За мою карьеру я много раз испытывал судьбу. В сборной Франции лечить болезнь гонкой – это традиция.
Выхожу со стадиона я уже на 23-м месте, в 35 секундах от лидера. Моя гордость заменяет мне удар электрошока. Я до сих пор доминировал на этих Играх, и не хочу их закончить подобным образом. Если суждено, я буду побежден, но сделаю это достойно, после того как отдам последние силы в этой битве.
Чем больше я обгоняю своих соперников, тем больше забываю про боль, несмотря на условия скольжения, которые становятся все хуже из-за снега, накапливающегося на трассе. Мне удается отстреляться чисто на втором и третьем огневых рубежах, и я покидаю стадион, видя недалеко впереди себя группу лидеров. Быстро догоняю их, и к стадиону для последней стрельбы мы подходим только вчетвером. Моравец, мой сосед по подиуму пасьюта, Бьёрндален и Свендсен. Я знаю, что возник из ниоткуда. Мне нечего терять.
Я уже выпустил три пули, а мои соперники еще не начали стрелять. Дальше продолжаю в более медленном темпе, добиваясь того, чтобы две последние пули стали всего лишь формальностью. Спустя несколько секунд Моравец и Свендсен повторяют мой успех. Бьёрндален выбит из борьбы четырьмя штрафными кругами…
Именно в этот момент я совершаю свою самую большую ошибку. Мне ни в коем случае нельзя было терять темп и позволить им нагнать те четыре секунды преимущества, которые мне дала моя скорость при стрельбе.
Мы вместе бежим на последний круг, и расстановка сил меняется. Я сосредоточиваю внимание на Эмиле Свендсене, так как знаю, что Моравец, который возглавляет нашу группу, делает это из последних сил и скоро бросит бороться. Меньше чем в двух километрах до финиша Эмиль предпринимает атаку. Я вплотную следую за ним, что не удается сделать Моравецу.
Несколько месяцев назад журналисты представляли эту Олимпиаду как борьбу между Эмилем и мной. Но в итоге пришлось ждать последней личной гонки, чтобы так широко разрекламированное сражение состоялось.
На последнем спуске его скольжение лучше, чем мое, но ему не удается меня обогнать. Как только он сходит с лыжни, которую проделали наши лыжи на предыдущих кругах, свежий снег заставляет его терять скорость, и он снова вынужден держаться позади меня.
Мне удается сохранять удачную траекторию, и это дает некоторое преимущество. За триста метров до финиша он делает бросок слева от меня и обгоняет. Я вижу этот обгон, но не могу вовремя среагировать. Понадобилось несколько десятых секунды, чтобы в свою очередь начать спуртовать, и эти доли секунды позволили ему создать отрыв.
Я продолжаю бороться и постепенно нагоняю. Знаю, что вряд ли получится, но твердо верю в себя. Безнадежно бросаюсь на финишную черту, пытаясь его обогнать. Слишком поздно. Разница ничтожна, но мне не нужен фотофиниш, чтобы понять, что моих усилий было недостаточно.
Из полутора миллионов сантиметров, которые мы преодолели, мне не хватило трех, чтобы совершить исторический хет-трик. Магия цифр… Три сантиметра в пользу Эмиля. Никто, кроме него, не мог бы проделать со мной такое!
8Моя маленькая фирма
Олимпийское золото меняет все в твоей карьере. Но когда тебе посчастливилось завоевать больше одного и эти титулы подкреплены успехами предыдущих лет, вся жизнь круто меняется. Например, в том, что касается денег и спонсорских контрактов.
Я не стал дожидаться звания олимпийского чемпиона и заранее организовал профессиональную структуру для всего, что прямо не относится к спорту. Поэтому и оказался готов к потоку деловых предложений, последовавших за Играми в Сочи.
В 2010 году я основал свою компанию для того, чтобы отделить призовые, заработанные в гонках, от денег, которые я надеялся получить от спонсорских контрактов. Эта фирма также позволяла мне платить зарплату людям, которые на меня работали. Например, я предложил Кати Лальман, которая работала на лыжную Федерацию и французский Олимпийский комитет, заниматься также моими связями с прессой.
Два года спустя у меня состоялся разговор с Тедди Ринером, в котором я спрашивал, как устроены его деловые отношения. Мне нравился тот образ, который он транслировал, он мне казался вполне соответствующим настоящему Тедди, а также нравилось, как его партнеры использовали и монетизировали его образ, без того чтобы замыкать его в жестких рамках. Я читал в L’Equipe, что Тедди работает с адвокатом, Дельфин Верейден. Он подробнее рассказал об их сотрудничестве, и я подумал, что и мне может быть полезна ее помощь. Впервые я встретил ее на мероприятии «Звезды спорта», где она читала лекцию для молодых спортсменов о сотрудничестве со спонсорами. Честно говоря, это могло бы быть первое свидание, на которое я не явился, так как пропустил ее презентацию, запутавшись во время тренировки на велосипеде в дорогах района Канталь. До сих пор не знаю, был я тогда ей знаком или нет. Попросил ее уделить мне время, чтобы я рассказал, что мне нужно, и она в свою очередь объяснила, на каких условиях работает. Разговор состоялся немедленно. Эта встреча сыграла большую роль в моей карьере.
Дельфин – адвокат, а не агент, и это меня устраивает. Мне нужен не человек, который ищет для меня спонсоров, а профессионал, который может сопровождать сделку и выполнять роль консультанта. С того момента, как договор подписан, работа Дельфин с моими партнерами окончена, и я принимаю эстафету общения со спонсорами на 100 %. Я оплачиваю ей время, которое она затратила на сделку, а не проценты с контракта. В такого рода делах мне не нравится принцип оплаты по процентам от сделки, он заставляет агентов искать как можно бо́льшие суммы контрактов, независимо от их качества. Это не наша с Дельфин философия. Мой принцип – лучше меньше, да лучше. Я хочу заниматься тем, что имеет для меня значение и не представляет меня в ложном свете. Точно так же я не могу представить себя в рекламе фирмы, чьи действия идут вразрез с моими убеждениями, идет ли речь об экологии или о других принципах простого гуманизма, которым я привержен.
Возможно, в 20 лет я был бы менее требователен, но сейчас у меня есть возможность выбирать надежных спонсоров, которые сопровождают меня долгое время и благодаря которым я хорошо зарабатываю. На самом деле, при составлении договора со спонсорами имеют значение многие другие вещи, кроме денег. Конечно, сумма контракта остается определяющей, но когда мы обсуждаем договор, о деньгах речь идет в последнюю очередь.
Для меня время, проведенное с семьей, значит больше, чем возможность накопить деньги. Также важнее денег для меня то, что партнеры предлагают мне делать. Я не хочу заниматься вещами, которые не доставляют мне удовольствия или налагают ограничения выше разумных.
Спортсмен высокого уровня – звучит круто, но если ты говоришь только о спорте, это не будет долго интересно людям, которые тебя слушают.
На самом деле, мои предложения для спонсоров сейчас очень разнообразны, так что все довольны. Это может быть съемка рекламы или использование моего образа, как в случае с MGEN, либо встречи с персоналом предприятия. Я люблю такую форму сотрудничества, когда чувствую, что мой рассказ интересен аудитории и может быть ей полезен, например, в отношении мотивации. Спортсмен высокого уровня – звучит круто, но если ты говоришь только о спорте, это не будет долго интересно людям, которые тебя слушают.
Есть и другие способы взаимодействия со спонсорами. Например, мне пришла в голову идея предложить Rossignol выставить все мои трофеи в холле их штаб-квартиры. Мне не хотелось заводить у себя дома музей личной славы, но также было жаль оставлять олимпийские медали (которые часто сами по себе произведения искусства) лежать в коробке в гараже.
Раз уж зашла речь о деньгах
Поскольку я решил быть полностью откровенным, назову точные суммы. Мои призовые на Кубке мира составили с начала карьеры около 1,5 миллиона евро, из которых 380 тысяч я заработал за последний сезон (2016/17), рекордный по числу побед. Призовые всем известны: победитель кладет в карман 13 тысяч евро, обладатель второго места – 10 тысяч, третьего – 7 тысяч, и так далее до занявшего 15-е место, который довольствуется 500 евро. Есть также бонусы, их выплачивают в конце сезона. Победитель в общем зачете Кубка мира получает от Международной федерации чек на 30 тысяч евро. Сюда также надо добавить премию от французского Олимпийского комитета, которая выплачивается за олимпийские медали. 50 тысяч евро – за золото, 20 тысяч – за серебро и 13 тысяч – за бронзу. Конечно, это всё суммы до вычета налогов, потому что я должен отдать государству более 40 % моих призовых.
Я не ищу способов защитить от налогов то, что зарабатываю. У меня никогда не было финансового или налогового агента. Считаю справедливой обязанность платить налоги и плачу их в полной мере. Думаю, что нахожусь в лучшем положении, чем большинство людей. В юности я много получил благодаря французской системе бесплатного образования, системе стипендий и от федеральных структур[18], поэтому нахожу логичным в свою очередь помочь этой системе работать и дальше. Но не стану отрицать, что у меня вытягивается лицо, когда я должен подписать в пользу государства чек на сумму с пятью нулями!
Я не инвестирую свои деньги на бирже и не вкладываюсь в спекуляции. Я ничего об этом не знаю, и меня это не интересует. Конечно, хочу обеспечить всем необходимым мою семью, но не любой ценой. Я горд, что могу зарабатывать деньги моей работой, а не заставляя работать мои деньги.
Может быть, с возрастом изменю философию, но это случится не завтра. Сейчас я инвестирую только в то, к чему лежит душа. Как в случае с прекрасным проектом, который шеф-повар, обладатель двух мишленовских звезд Кристоф Арибер осуществил в своем ресторане в местечке Урьяж, недалеко от Гренобля. Ресторан скоро получит третью звезду Мишлен, это человеческая история и амбициозный проект, который мне нравится и к которому я счастлив иметь отношение.