— Что мы можем сделать?
— Я считаю, что нам лучше вести атаку сразу в двух направлениях. Мы обратимся в суд с претензией и будем ждать, когда ее рассмотрят. На это могут уйти годы.
— А другое направление?
— Мы усилим общественное давление. Заставим Синклеров поступить по справедливости.
Майкл достал из своего портфеля желтый блокнот, перелистнул несколько исписанных страниц и подался вперед.
Рокси тоже подалась вперед:
— Что конкретно вы собираетесь делать?
Его глаза заблестели, уголок рта приподнялся в сексуальной улыбке.
— Мы поговорим с прессой.
Майкл думал, что Роксанне как актрисе понравится эта идея, но, похоже, он ошибся. Она сразу переключила внимание на девочку, играющую на полу.
— Разве наше обращение в прессу не разозлит Синклеров?
— Риск, конечно, есть, — согласился Майкл, — но это также позволит нам рассказать нашу историю.
— Мою историю, — поправила его она. — Вам, в отличие от меня, не придется рассказывать посторонним людям историю вашей жизни.
— Не придется, — согласился Майкл.
Она закусила внутреннюю сторону щеки, отчего ее губы соблазнительно надулись. Без макияжа она выглядела моложе, мягче и уязвимее. Майкл в очередной раз напомнил себе, что ему не следует думать о своей клиентке как о женщине. Не следует хотеть ее поцеловать.
— Это хорошая стратегия, — сказал он, заставив себя сосредоточиться на теме их разговора. — Если дело будет предано огласке, Синклеры не смогут его замять.
Глаза Роксанны потемнели, став почти коричневыми. Майкл еще во время первой их встречи заметил, что так происходит, когда она возмущена или расстроена.
Почему ей так не нравится его идея? Она же хотела стать актрисой. Ей определенно должно нравиться быть в центре внимания.
У него за спиной что-то загремело. Обернувшись, он увидел, что дочка Роксанны огораживает конюшню пластиковым заборчиком, и вспомнил их недавний разговор об отце Стеффи.
Ну конечно же. Как он сразу не догадался?
Роксанна подтвердила его догадку.
— Вы обещали, что оставите ее в покое. — Ее глаза яростно сверкали. — Я же сказала вам, что не хочу ее в это впутывать.
— А я сказал, что сделаю все возможное.
— Если это и есть все возможное, нас ждет провал.
Она так резко выдвинула стул, что чуть не опрокинула его, и быстро направилась в кухню. Из-за стены донесся грохот кастрюль и сковородок.
Испытывая чувство неловкости, Майкл повернулся и обнаружил, что Стеффи укоризненно смотрит на него. Отлично. Он разозлил еще и ребенка. Что ему делать?
— Твоя мама… э-э… мы с ней…
Девочка продолжала смотреть на него с осуждением.
Черт побери. С Роксанной проще иметь дело.
— Вам следует научиться перестать уходить, не закончив разговора, — сказал он, присоединившись к ней на кухне. — Это затрудняет общение.
Роксанна стояла у раковины и наполняла водой кастрюлю.
— Я обещала Стеффи макароны с сыром.
— Прямо сейчас?
— Это лучше, чем заставлять ее ждать. В любом случае мы с вами все уже обсудили.
Прислонившись к кухонной стойке, Майкл закатил глаза:
— Я думал, вы уже перестали со мной спорить о моих намерениях.
— Вы неправильно думали. — Закрыв кран, она вытащила кастрюлю из раковины. Ее футболка при этом выскользнула из-под пояса брюк, и он увидел полоску кремовой кожи.
— Послушайте, я все прекрасно понимаю. Вы хотите защитить своего ребенка. Но вы должны отдавать себе отчет в том, что не можете вечно скрывать от всех ее существование. Люди Брэссарда уже наверняка собирают о вас информацию.
— Разумеется, я не думала, что смогу скрывать, что у меня есть дочь, — ответила она, ставя кастрюлю на плиту и зажигая конфорку.
— Вы расстроены из-за этого?
— Что? Нет! Как вы можете такое говорить? Стеффи — это лучшее, что у меня когда-либо было. Она доставляет мне только радость.
— В таком случае, может, вы расстроены из-за ее отца?
Роксанна с лязгом накрыла кастрюлю крышкой.
— Я уже говорила, что мы с отцом Стеффи давно не поддерживаем отношений.
— Когда пахнет большими деньгами, отсутствующие отцы нередко вспоминают, что у них есть дети.
— Он не объявится.
— Вы не можете знать наверняка.
— Могу. Чтобы объявиться у нас, он сперва должен узнать, что у него есть дочь.
— Он не знает?
Роксанна открыла один из верхних шкафчиков и начала в нем рыться.
— Я не смогла ему сказать.
Майкл не видел ее лица, зато чувствовал напряжение в ее голосе.
— Почему? Он женат? Или, может, он умер?
В ответ она лишь невесело рассмеялась.
— Мне нужно знать, — сказал Майкл. — Если есть хотя бы малейшая вероятность того, что Синклеры могут о нем узнать, вам следует мне рассказать.
— Я не смогла ему сообщить, потому что не знала ни его фамилии, ни адреса, — произнесла она сдавленным голосом. — Я даже не могу быть полностью уверена в том, что он назвался своим настоящим именем.
Майкл вдруг почувствовал ненависть к этому безответственному негодяю.
— Вы хотите сказать…
— Что я выпила лишнего и переспала с незнакомым мужчиной? Да, почти так все и было. — Она старалась казаться равнодушной, но у нее плохо получалось. Майклу было больно за нее. Будь это в его силах, он сделал бы все, чтобы избавить ее от стыда и разочарования.
Майкл попытался положить руку ей на плечо, но она увернулась.
— Яблоко от яблони недалеко падает, не так ли? — произнесла она с горечью.
— Что произошло?
— А вы как думаете? У меня был ужасный день, и я пошла в бар в отеле залить свое горе. Один парень угостил меня вином и утешил. Когда я проснулась, его уже не было.
Майкл сжал руки в кулаки. Каким идиотом надо быть, чтобы не захотеть проснуться рядом с такой женщиной?
— Стеффи — это единственное напоминание, которое о нем осталось. — Роксанна улыбнулась, но он заметил, что ее глаза блестят от непролитых слез. — Она ничего не знает о своем отце. Когда она меня о нем спрашивает, я обычно перевожу разговор на другую тему. — Подняв дрожащую руку, она закрыла полку. — Не знаю, что я буду говорить Стеффи, когда она станет старше.
Наконец до Майкла дошла причина ее тревоги.
— Вы боитесь, что она узнает правду.
— Что, если я ее разочарую?
В ее тихом голосе было столько отчаяния, что у Майкла защемило сердце. Он понимал ее даже лучше, чем она думала.
— Никто не хочет подводить людей, которые ему дороги.
— Вы, наверное, думаете: «Боже мой, с кем я только связался?»
Майкл едва удержался от того, чтобы не приподнять подбородок Рокси и не заставить ее посмотреть ему в глаза.
— На самом деле я считаю, что сделал правильный выбор. Вы просто женщина, которая совершила ошибку. Не вы первая, не вы последняя.
— Вторая в моей семье, — заметила Роксанна. — Моя мать хотя бы могла сказать, что они с Уэнтвортом были друг в друга влюблены. Возможно, он был бы рад ее беременности.
А человек, которого она все эти годы считала своим отцом? Он не был рад?
Вот почему для нее так важен анализ ДНК. Чтобы ее дочь могла сказать точно, кто она и кем были ее предки.
Эмоции, которые он загнал в глубь себя много лет назад, начали прорываться на свободу. Он обнаружил, что видит в Роксанне не клиентку и даже не привлекательную женщину, а страдающего одинокого человека. Ему была понятна причина ее страха. Она боялась подвести свою дочь и потерять ее.
Внезапно помочь ей стало для него не менее важно, чем спасти свой бизнес. Он дал себе слово, что она получит то, что заслуживает.
Сделав несколько шагов, он остановился посреди кухни, напуганный своей решимостью. Ради всего святого! Эта женщина его клиентка. Она не должна так много для него значить.
Однако он продолжил сокращать расстояние между ними, собираясь заключить ее в объятия.
— Мамочка! — донеслось из коридора.
Майкл остановился. Рокси напряглась.
В дверях появилась Стеффи.
— Мы с Дасти съели все чипсы, — сообщила она. — Ты дашь нам макароны с сыром?
— Конечно, дорогая, — ответила Рокси, не оборачиваясь. — Я уже их готовлю. Иди вымой руки.
— Хорошо. — Прежде чем уйти, малышка смерила Майкла сердитым взглядом. Очевидно, она считала его виноватым в странном поведении ее матери.
На плите загремела крышка кастрюли.
— Не знаю, зачем я велела ей вымыть руки, — сказала Рокси. — Она снова возьмет эту лошадь, на которой полно микробов.
Ее тон был спокойным и ровным, словно предыдущего разговора не было. Майкл знал, что она притворяется невозмутимой, но решил оставить ее в покое.
— Я так понимаю, она любит лошадей.
Роксанна сняла крышку и высыпала макароны из коробки в кипящую воду.
— Перед праздниками я водила ее в Центральный парк. Там она увидела повозки с лошадьми, и с тех пор ее ничего не интересует, кроме лошадей.
— Она уже была в конюшне в парке?
— Нет. Я бы хотела ее туда сводить, но меня беспокоит, что она захочет записаться на уроки верховой езды. Они мне не по карману, а кормить ее пустыми обещаниями я не хочу.
— Моя сестра Николь брала уроки верховой езды, — сказал Майкл.
— У нее хорошо получалось? Дайте угадаю. — Она бросила на него взгляд через плечо. — Очень хорошо получалось.
— В средней школе она попала в юниорскую сборную.
— Впечатляет.
Не совсем, если знать, что у нее не было другого выбора, кроме как преуспеть.
«Не стоит чем-либо заниматься, если ты не делаешь это хорошо», — всегда говорили их родители.
Роксанна прошла в комнату и поставила на стол тарелки.
— А вы? — спросила она. — Чем вы занимались?
— Плаванием. В выпускном классе я занял четвертое место в заплыве баттерфляем на городском чемпионате.
Он не сказал ей ни как разочарованы были этим результатом его родители, ни как он ненавидел плавание. Майклу всегда нравилось фехтование. Он даже начал брать уроки, но, к своему глубокому разочарованию, оказался слишком неповоротливым для этого вида спорта. Чтобы стать хорошим фехтовальщиком, одного энтузиазма мало.