекрасный, великодушный, самый лучший. Но язык словно к нёбу прилип. Да и Астафьев мешал. Как при нём объясняться о самом сокровенном? Пусть даже он ему лучший друг, но ей-то он – чужой.