– Ой, ладно, пойдём на урок, – отвечаю устало, понимая, что переубеждать одноклассницу бесполезно.
Она привыкла к униженному положению и даже не пытается что-либо исправить. Это её выбор, но я такую позицию не разделяю. Считаю, что в любой ситуации нужно в первую очередь оставаться собой. Сегодня мы с этими мажорами учимся в одном классе, а завтра судьба разведёт нас по разные стороны. И я ни в коем случае не позволю людям, занимающим эпизодическую роль в моей жизни, оказывать влияние на мои взгляды.
На информатике мы рассаживаемся за компьютеры, поэтому у нас с Мышкиной появляется возможность немного поговорить. Разумеется, шёпотом.
Тихонько придвигаю свой стул к столу Веры, прикрываю рот ладонью с одной стороны, чтобы меньше лишних ушей слышали наш разговор.
– И всё-таки, ты не рассказала, чем моё сочинение не угодило этому… Никите.
Невольно смотрю на парня, он как раз сидит за соседним компьютером. Тёмно-русые волосы небрежно взъерошены, надменный взгляд рыскает по классу. На спортивном костюме и кроссовках название известного бренда, про школьную форму парень, видимо не слышал. Индюк, одним словом.
– Понимаешь, он лучший. Привык быть лучшим. Звезда, короче, а тут ты со своим сочинением, неудивительно, что он тебя взглядом испепелить пытался.
Вера тоже через моё плечо стреляет глазками в Чернышевского дубль два. И в этом её взгляде я вижу восхищение, она смотрит на него, словно на божество. Понятно, почему эти мажоры возомнили себя пупами земли, если все так подобострастно перед ними преклоняются.
– Что же теперь, остальным дураками притворяться, чтобы самолюбие мажоров не задеть?
– Желательно… – тянет Мышкина.
Смотрю на неё изумлённо, а она в монитор уставилась, мышку компьютерную поглаживает. Выглядит вполне серьёзной, не шутит получается?
– Ты серьёзно? – спрашиваю в голос.
От лёгкого шока совершенно забываю, что на уроке нахожусь.
Замечание учительницы информатики моментально возвращает меня в реальность, но я всё ещё жду ответа Мышкиной.
– Конечно, серьёзно. Лучше вообще не выделяться, и тогда проблем не будет, – улыбается.
Бред, ну бред же. Такой глупости отродясь не слышала.
Глава 10
– Странно, я же точно положила тетрадь ещё вчера вечером, – вытряхиваю содержимое рюкзака на стол.
Учебники, дневник, пенал и три общих тетради – по русскому языку, истории и информатике. Как так-то…
– Что-то забыла? – спрашивает Мышкина скучающе.
Она уже приготовила всё необходимое для урока математики, аккуратно сложила на край парты и сидит теперь с видом примерной ученицы.
А я, как последняя неряха, не могу отыскать в своём небольшом рюкзаке тетрадь по математике.
– Да нет вроде, помню, что положила тетрадь с домашкой по математике, а её нет нигде…
– Плохо, Инна Витальевна сегодня на проверку собирать будет, – напоминает Вера.
Ну вот… Падаю на стул, громко выдыхаю. Обидно.
– Ты не это ищешь, коротышка? – раздаётся над головой, а перед лицом мелькает обложка синего цвета с изображением циркуля и линейки на лицевой стороне.
Моя тетрадь.
– Положи на место! – цежу сквозь зубы, глядя прямо перед собой. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки и минимальной длины ногти впиваются в ладони.
Желания смотреть на Рягузова нет совсем, а видеть его кривляния – тем более.
Но Мишку мой игнор не впечатляет.
– Пойди погуляй, Пышкина! – хватает Веру подмышки и с лёгкостью, словно пушинку, отрывает от стула.
И откуда в этом тощем экземпляре такая силища?
Мышкина отшатывается, а парень падает на её место и начинает отмахиваться моей тетрадью, словно ему жарко.
– Дай сюда! – протягиваю ладонь, но сидеть продолжаю ровно, даже лицо в сторону хама не поворачиваю.
– Какая бука! – шипит на ухо, заставляя меня отпрянуть.
Правда, делаю я это слишком резко, поэтому чуть не падаю со стула. Едва удаётся удержаться за край парты.
Рягузов громко хохочет, ему вторят несколько ребят с последних парт. Такие же серые тени, как Вера, которые стараются не выделяться и не привлекать к себе внимание мажоров. Зато поддакивать им совесть позволяет.
В класс заходят Влад и Никита Чернышевские. Я сразу отворачиваюсь, не хочу смотреть на парней. Это странно и не имеет логичного объяснения, но мне не по себе от одной только мысли, что Влад увидит мой затравленный взгляд.
– Так что ты скажешь, Надежда, – с фальшивой нежностью, на выдохе произносит моё имя. – Мне положить твою тетрадь на место?
Зажмуриваюсь. Понимаю, что в его словах кроется какой-то подвох и отвечать «да» не стоит ни в коем случае.
Открываю глаза и боковым зрением замечаю, что Влад, который до этого стоял вместе с Никитой в проходе, дёргается в сторону моей парты. Его руки сжаты в кулаки, костяшки пальцев белые-белые. Кажется, что он сходу врежет Мишке по холёной физиономии, но ничего не происходит.
Точнее происходит, но не то, чего я ожидала.
Никита перехватывает Влада за предплечье и говорит что-то очень тихо, буквально шёпотом. Чернышевский останавливается, обречённо опускает руки, его пальцы медленно расслабляются.
В глазах плещется ненависть, когда он смотрит на Рягузова. А потом переводит взгляд на меня. Наши глаза встречаются лишь на мгновение, потому что я тут же отворачиваюсь. Презрительно морщу нос и качаю головой. Вот тебе и главный мажор, весь такой благородный и сильный. А на деле очередная марионетка в чужих руках.
Видимо Влад отлично понимает выражение моего лица. И оно парню явно не нравится, потому что в моём взгляде ясно читается брезгливость и презрение. Чернышевский стряхивает с себя руку брата и идёт к выходу из класса. Толкает входную дверь ногой, отчего та с грохотом ударяется о стену, и исчезает из кабинета.
И на уроке больше не появляется. А его брат проходит между рядов к последней парте, попутно похлопывая Рягузова по плечу в знак одобрения. Клоуны.
– Чего ты хочешь, Рягузов? – понимаю, что без условий вернуть тетрадь не получится.
– О, переговоры, как я это люблю, – облизывается. Мерзкий тип, ничего не скажешь. – Для начала, зови меня Майкл. Вот так, с придыханием – а ну-ка, девочки, – пальцем тычет за свою спину.
Девчонки, сидящие за третье партой, дружно выдыхают:
– Майкл!
Подпевалы. Их мы с Верой видели, идущими за мажорами по школьному двору перед информатикой. Обе блондинки, с длинными ногами и боевым макияжем на лицах, кажутся слишком похожими друг с другом. Одну я уже видела на уроках, а вторая сегодня появилась. Причём, пришла только к третьему уроку. И ей, кажется, даже слова никто не сказал по поводу опоздания.
– Ми-ха-ил, – произношу нараспев. Улыбаюсь широко-широко, аж челюсть сводит, – тебе идёт больше.
Рягузов становится пунцово-красным настолько, что практически сливается со своим брендовым джемпером. От его испепеляющего взгляда по коже табуном проносятся мурашки, оставляя за собой лишь холод и липкий страх. Кажется, что ещё мгновение, и Мишка прихлопнет меня, словно муху. Моей же тетрадкой.
– Ой, идиотка, – шушукаются девчонки позади меня, а потом происходит то, чего я ну, никак не ожидала.
Мышкина, которая всё время стояла скромно в сторонке и испуганно хлопала глазами, делает уверенный шаг вперёд. Словно в замедленной съёмке тянет руки к моей тетради, зажатой в руке Мишки, и дёргает её на себя.
Парень медленно поворачивает голову, и я вижу, что его рот слегка приоткрывается. Кажется, он не ожидал такого выпада со стороны затюканной серой мышки.
– Чего? – не рычит, Рягузов просто ревёт, словно раненый зверь.
Со всей силы дёргает несчастную тетрадь на себя. Слышится раздирающий душу треск. Не любую душу, а только мою, потому что тетрадь рвётся на две неровные части.
Никогда не дралась, но сейчас очень хочется. Наброситься на Рягузова и настучать чем-нибудь по его тупой голове. Ну что за шутки, зачем вообще брать чужую вещь? Неужели ему кажется это смешным и весёлым?
Класс хохочет за моей спиной, а Мишка и Вера смотрят озадаченно на куски тетради в своих руках.
Поднимаюсь из-за парты и сначала забираю часть из рук Мышкиной, а оставшийся кусок выдёргиваю из цепких лап Рягузова.
– Отдай! – выкрикиваю злобно. И Мишка, ошеломлённый случившимся, выпускает несчастные клочки.
– Вандалы! – фыркаю на обоих и иду к своему месту.
Слышу, как Вера прогоняет Михаила и усаживается рядом со мной. В другое время я бы с удовольствие понаблюдала за тем, как Рягузов послушно поднимается и уходит, но сейчас моя голова занята куда более важным делом. Переписать домашнюю работу. Вот только вопрос, куда?
– Надь, прости…
– У тебя пустой тетрадки нет с собой?
Произносим одновременно, но ответить друг другу не успеваем, потому что в класс входит Инна Витальевна. Она здоровается, опускает стопку с тетрадками и какими-то пособиями на учительский стол и останавливает взгляд на моих руках.
– Это что, Надежда, твоя тетрадь? – покачивает головой неодобрительно. – Как же так, ты показалась мне аккуратной девочкой.
Я сейчас со стыда сгорю. Мало того, Рягузов нервы потрепал знатно, теперь ещё и классная. Лучше бы я действительно эту злосчастную тетрадь дома забыла. Проблем было бы в разы меньше.
– Эм, это… – поднимаюсь со стула, – это случайно вышло…
Слышу, как Рягузов хмыкает сзади, а кто-то прокашливается и нервно двигает стул. Ждут, что я расскажу, как всё было на самом деле? Не дождутся.
– Ладно, садись, – Инна Витальевна машет небрежно и диктует тему урока.
Вера делится со мной двойным листочком из своей тетради, и я записываю классную работу. Мы решаем пару номеров, похожих на задания, которые будут в части «В» на экзамене, записываем в дневники время и дату ближайшей консультации.
К концу урока учительница собирает тетради, мою, разумеется, советует оставить себе, а ещё лучше, выбросить. Неприятно. Я всегда выполняю домашнее задание, и делать это стараюсь аккуратно. Но в новой школе об этом, увы, пока не знают.