– Зачем ты меня поцеловал?
– Ты отменила личные границы. Я был обязан воспользоваться, – пошутил он, не выпуская меня из объятий. – Почему ты ответила?
– Ты хорошо целуешься.
Неоспоримое и твердое доказательство, что привилегия целоваться с идейным врагом понравилась не только мне, прижималось к моему животу. Но странно удивляться естественной реакции мужского тела на горяченькое непотребство. Мы просто в дивном молчании подождали чуток, когда оба окажемся готовы явить себя миру, поправили одежду и с загадочным видом вышли к людям.
Эмбер с Генри поджидали нас под окнами ателье.
– У тебя почтовый шар не взорвался от моих сообщений? – возмущенно воскликнула подруга, бросившись к нам наперерез людскому потоку. – Почему не отвечаешь?
Вообще-то нам, мягко говоря, было не до общения с внешним миром.
– Не слышала, – честно призналась я и, нащупав почтовик в кармане, вытащила на свет. Оказалось, что от переизбытка голосовых посланий внутри стеклянной сферы клубились яростные завихрении черного дыма. Удивительно, как не трещали молнии.
– Эсвольд сидит в участке, – пояснила подруга. – Мы уже подумали, что вас тоже поймали.
– Вы же не хотели сдаться за компанию? – с подозрением сощурилась я.
Парочка переглянулись и замялась.
– Мы вообще зря побежали, – призналась Эмбер. – Одни стражи погнались за вами, другие занимались Эсвольдом, а на нас с Генри никто не обратил внимания. Зато ваши питомцы обрели дом.
– Ты их где-то выпустила? – уточнила я.
– Не то чтобы выпустила… – Соседка вытянула губы трубочкой и призналась: – Просто споткнулась и выронила шкатулку из сумки. Теперь они живут в переулке между магазинами. Вы счастливы?
– Но если вы несчастны, мы можем поймать их и посадить в другие бутылки… – заикнулся Генри.
– Солнце, что упало, то пропало, – перебила его Эмбер, видимо, опасавшаяся, что в одно ужасное утро проснется во внезапно ожившей и вставшей на дыбы кровати.
– Они обязательно к кому-нибудь прибьются, – принялся уговаривать нас Генри, хотя нам с Торстеном было вообще наплевать.
– Мы в это искренне верим, – не сдержав иронии, согласился Зак.
Уверена, он тихо радовался, что запросто избавился от купленной нечисти, способной превратить любой дом в театр теней на гастролях. Только злостные пакостники не разыгрывали мелодрамы, сворованные из глубин сознания, а незамысловато отравляли существование хозяев или вселялись в мебель, которая после отселения непременно превращалась в горку дощечек.
Дразнить удачу мы не стали и сразу отправились в портальную башню. Подруга наскоро попрощалась с Генри. Стоя в кабинке между мной и Закари, она мечтательно вздохнула:
– Хорошее приключение.
– Хочешь повторить? – хмыкнул Торстен.
– Но повторять не тянет, – вздохнула она.
– А я не против, – отозвался он и украдкой провел пальцем мне по тыльной стороне кисти, как раз в том месте, где остался бледнеющий след от ключика-печати ночного рынка. По руке побежали мурашки, и я с трудом подавила улыбку.
До Деймрана мы добрались под утро. Зато не пришлось ни подкупать привратника, чтобы пропустил на территорию академии, ни скандалить со старушкой-комендантшей, ни карабкаться в комнату по пресловутой пожарной лестнице (по дороге придумали этот нелепый запасной план). Двери общежития оказались открыты. Холл был безлюден и пуст. В гулкой тишине эхом разносились каждый шаг, шорох и возглас.
– Увидимся, Зак, – попрощалась я, не в силах отвести взгляда от его губ.
– Спокойной ночи, Марта, – пожелал он.
И на двое суток исчез с горизонта, а мне не пришло в голову ни одной вменяемой причины, чтобы написать ему первой. Да и странная мысль, что я действительно пытаюсь найти повод и отправить сообщение Закари Торстену, вызывала искреннее возмущение.
В первый учебный день я появилась на лекции по темным искусствам с висящим на шее драконьим амулетом и хотела рассказать Торстену, что декан Мэдлей оценил. На самом деле придирчивый ведьмак вообще не обратил внимания на мои благородные усилия быть паинькой, но с огоньком отчитал за опоздание.
Во вторник причина нашлась. Перед занятиями внезапно написала Люция Торстен. Услышать в почтовике ее голос оказалось таким потрясением, что я едва не выронила шар. Она попросила передать любимому, но неблагодарному сыну немедленно с ней связаться. Или сидеть до конца дней своих в той дыре, куда он спрятался от переживающей матери.
«Спасибо, Марта, – резко сменив тон, ласково поблагодарила она. – Надеюсь, у тебя все хорошо».
Повезло, что Эмбер отправилась в купальню и не видела моей довольной улыбки черной ведьмы, сотворившей удачное проклятие, иначе закидала бы неловкими вопросами. Знаете, я как раз стояла напротив зеркала, когда слушала послание Люции, видела свое отражение, и эта странная улыбка даже у меня вызвала вопросики. Отвечать на них не возникало ровным счетом никакого желания. В отличие от Закари, я-то не испытывала потребности быть честной с собой и миром.
«Зак, ты где? Люция тебя потеряла и скоро приедет в Деймран разыскивать», – с полным правом отправила ему голосовое послание.
Ответа не последовало. Никакого. Торстен меня проигнорировал. В общем, взбесил неимоверно!
– Что случилось? – охнула Эмбер, вернувшись из купальни и обнаружив, что я безжалостно дергаю спутанные лохмы расческой.
– Торстен куда-то провалился.
– А волосы в чем виноваты? – не поняла она.
– Бесят!
После занятия по демонологии я приперла к стенке Бранча со Стоуном. Вернее, приперла-то первого, а второй прижался за компанию – парочка внезапно превратилась в рыбок-неразлучников. В какой комнате единолично проживает Торстен, они сдали тут же, даже не пришлось устраивать допрос с пристрастием.
В итоге я просто постучалась в запертую дверь. Не лбом, а кулаком. Громко и требовательно. Лбом тоже захотелось постучаться, когда я поймала себя на мысли, что начинаю за Закари беспокоиться. Совсем чуть-чуть, самую малость… Хоть комнату вскрывай и проверяй!
Я как раз делала вторую попытку взять дверь штурмом, когда в сумке басовито загудел и вздрогнул почтовик.
– Шепотом, – приказала шару, хотя в пустом общежитском коридоре, кроме меня, не было ни души.
Голос Закари звучал простуженно и глухо:
«Варлок, светлый паршивец с ночного рынка меня чем-то заклял. Надо пару дней отлежаться. Не говори матери, я сам ей напишу».
«Ты помираешь в апартаментах?» – спросила я, уже стремительной походкой направляясь к лестнице.
«Эй, Марта, не вздумай приезжать! Не хватало еще, чтобы на тебя перекинулось», – велел он.
Топографическим кретинизмом я никогда не страдала и, переместившись из академии в столицу, быстро нашла нужный дом, хотя побывала в логове Торстена всего один раз. Закари открыл не сразу. Он стоял в знакомых домашних штанах и в тонкой нижней сорочке с открытым воротом. Босой, растрепанный и бледный, как умертвие. Лицо украшали характерные волдыри.
– Зря, – устало прокомментировал он мое появление вместо приветствий.
– Знаю, – легко согласилась с ним. – Считай мое появление главной привилегией лучших врагов.
Бесцеремонно подвинув Торстена в дверях, я вошла, с деловитым видом сжала его подбородок и заставила повернуть голову к свету. Зак мало что выглядел паршиво, еще и горел.
– Какие прогнозы, госпожа светлая чародейка? – слабенько пошутил он, позволяя разглядывать свою зеленоватую физиономию.
– У меня две новости, – отпустив его, заявила я.
– Начинай с хорошей.
– Обе хорошие, – уверила я.
– Жить буду?
– Так же хорошо, как и раньше, но не в ближайшие дни, – заключила я. – Заклятие ни при чем. Похоже, в детстве ты не болел ветрянкой.
– Чем? – поморщился он и глухо кашлянул в кулак.
– Ветряной оспой. Думаю, на День поминовения подхватил от моего племянника. Помнишь малыша Ро? Он ходил в бриллиантовой зелени. Мне кажется, странный детский недуг – привет от предков Варлоков.
– Если болезнь детская, почему меня ломает, как от светлого заклятия твоих предков?
– У тебя лихорадка, – пояснила я. – Обычно взрослые плохо переносят ветрянку.
– А реально хорошая новость есть? – проворчал он.
– Дети болеют долго, но у них нет магии. В тебе дар уже успел пробудиться, милый, поэтому дня через три отпустит. Выйдешь в мир краше прежнего.
– Кхм, – задумчиво протянул Торстен и попытался потереть подбородок.
– Не чеши! – Я хлопнула его руке. – Иначе следы останутся. И выйдешь не краше, а как получится!
– Откуда ты столько знаешь об этой гадости?
– Ты не один счастливчик, – призналась я. – В замке нашлась еще парочка таких же удачливых парней. Ложись в постель и дай мне ключи.
– Зачем? – недоверчиво уточнил он, глядя на мою протянутую ладонь.
– Дубликаты сделаю и буду заваливаться к тебе в неподходящее время! – пообещала я. – Заодно в аптекарскую лавку схожу. Ты же не пытался лечиться средством от похмелья?
– Оно помогает от жара? – заинтересовался он.
– Нет, но средство просроченное, так что галлюцинации будут дивными.
– Я не настолько отчаялся, – невесело пошутил он и попытался почесать шею, но тут же получил очередной звонкий шлепок по пальцам. – Святые демоны! Марта, почему у тебя такая тяжелая рука? И почему так чешется?
– Добро пожаловать в чудный мир детских болячек, Зак. – Я посмотрела на него с сочувствием. – Ты правда ложись. Надо принять порошки, иначе лихорадка станет хуже.
Связка ключей нашлась на полочке возле двери. Они лежали в деревянной коробке с портальными амулетами из заведений, ради престижа содержащих собственные ворота-кабинки.
– Кстати, а где здесь аптекарская лавка? – уточнила я у Зака.
– Я похож на человека, который знает, где находится аптекарская лавка? – с внезапным высокомерием уточнил он и очень обиженно кашлянул в кулак.
– Ты вообще или именно сейчас?
– Понятия не имею, где она, – буркнул Торстен с таким видом, словно говорил: «Просто дай мне тихо помереть, женщина! А перед смертью – хорошенько почесаться».