— Ага, вымысел, — не согласилась с ней Светлана. — Рыжий котенок — бац! — и обратился девчонкой. Всего на один год, заметь. А сейчас снова дело к Новому году идет. И луна такая же точно, как на картинках. Не-е, забирайте ее из нашей комнаты!
— Да как же тебе не стыдно, Света! — воззвала к девочке заведующая. — Ведь ты у нас самая старшая. И прекрасно знаешь, что никто ни в кого «обратиться», как ты выражаешься, не может.
— А нам на Законе Божьем талдычат, что чудеса бывают!
— Конечно бывают, — вздохнула Нина Петровна. — Но с глупыми и взбалмошными детьми они не происходят. Мало того что девочек всех подняла, еще и брата притащила. Живо по комнатам!
Но девочки кучкой толпились на пороге, жадно разглядывали посетительниц, и тогда заведующая произнесла уже мягко, по-домашнему:
— Нет, правда, идите уж вы спать. Завтра праздник, длинный день, шефы подарки вам привезут, да и ночью вас в постель не загонишь. Ну, идите, мои дорогие.
Группка на пороге загалдела и исчезла, обсуждая столь отрадную тему подарков.
— Если обратится, то я за себя не отвечаю, — уходя последней, предупредила Иванова.
— Нет, видали, — повернулась к женщинам Нина Петровна. — Юмористы. К чему угодно привяжутся.
— Они не обидят Леру? — тревожно спросила из своего угла Наташа.
— Да там воспитательница дежурит, вы не волнуйтесь.
— Этот мальчик действительно брат Светы? — заинтересовалась вдруг Лариса. — Они не слишком-то похожи.
— Нет, не брат, конечно, — покачала головой заведующая. — У Светы никого нет, всю семью убили, а кто — до сих пор не ясно. Девочку едва выходили в больнице. Потом определили в детский дом, она начала сбегать… Ведь из приличной семьи девочка, не могла сразу притерпеться к детдомовским порядкам. В общем, за три года на улице чего только с ней не происходило, пока к нам не прибилась. А мальчонку этого, Толика, тоже она привела, самолично отбила у торговца живым товаром. Он, кстати, тоже почти не говорит, о семье своей ничего не рассказывает.
— Память потерял?
— Знаете, у детей лет до десяти-одиннадцати память еще неустойчива. Бывает, что какое-то сильное впечатление или резкая перемена образа жизни вытесняют предыдущие воспоминания. Но это не означает потерю памяти. Ребенок просто забыл предыдущую жизнь либо какую-то ее часть. Или помнит, но чрезвычайно скудно, какие-то образы, которые никак не складываются в цельную картину. Хотя неизвестно, что за семья там была, может, родители сами его в бордель продали. Только Свету признает, всегда рядом с ней. Ну, мы и стали называть их братом и сестрой. Пусть привыкнут к этой мысли, все во взрослую жизнь не поодиночке выйдут. Ну а теперь, Саша, может, вы нам объясните, кто там в кого обращается?
— Что? — Саша оторвалась от тетрадки, ошалелым взглядом обвела присутствующих. — А-а… Сейчас, допишу до конца и все сразу вам прочитаю. Меня эта девочка сейчас на одну очень важную мысль навела. Да и вы тоже, Нина Петровна. — И она снова уткнулась в тетрадку.
«В полдень злодей опять появился в доме. Он был чем-то очень доволен, и у рыжей принцессы сердце зашлось от страха. Вскоре злодей заглянул в комнату и приказал ей:
«Иди за мной, принцеска! Увидишь кое-что очень интересное».
Принцесса думала, что он поведет ее на улицу. Но они прошли на кухню и остановились у двери, за которой, возможно, была кладовка. В двери было небольшое круглое окошко.
«Загляни-ка в него!» — приказал злодей.
Принцесса заглянула — и вскрикнула от радости и от горя одновременно. В кладовой она увидела свою маму-кошку. Та сидела на каменном полу и недоуменно оглядывалась по сторонам.
«Ну, теперь ты станешь сговорчивее? — спросил негодяй. — А то ведь я тебя отпущу, а вот про твою помойную мамочку ненароком забуду. Пусть питается солеными огурцами, если сумеет, конечно, открыть банку».
Отчаяние охватило рыжую принцессу. Она поняла, что должна немедленно что-то сделать. Злодей уже стоял совсем рядом и держал ее за плечи.
«Ну, давай, рыжая, превращайся!»
Принцесса подняла правую руку и вдруг увидала, как на пальцах ее вырастают длинные заостренные когти, даже не кошачьи, скорее тигриные. И со всей силы она ударила негодяя по лицу. Мгновенно кровь брызнула на дверь и на стену. Злодей схватился за лицо обеими руками и бросился прочь из кухни. А принцесса поспешила открыть дверцу кладовки. Потом метнулась во двор и распахнула ворота, которые злодей в спешке не успел запереть на амбарный замок.
Все собаки бросились в ворота. Толпясь и толкаясь, они спешили обрести свободу. Показалось ли рыжей принцессе, но псы старались на бегу не касаться ее своими мохнатыми шкурами, пробегали, опустив головы и что-то порыкивая себе под нос. Последним выбегал со двора Рваная Холка. Он единственный на секунду замер возле нее, задрал морду и прогавкал:
«Спасибо, бывшая принцесса. Ты все-таки спасла нас. Жаль, что ради этого тебе пришлось нарушить наш закон».
А потом мимо нее серой тенью метнулась мама-кошка. В ее желтых глазах стояли слезы.
«Прощай, доченька!» — мяукнула она, исчезая за сугробами…»
— Вставайте, Нина Петровна! — Совсем молоденькая воспитательница с силой трясла заведующую, так и уснувшую за собственным столом. — Беда!
Лариса уже стояла рядом с воспитательницей и выжидающе заглядывала ей в лицо. Но та желала говорить только с непосредственным начальством. Пышные волосы девушки были забраны под красную косынку, и из-за этого вся она походила на комсомолку: резвая, звенящая, целеустремленная. Только очень перепуганная.
— Что, Ира? — спросила устало Нина Петровна, поднимая от стола лицо, все испещренное красными складками.
— Лера опять пропала, — низко склоняя повинную голову, отчеканила «комсомолка».
— Да как же такое могло быть? — негромко, устало проговорила заведующая. — Ведь я специально просила тебя присматривать.
— Заснула я, — прошептала Ира. — Девчата полночи не спали, все угомониться не могли. Иванова еще сказку какую-то стала рассказывать… А Лера Морозова спокойно себе лежала, спала или слушала, не знаю. А потом все уснули как-то разом. Я походила по комнате, обогреватель отключила, потому что уж очень разогрело. А потом от тепла и тишины меня саму сморило.
Девушка замолчала, и в наступившей тишине стало слышно, как Лариса ледяным голосом выговаривает кому-то по телефону:
— Значит, мимо вас девочка не проходила?! И где же она, по-вашему? Под половицей спряталась? Ерунда какая-то, — отшвыривая прочь телефон, в сердцах произнесла женщина. — Я ведь договорилась, что два человека будут приглядывать за приютом. Они дежурили в машине всю ночь, и теперь клянутся, что дверь подъезда даже не открывалась. Может, стоит поискать Леру где-то здесь? Я не думаю, что профессионалы могли ее банально проворонить.
— А просто она ушла через черный ход, — доложила Ира. — Про него даже наши ребята не знают, но Лера вчера кормила на кухне своего кота, вот и углядела, наверно. Кстати, кота она пожалела, с собой не взяла, — на улице, в новостях сказали, уже минус тридцать.
Хлопнула дверь кабинета — и бравый майор Вася Петров снова возник на пороге.
— Не нашли? — уточнил он деловито. — А мне уже Наташа позвонила, так я сразу сюда. На улице, я вам скажу, полный дубак. Может, не ушла, затаилась где-то?
— Только не в приюте, — вздохнула заведующая.
— Ясно. Приступаю к поискам.
— Я с вами, Вася, — заявила из угла Наташа на удивление бодрым голосом.
— А вы не волнуйтесь, дамочки, — заверил остающихся Василий. — С Наташей мы девочку живо найдем. Я уж давно заметил, что если с человеком в паре все получается, то надо и в другой раз с ним на дело идти.
Они удалились, а вслед за ними засобиралась куда-то и Лариса. Саша, заметив ее сборы, заволновалась, подобралась поближе и робко спросила:
— Куда вы, Лариса? Тоже собираетесь искать Лерочку самостоятельно? Так я с вами пойду.
— Не нужно, — не поворачивая головы, отвечала Лариса.
— Нет-нет, пойду! — Саша метнулась за своей курточкой в один угол, в другой, пока не обнаружила, что куртку она и не снимала, оставила «для тепла» на себе. И все равно подмерзала. Какой же ужас в таком случае ждет ее на улице? Но журналистка полным мрачной решимости жестом принялась обматывать шею и голову шарфом.
Лариса подошла к ней и впервые почти по-дружески положила руку на плечо.
— Не надо ходить со мной, Саша, — мягко потребовала она.
— Но почему-у?!
— Ну, во-первых, в этой вашей тряпочке выходить на улицу нельзя до начала весны. — Лариса неуважительно потрепала двумя пальцами край несчастной куртяшки. — Во-вторых, я должна идти одна. Возможно, те люди, которые манипулируют девочкой, пойдут, наконец, на контакт.
— Но вы не можете… — немедленно до слез разволновалась Саша. — Совсем одна, без защиты! А потом, почему же они не подошли к Наташе? Или просто не позвонили?
— А что можно взять с Наташи? — прежним надменным тоном спросила женщина. — Тем более она везде ходила с ментом. Нет, если подойдут, то только ко мне. Если, конечно, вообще подойдут…
— Вот видите, вы сами сомневаетесь! — ухватилась за ее неуверенность Саша. — Если кто-то хочет получить за девочку деньги, то, поистине, это очень странные вымогатели.
Лариса тяжко вздохнула, отстранила от себя почти вцепившуюся в обшлаги шубы журналистку:
— А преступники и не должны выглядеть нормальными в наших с вами глазах. У них какая-то своя игра, которую мы пока не в силах понять. Но если откинуть версию вымогательства, то как еще объяснить поведение девочки?
И вот тут Саша ничего достойного не смогла ответить. Она уже и так всю голову сломала, пытаясь понять причину Лериных поступков. И ничего, почти ничего не придумала!
Лариса удалилась, и Саша снова почувствовала себя покинутой, никому не нужной. Черт, что за наваждение такое, почему она вечно оказывается вне тусовки? Вот и сейчас, все разбежались по важным делам, а она торчит, как пальма в чистом поле, в этом кабинете, и любой, бросив на нее мимолетный взгляд, сразу поймет, что она здесь просто лишняя. С той самой поры, как оторвалась от семьи, приехала в Москву, ее не покидало это проклятое ощущение, что в ней никто не заинтересован. А ей так хотелось быть нужной. Хотя бы одному человеку на всем белом свете. Борису? Смешно. Столько сил уходит, чтобы хоть ненадолго сконцентрировать на себе его внимание, а иногда он начисто забывает о ней даже во время их свиданий. И от этого душа ссыхается, покрывается коркой, и жизнь с каждым днем делается все более пустой.