«Заодно попросила обстановку в доме поменять, убрать все орхидеи? – не согласилась я. – Соседей тоже попросила наврать? Ради меня устроила целый спектакль!»
«Ты права, это вряд ли, – кивнула Алиса. – Непонятно, зачем ей понадобилось столько цветов. Никто не будет держать дома такое количество. Для этого есть оранжереи».
«Возможно, орхидеи помогают ей лучше себя чувствовать. Среди растений всегда легче становится».
«Всё-таки это сверхстранно. Какие ещё могут быть варианты?»
«Нет никаких, остался только один – я всё сочинила».
«Сама того не зная, сочинила и себе предрекла? Не выдумывай. С мозгами у тебя всё норм».
Есть ещё один вариант, но он слишком фантастичен. Я сама сомневаюсь, но иного объяснения найти не могу. Разложу-ка я в уме по порядку все загадки: предсказание Лори, её проницательность, исчезновение (не забыть театральную обстановку её дома!), прослежу последовательность событий и найду ответ – если найду. Лори появилась на короткий миг, чтобы подсказать нам с мамой, что делать. Если бы не её совет связаться с врачом-специалистом, нам бы в голову не пришло к нему обратиться, мы не знали о его существовании. Удивительно, что нашему молодому врачу это тоже не приходило в голову, а если приходило, то местный светило задавил его своим авторитетом. Если бы не совет Лори, мы с мамой ожидали бы с ужасом самое страшное. Светило не позволил бы нам думать иначе. Получается, что на каждого специалиста найдётся ещё лучший специалист. Всё обошлось, и Лори сразу пропала. Логичный вывод таков: она исчезла, потому что её миссия выполнена, и искать её не надо. Она сама появится, если сочтёт нужным или понадобится её помощь.
«У меня есть предположение, кто она», – сказала я наконец Алисе. До этого я стеснялась говорить.
«Кто? Дух?» – хмыкнула Алиса.
«Нет… Смеяться не будешь?»
«Не буду. Говори».
Сейчас она расхохочется, начнёт подлавливать: ты же сама утверждала, что нет никаких чудес и волшебных сил, реальность прозаична и сурова.
«Мне кажется… только не смейся, ты обещала».
«Обещала, не тяни, говори».
«Я думаю, что она ангел», – произнесла я.
«Прикалываешься?»
«Ты же обещала не смеяться».
«А я не смеюсь. Просто это как-то не вяжется с тем, что ты про неё рассказывала. Ты говорила, что она больна, а ангелы не болеют».
«Откуда нам знать, болеют они или нет».
«Если болеют, значит, они не ангелы», – возразила Алиса.
«Они могут быть людьми, как все, жить среди нас и не догадываться, кто они в действительности, пока кому-то не потребуется помощь».
«Ну ты и наворотила! Это что, такие особые существа – люди-ангелы! Почему тогда не ко всем они приходят на помощь?» – нашла она прореху в моих рассуждениях.
«Не знаю», – не нашлась я что ответить.
«Зато я знаю! Потому что ангелов на всех не хватает, людей-то тьма, каждому не поможешь, – хохотнула Алиса. – Если Лори ангел, то никакой она не человек, помогла тебе и улетела назад на небо».
«Подкалываешь меня?»
«Да нет, мы обе чокнутые, я поверила, что руины в Тулуме какие-то особенные, а ты поверила в помощь ангела», – рассмеялась она.
У меня ощущение, что Лори всегда рядом, хотя я её не вижу – примерно как чувствуешь прикосновение ветра, знаешь, что это он, но тоже не видишь. От этого мне радостно. Доказательств, что я права, у меня нет. Но я уверена, что будут: когда-нибудь звёзды выстроятся в небе в понятный только мне одной знак, закивают мне с газона нахала в костюме анютины глазки. Или снова прилетит мой приятель попугай Петька с вестью. Где он, кстати? Как он там без меня поживает? Мысль о Петьке развеселила.
Прошло время, всё потихоньку выпрямлялось, улучшалось. О прошлом напоминают только мамины обследования. Я заставляю ее проверяться чаще, чем полагается, – осторожность не помешает. Если бы не я, она бы вообще к врачам не ходила. Говорит, что незачем, раз здорова, но всё же меня послушалась – впервые в жизни! То, что мы пережили, нас больше сплотило, мы лучше понимаем друг друга, стали терпимее, по крайней мере стараемся.
Подтачивает всё только моё беспокойство, что история с Марком и предыдущие провальные романы мать ничему не научили. Тянет её на мужчин-манекенов. Вижу это по тому, как она вибрирует при виде очередного «Марка». Я, её сторожевой пёс, слежу, чтобы ни один из этих рекламных красавчиков к ней не приблизился. Мать это раздражает. Она права: это её личное пространство, а я вмешиваюсь, но не могу себя остановить. Если мать забыла, как Марк превратил её лицо в синий блин, то я нет. Надо мне найти ей надёжного доброго человека – и совсем не скучного. Если я встречу такого, мгновенно пойму. Она почему-то считает, что заботливый, как правило, скучный. Ну да, а тот, кто сажает синяк под глазом, юморной и интересный!
К Ефиму мама так и не вернулась. Сказала, что всё завершится тем же, в итоге опять уйдёт от него. Хотя однажды поразила меня печальным признанием:
«Благородный он человек. Единственный в моей жизни мужчина, на кого я могла опереться».
«Так в чём же дело! – вертелось у меня на языке. – Вернись к нему!»
Но я смолчала. Это вызвало бы обратную реакцию. Если мать уговаривать, она упрямится, да и не следует уговаривать. Нельзя же над Ефимом издеваться: пришла, ушла, опять пришла. Первое время я с ним виделась, а сейчас мы только шлём эсэмэски и уже реже. У него кто-то появился. Не вечно же ему ждать, пока мама одумается. Жалко. Повезло его новой женщине.
А ещё приятное событие произошло. Как-то набрала я опять нашего старичка Евгения – знала, что он ждёт моих звонков, хотя и боится разговаривать. Только я, успокоенная, что он жив, хотела разъединиться, как он прервал нашу игру в молчание. «Как вы с мамой?» – спросил он и неожиданно предложил к нему переехать. Сказал, что скучает. Не зря его сыновья волновались, что он западёт на маму. Не бросили ли они его, раз он осмелел? Раньше мы бы охотно перебрались к нему, но всё резко поменялось, уже не можем. Зато мы договорились с ним перезваниваться и не молчать больше в трубку. Вернёмся с мамой из Тулума и навестим его. Начхать на его сыновей!
Посидев на топчане, поглазев на мексиканца (покончив с песком, он подготавливал всё к завтраку на открытой веранде), я вошла в море, и оно обняло меня. Вода ласковая, с лёгкостью держит на поверхности. Я плыла навстречу солнцу по светлой дорожке, которую провели по поверхности моря его лучи. Подо мной «аквариум»: стайки мелких рыб, крупные черепахи с ластами, кусты кораллов – столь замысловатые, что никакое воображение не смогло бы их придумать. Пеликаны при моём приближении взмыли в воздух и пронеслись надо мной, едва не задев крыльями. Я взобралась на плот и разлеглась на нём. Солнце уже оторвалось от горизонта и потопало наверх. Я закрыла глаза. Позагораю и поплыву назад. Разбужу маму, которую невозможно заставить поплавать со мной утром хотя бы разок, и пойдём мы с ней завтракать.
– Вот я тебя и поймал! – раздалось рядом на английском.
Вздрогнув от неожиданности, я открыла глаза. На плот взбирался мужчина в полосатых плавках. Я его узнала. Он постоянно крутился вокруг нас. В ресторане усаживался напротив и перебегал сахарным взглядом с мамы на меня и обратно – не мог решить, к кому из нас подкатить. Меня он сразу насторожил. Фальшивка, как и Марк.
«Давай пересядем, а то там какой-то тип на нас пялится», – сказала я как-то маме.
«Какой тип?» – притворилась она, что не понимает, хотя украдкой посматривала в его сторону. Его внимание ей явно льстило.
«Вон тот, с кем ты постоянно переглядываешься».
«Не выдумывай, я ни с кем не переглядываюсь», – смутилась она.
– Где же твоя подружка? Или это твоя сестра? – спросил он меня.
– Это моя мама, – сухо ответила я.
– Надо же, никогда бы не подумал, она так молодо выглядит. Что же она с тобой не плавает?
– Не хочет, – буркнула я и поднялась.
– Куда же ты, давай знакомиться. Как тебя зовут?
Не ответив, я прыгнула в воду и понеслась к берегу. Из-за этого придурка утреннее плавание придётся отменить. Увяжется за мной и в следующий раз.
Я выбралась из воды и отправилась в номер. Из ресторана доносились соблазнительные запахи чего-то жареного, печёного, ну и, конечно же, кофе – с него мама начинала свой день. Она сидела на террасе, ожидая меня, чтобы отправиться в ресторан. На завтрак народ подтягивался кто в чём: в пижамах, в шортах, в купальниках, а мама приводила себя в порядок. Глаза слегка подкрашены, на губах – матовая помада. Пляжное платье на бретельках. На её загорелых плечах тоже «бретельки»: белые полосы от лямок купальника на коже. Ухоженной она выглядит везде, куда бы ни пошла, даже если выскакивает на минуту в магазин за хлебом.
– Как поплавала? – спросила она.
– Хорошо поплавала. Восход – красота.
Про придурка на плоту, испортившего мне заплыв, я не сказала.
– Ты молодец, что так рано встаёшь, а я, ты знаешь, люблю поваляться в постели. Пошли завтракать, я проголодалась.
В ресторане сидела всего одна супружеская пара. Постояльцы здесь разношёрстные, из разных стран. Эти двое болтали на немецком. Попивая апельсиновый сок, они вполголоса что-то обсуждали. Ветер, выбравшись из листьев пальм, влетел на веранду и начал играть с волосами женщины: крутил их, забрасывал на её лицо, пока ей это не надоело и она не закрепила их заколкой.
Подошёл официант – круглолицый, низкорослый крепыш с игривыми глазами-угольками. В отеле официантов и служащих больше, чем постояльцев. Так и шныряют взад-вперёд вроде ящерок – вон, одна только что пробежала! Не знаю, какие мексиканцы в других частях страны, но в Тулуме они невысокие, крепенькие, прыткие. В нашем отеле они все, как один, предупредительные и с юмором. Поначалу я думала, что это их работа – быть вежливыми и сыпать остротами, а потом увидела, что нет – такова их натура. Вдоволь полюбезничав с нами, он взял заказ и побежал на кухню.
– Хорошо-то здесь как! Ты умничка, что выбрала это место, – произнесла мама. Залпом опорожнив две чашки кофе, она взбодрилась. – Я забыла, кто тебе посоветовал Тулум?