Если шутит, не в том я настроении, чтобы оценить её юмор.
– Постой, – вдруг призадумалась она. – Орхидеи, говоришь…
– Ну да, – встрепенулась я. – Вы что-то вспомнили?
– Что-то такое про орхидеи я слышала, а что, не помню, – со смешинкой в глазах произнесла она.
Странноватая старушка. Судя по всему, в этом посёлке все с приветом.
Если её нахала-соседа я заподозрила во вранье, то ей я поверила. Попрощавшись с ней, я медленно пошла вдоль домов. Хотела прогуляться и всё обдумать. Напрашивался плачевный вывод: Лори мне привиделась. Развалившись из-за беды с мамой, я сочинила сказку со счастливым концом. Но как объяснить то, что всё закончилось благополучно? Предсказывать будущее я же не умею. Окончательно запутавшись, я решила не терзать себя догадками. Какая разница, нафантазировала я или что-то выше моего понимания произошло. Самое главное – это то, что мама здорова и ничего ей не грозит. От этой мысли у меня опять всё зазвенело внутри. Многое переосмысливаешь, когда сваливается на тебя несчастье, и думаешь, что это конец, ты на дне пропасти, никогда не выберешься из неё, и внезапно чья-то рука тебя оттуда вытаскивает. Это и есть чудо.
Размышляя, я не заметила, как очутилась перед домом Алисы. Машинально сюда пришла, а может, не машинально, а намеренно: несмотря ни на что, я хотела с ней помириться. В этот раз участок выглядел идеально. Всё вылизано, и Амур в середине фонтана уже не покрыт упавшими листьями, а, голенький и умытый, блестит под солнцем. Чисто, ухожено, но как-то безрадостно. Обычно смотришь на дом, и чувствуется, что там бурлит жизнь, а смотришь на другой, и заходить туда не хочется, мрачностью от него веет. Соблазн подойти к двери и постучаться велик. Пока я набиралась смелости, дверь распахнулась.
– Чего ты здесь топчешься? – сказала Алиса. – Входи, раз пришла!
Дважды просить меня не пришлось.
– Не думала, что ты меня позовёшь, – этак небрежно произнесла я, не показывая, что рада.
– Если не думала, зачем здесь околачиваешься? В тот раз, кстати, я тоже тебя заметила, но выходить не стала.
– Почему?
– Не была готова.
– А сейчас почему позвала?
– Потому что готова, – хмыкнула она.
– Долго же ты на меня злилась.
– За что мне на тебя злиться?
– Из-за Романа, а я тебе тогда правду сказала, это он полез ко мне.
– Знаю, что полез.
– Если знала, почему пропала?
– Пошли ко мне, там посидим, а то мама дома, – не ответила она на мой вопрос.
– Ты не хочешь, чтобы она меня видела?
– Не накручивай. Она про тебя ничего не знает.
– Познакомишь нас? – спросила я. Мне не терпелось посмотреть, с кем мой отец жил столько лет.
– Позже, она сейчас занята.
– Зачем позже, можно и сейчас, – внезапно вошла в комнату её мать.
Всё-таки от воображения не только польза, но и вред. Рисуешь себе всякие образы, картинки, срастаешься с ними, начинаешь в них верить, а когда сталкиваешься с реальностью, чувствуешь себя одураченным – сам себя обманул. Эту женщину я ненавидела с детства. Даже когда став старше, я разобралась, что это не она, а моя мама разбивала чужую семью, неприязнь осталась. Я воображала мать Алисы уродливой, косой, кривой, злобной. Награждая её всевозможными противными качествами, я ей мысленно мстила. А она не имела ничего общего с тем, что я наворотила в голове, – симпатичная и на вредную не похожа.
От мстительных мыслей толку никакого. Они меня разъедали, рвали на кусочки, а мать Алисы тем временем жила себе припеваючи и понятия не имела, что кто-то её ненавидит и изводит себя этим.
– Это моя мама, а это Слава, – представила нас друг другу Алиса. Познакомила нас с неохотой.
– Тамара Викторовна, можно просто Тамара, – протянула её мать мне руку, пристально глядя на меня. Будто смекнула, что стоит перед ней враг, о существовании которого она не знала. Теперь уже бывший враг – не ожидала я от себя, что она мне понравится.
– Мам, мы пойдём ко мне, спустимся позже.
– Хорошо, а я пока что-нибудь приготовлю, – кивнула та.
Пока мы поднимались по лестнице, я чувствовала её взгляд – столь ощутимый, что казалось, она дотрагивается до меня рукой. Я обернулась. Она тотчас накинула на лицо улыбку, но я успела поймать в её глазах вопрос.
– Ты уверена, что твоя мама не знает, кто я? – спросила я, как только мы вошли в комнату.
– Уверена, а что?
– Она так меня разглядывала.
– Ну, разглядывала, что в этом такого?
– По-моему, она поняла, кто я, и думает, что я заявилась сюда с какой-то целью.
– Ты и заявилась с целью, разве не так? Ты же искала отца, – усмехнулась она. – Да не парься ты, она на всех моих друзей так смотрит.
– Ты говорила, что я очень на отца похожа, вот она и догадалась, как и ты тогда.
– Да какая разница. С твоим отцом она же развелась.
– Почему они развелись? Он опять с кем-то замутил?
– Не знаю, мать со мной не делилась, но вроде замутил. Я, конечно, на стороне матери, но зла на него не держу. Он в принципе неплохой, ко мне хорошо относился.
Меня кольнула ревность. К ней, к падчерице, он хорошо относился, а меня, родную дочь, принял прохладно и дал понять, что я ему не нужна. Плоховато у меня пока получается вырабатывать равнодушие к нему.
– Какой он на фиг неплохой, если на сторону бегал! Я, между прочим, с ним виделась, но больше не увижусь. – И я всё ей рассказала.
– Слабак он, – выслушав, произнесла она. – Я думала, он сильнее.
– Почему слабак?
– Потому что побоялся ответственности.
– Но тебя же он не побоялся удочерить.
– Официально не удочерял.
– Ты была его падчерицей, это одно и то же.
– Далеко не одно и то же, – возразила она. – Я ему чужая, сегодня он пришёл, завтра ушёл, так и вышло.
– За падчерицу тоже несут ответственность.
– Только формально, родного ребёнка любят больше.
– У кого как. Усыновленных детей тоже любят, а вот родного ребёнка, бывает, не любят. Мой отец – тому пример.
– Не все же отцы такие. Есть масса хороших. Тебе просто не повезло.
– Ну да, не повезло, – погрустнела я, – думала, он увидит, какая я самостоятельная, не надо со мной возиться, как с малым дитём, обрадуется.
– Не смеши! Обрадуется он! Ему плевать, какая ты. Забей на него.
– Да забила я на него, но иногда накатит, а вдруг он всё-таки вернётся, – призналась я.
– Вернётся он! Если и вернётся, так только когда дряхлым стариком станет. Понадобится помощь – и сразу вспомнит, что у него есть дочь.
– Ты говоришь, что зла на него не держишь, а похоже, что держишь.
– Ну да, есть немножко. У нас всё было нормально, а он взял и свинтил. Даже не попрощался, собрал вещи и отчалил.
– Зато у тебя с родным отцом всё хорошо, это важнее.
– Какой там хорошо! Он деньгами откупается. Ему проще деньги дать, чем со мной видеться, у него на первом месте его семья, детей там наплодил, – сказала она.
– Твоя мама не против, что ты с ним общаешься?
– Её это не колышет, они же сто лет назад развелись, ну а с твоим отцом она не так давно рассталась. Мой тебе совет: не ходи к нему больше, забудь. Незачем гоняться за тем, кто тебя не хочет, не важно, кто он, отец или парень.
– Парень? Это ты про Романа? – брякнула я.
– При чём тут он?
– Я думала, ты его имеешь в виду.
– Не-е, не его, я за ним не бегала. Встречались, но я его быстро послала. Так, минутное увлечение, влюблена я не была.
Не очень-то я поверила. Помню, как она следила за ним ревнивым взглядом, пока он заигрывал с девчонками на вечеринке.
– Одного не могу понять. Ты говоришь, что поверила мне, что он сам ко мне полез, а при этом даже не позвонила. Выходит, не поверила, – сказала я.
– Я вначале не поверила, подозревала, что ты явилась с дурными намерениями, а потом застукала его со своей подругой и, что называется, прозрела. А подруга-то, прикинь, какова стервоза! Вообще-то верные подруги редко встречаются. Мне не попадались. Ладно, проехали! Что это размусоливать! – закончила она. – Пошли перекусим.
Мы спустились вниз. К моему облегчению, её мать ушла. На кухне лежала записка, что она уехала по делам и вернётся поздно.
– Мать у меня потрясно готовит. Жаль, что не всегда может, у неё времени в обрез, дома она редко бывает. Она очень востребованный адвокат, – с гордостью произнесла Алиса, расставляя еду.
– Защищает бандитов?
– Защищать всех надо, никогда же не знаешь, виновен ли человек, – и снова с гордостью сказала: – Мать у меня супер. Мы с ней как подруги.
– Неужто никогда не ругаетесь?
– Почему, ругаемся и тут же миримся. Она у меня крутая. Характер у неё мужской. Я с детства хотела быть на неё похожа.
– Тоже хочешь быть юристом?
– Не-е, это не для меня, хотя думаю выбрать мужскую профессию.
– Поэтому решила податься в военный вуз? – спросила я.
– Не только. Вообще я не определилась, не знаю, чем заняться. Многое влечёт, также по странам всяким хочу поездить, я пока не везде была.
– А я нигде не была. Кроме Питера, ничего не видела, вот теперь сюда приехала.
– По Питеру скучаешь?
– Скучаю, хотя здесь хорошо, погода получше. А вообще я жару люблю.
– За жарой тебе надо на юг.
Пока мы уплетали всё, что наготовила её мать (Алиса не зря хвасталась – вкуснотища!), я разглядывала комнату, где мы сидели. Красиво, модно, как на выставке интерьеров. Больше всего мне понравилась картина на стене. На ней изображён стол с посудой, одну чашку держит рука, а чья – неизвестно. Сам человек невидим и находится за пределами полотна. Примерно как доска забора спрятала от меня половину женщины в легинсах, когда я подглядывала в щель.
– Прикольная картина, – похвалила я.
– Это мамина любимая. Твой отец купил у какого-то художника. У него небольшая коллекция, он её с собой забрал, а эту картину мама попросила нам оставить.
– Я видела у него дома несколько картин, он сказал, что ему их подарила художница. Любовница, наверное. Я видела там одну невзрачную тётку, мог бы получше выбрать.