Но в этот раз мысли-черви не смогли меня разубедить – незнакомке я поверила. Повторив, что обязательно вернусь, я побежала в магазин шоколада. И только позже сообразила, что забыла спросить, как её зовут. Я тоже ей не представилась – Славка, так я себя зову.
Впереди – уже конец улицы. До магазина два шага. Несмотря на то что встречу с Алисой я воображала много раз, сердце трепетало. Одолевали противоречивые чувства: с одной стороны, Алиса – избалованная фифа, мы с ней как с разных планет, а с другой – она – моя сестра. Отец у нас общий. Возможно, не такая уж она и дрянь, как я представляю. Какой бы она ни была, она мне родная, а родного человека мне сейчас не хватает. Но всё подтачивала очередная мысль-червь: не ходи в эту семейку, не унижайся, наплевать им на твою мать, они не только не помогут, а расхохочутся в лицо: «Деньги явилась клянчить!» Да не деньги мне нужны, чёрт с ними, сами справимся. Моя задача – попросить Алису уговорить отца навестить маму, поддержать её. На днях мать секретничала с Ириной, не учитывая, что я сижу за хлипкой стеной.
– Его адрес я так и не нашла, – сказала она ей.
Я не сразу сообразила, что речь идёт о моём отце.
– Неужели до сих пор его любишь? – удивилась Ирина.
– Когда-то очень любила, но дело не в этом, нас с ним связывает наша дочка. Я была бы за неё спокойна, если бы у них наладилось. Мне бы легче стало, силы бы дало. Найти бы его только.
– Ты что, думаешь, он увидит тебя и от счастья умрёт! Была б ты ему нужна, никуда бы он не делся, – впервые высказала Ирина трезвое соображение.
– От счастья он не умрёт, а умру я, и не от счастья, – горько пошутила мать и повторила, что, если он появится, это даст ей силы.
Услышав такое, я расстроилась: мать раздувает в себе любовь к человеку, который её отшил. Однако её жалобное «мне бы легче стало» на меня подействовало. Вдруг встреча с ним вдохновит её на борьбу с болезнью? Именно это побудило меня найти отца. Поразмыслив, я решила, что разумнее вначале поговорить с Алисой, а то вспылю и наговорю ему гадостей, если он откажется встретиться с мамой. Вероятнее всего, он так и поступит.
Меня тревожило, что мама заранее себя приговорила. С таким негативом она не поправится. Сдаваться никогда нельзя – это я поняла уже в раннем возрасте. Много чего я поняла, кроме одного: почему мать внушила себе, что любит отца. Не верю я, что это любовь, скорее зацикленность, мать погружается в воспоминания и себя накачивает. Настоящая любовь – взаимная, а однобокая – это фантазия и самоистязание.
Запуталась я: не могу простить отца за предательство, а при этом хочу с ним увидеться; иду к Алисе и сомневаюсь, правильно ли делаю. У солнца, что ли, спросить? Оно уже плотно уселось в центре неба, заливая собой всю округу, и моя закорючка-тень, вышагивающая вместе со мной, уползла мне под ноги. Солнечные лучи рассыпались пятнами по деревьям. Одно пятно упало мне на нос, и я пониже надвинула на лоб козырёк бейсболки.
Под солнцем всё видится более радужно. Даже этот показушный район уже не казался столь чужеродным. Вот ещё один бронзовый мальчишка, но дружелюбный – не целится в меня из лука, другим делом занят. В воде фонтана, куда он бесстыдно направил свою струю, барахталась какая-то зверюшка. Утонет же! Я подбежала к фонтану, а там – котёнок. Совсем крошечный, пепельного цвета. Как он умудрился туда залезть? Я взяла его на руки и осторожно вытерла носовым платком – всё, что у меня имелось. Пока приводила его в порядок, бронзовый пацан смотрел на меня предупреждающе: «Сейчас тебе достанется!» Не зря предостерегал.
Я погладила котёнка, прижала к себе. Потискаю его чуток и отдам хозяевам. Стоит ли отдавать? Они же халатно следят за ним. В эту минуту из дома выскочила разъярённая мегера в шёлковом халате. Похоже, в этом районе мода не только на бронзовых пацанов, но и на шёлковые балахоны тоже. Мегера подскочила ко мне и, вырвав котёнка из моих рук, отчитала за то, что я расхаживаю по её газону.
– Я же спасла вашего котёнка, он мог утонуть, – ответила я.
– Он не тонул, а купался, – сказала неблагодарная мегера. Повернулась и ушла.
Изобилие денег явно портит характер. И пока я шла к магазину, где работала Алиса, думала о том, какая несладкая судьба у бедного котёнка. Его хозяйка – стерва. Мои размышления прервал красный спортивный автомобиль с откидным верхом. Тот самый лакированный красавец, привлёкший моё внимание минут десять назад. Выскочив из-за поворота, он резко затормозил, поравнявшись со мной.
– Подвезти? – окликнул меня водитель. Накачанный самодовольный парень. Думает, что я, глядя на его бицепсы и дорогущую тачку, брошусь ему на шею! Терпеть не могу таких бычков!
– Сама дойду, – буркнула я.
– Давай садись. Довезу с ветерком!
К отказам он явно не привык – наверняка обвешан девицами, как дерево листьями. Смазливый и держится дерзко. Не ответив, я пошла дальше, а он, подстраивая ход своей машины под мой шаг, поплёлся за мной.
– Чего такая хмурая? Какие-то неприятности? – не отставал он.
– Тебе-то какое дело!
– Хмурая, а ещё и грубая, но я не обидчивый. Садись, подвезу.
– Отвяжись, мне не до тебя.
– Как знаешь. Пока! – Он помахал рукой и стремглав понёсся вперёд.
Отчего-то возникло чувство, что мы с ним опять столкнёмся. В последнее время со мной что-то необъяснимое происходит – не только идёт поток мыслей, но и активно заработала интуиция. До этого она дремала и ожила только, когда стряслась беда. В минуты счастья (они всё-таки тоже бывали) интуиция не желала просыпаться. Выходит, несчастье пробуждает в человеке то, что в нём спит, а счастье притупляет? Опять эти думы проклятые!
Я вытащила из рюкзака телефон и набрала маму. Теперь я ей постоянно звоню, где бы ни находилась, и каждый раз с тревогой слушаю гудки – вдруг ей плохо, и она не подойдёт. До её болезни я делала всё наоборот. «Неужели так трудно предупредить, что задерживаешься? Я же волнуюсь», – упрекала она меня прежде. А я из вредности не звонила: «Нечего ущемлять мою свободу и за мной следить!»
– Как ты, мам? – спросила я.
– Я в порядке.
Она всегда так отвечает, даже если всё далеко не в порядке.
– В супермаркет забежать? Тебе ничего там не нужно?
– Нет, не нужно. Ты когда придёшь?
– Скоро, с пуделем уже погуляла, пройдусь немного – и домой.
Не могла я сказать ей правду.
В магазине шоколада сидело всего четыре человека: квёлого вида мамаша с двумя мелкими пацанами, пожирающими с жадностью конфеты, и блёклая девица за прилавком. Неужели это и есть моя сестра?
– Сегодня у нас свежие трюфеля, только что доставили, – доложила она мне.
Я выбрала пару трюфелей. Подожду, когда женщина и её мелкие уйдут, и выясню у девчонки, Алиса ли она. Но те уходить не спешили. Налопавшись конфет, пацаны стали требовать ещё и закатили истерику, когда услышали «нет». Не детки, а кошмар. Немудрено, что у их мамаши на лице кисляк. Сейчас уступит им – лишь бы заткнулись, но она не попалась на вопли деток и поволокла их к выходу, а дикий рёв разносился на всю округу, пока они не уехали.
Я подошла к прилавку.
– Ещё? – услужливо спросила продавщица.
Внезапно я растерялась – в точности так, когда незнакомка в шляпе сообщила мне, что её муж умер. Стою молча и смотрю на эту девицу, а она – вопросительно на меня. Очень мне не хотелось, чтобы она оказалась моей сестрой. Алису я совсем другой представляла. Какой – затрудняюсь сказать, но не такой невзрачной.
– Дать ещё? – повторила она.
– Да нет, достаточно. Давно здесь работаешь?
– Всего месяц.
– Платят-то хоть нормально?
– Нормально, а что?
– Хочу сюда устроиться, – выдумала я на ходу. – У вас берут сейчас людей?
– А тебе сколько лет?
– Восемнадцать, – прибавила я себе годок.
– Тебе лучше поговорить с моей напарницей, она в курсе. Она скоро придёт, у неё обеденный перерыв.
– Хорошо, подожду. Как тебя зовут?
– Люба, – с неохотой ответила она.
– Славка, – представилась я, обрадовавшись, что девица эта не Алиса.
Она равнодушно кивнула, не желая со мной общаться. Я в подружки к ней тоже не набивалась, моя цель – это не она. Болтать с ней уже не имело смысла, раз она не Алиса, и я вернулась к столику, а она, взгромоздившись на высокую табуретку, уткнулась в свой телефон. Чтобы хоть чем-то себя занять, я вытащила свой. Он у меня дешёвый, подержанный, зато не подводит. Сосредоточиться я не могла, нервничала и засунула его обратно в рюкзак. Не зная, как убить время, стала разглядывать обстановку, но смотреть абсолютно не на что. Если только на прилавок с трюфелями. Затем я перевела взгляд на постер на стене с изображением уминающих конфеты пухлощёких карапузов. «У нас самый вкусный шоколад в мире!» – гласил он. Да уж, во всём мире! Ещё бы приписали «и наши покупатели самые послушные дети во всём мире!», вот как те истеричные пацаны с мамашей. Такими дурацкими мыслями я себя развлекала, чтобы не нервничать.
Тихо. Только из задней комнаты доносилось какое-то жужжание и постукивание.
– У вас там, похоже, что-то барахлит, – произнесла я, чтобы разбить тишину.
– Всё там норм, – не отрывая глаз от телефона, ответила Люба.
– Покупателей у вас что-то не видать. Всегда так пусто? – продолжила я, чтобы как-то скрасить ожидание.
– Когда как.
Отвечала она вяло, с неохотой.
– Когда твоя напарница должна вернуться? – не отставала я.
Ответить она не успела: сзади хлопнула дверь, и кто-то вошёл. Обернувшись, я сразу поняла, что это Алиса и что все черновики нашей встречи, которые я строчила в уме, оказались пустой тратой времени. Набила я себе голову всякими фантазиями, а действительность не имела с ними ничего общего. Всё это пронеслось у меня в голове, пока я смотрела на неё. Меньше всего я ожидала, что сестра окажется броской внешне и что она мне понравится.
– Привет, Люб! – прозвенела она.
Голос у неё высокий, но не писклявый, а приятный, звонко-бодрый. И сама приятная. «Не расслабляйся, – охладила я себя. – Ещё неизвестно, как она себя поведёт, когда узнает, кто я. На поверхности-то все белые и пушистые».