Его футболка падает к ногам, а мои руки летят вверх. Я, наконец-то, обнимаю своего снайпера. Крепко-крепко за шею. Не отталкиваю, а наоборот. Трогаю, поглаживаю. Жмусь к нему всем телом.
— Слава богу, — вдруг говорит он, отрываясь от меня. Я часто дышу, хочется еще, тянусь губами, он нежно чмокает, но на этом все. Отстраниться, впрочем, тоже не дает. — Продолжай обнимать меня, Рита, — поглаживает по спине ощутимее, потом выпрямляется и внимательно глядит в глаза: — У тебя все хорошо?
— Да. Конечно. Мы же все обсудили. Это недоразумение, проехали.
— Я не об этом. Вообще, у тебя все в порядке? Ты понимаешь, что происходит? Ты вдруг сделала мне шикарный минет, мы уже почти час целуемся. Очевидно, что я от тебя слюнями захлебываюсь, но ты впервые за все время обняла меня. И не напряглась, когда я обнял тебя в ответ. У тебя какой-то психологический стопор?
Бросает в пот от шока, не ожидала, что он почувствует.
— Да все нормально. Тебе показалось.
— Нет. Тебя никто не обижал? Раньше. Не отворачивайся, скажи мне. Ну что ты, — его тон становится очень мягким, я не подозревала, что он вообще умеет говорить так осторожно. Совсем другой Марченко, будто не сердитый снайпер, а самый близкий человек. Но сам при этом подбирается, кажется, я и правда беспокою его. — Я же вижу, что-то не так. Не бойся меня. Это же я, Лёха. Теперь тебя никто никогда не обидит, — он все еще смотрит мне в глаза, кровь приливает к щекам, я жутко краснею. Стесняюсь намного больше, чем когда ласкала его ртом. В моей голове полный бардак. Он говорит: — Да, я могу иногда сгоряча нагрубить, но только не в постели. В постели никогда. Что тебя тревожит, Рит?
Наверное, идеальнее момента не найти, все равно же придется поделиться с ним. Я облизываю пересохшие губы, грущу о стакане с колой и виски на полу.
— Ладно. Ничего особенного, просто… в общем, так получилось, что я до сих пор девственница.
На его лице не отражается ровным счетом ничего, он просто глядит в ожидании продолжения:
— У меня все впервые. Я не боюсь, я робею. Очень долгое ожидание вкупе с… — мне нелегко произносить эти слова, — с изначальным отвращением противоположного пола, а потом откровенной похотью от них же — все вместе привело к некоторым ступорам. Я справлюсь, просто не так быстро.
Посещает мысль: вдруг он уже давно догадался? Просто ждал, когда я сама скажу. Я чувствую облегчение, но, кажется, рано, потому что Леха выдает на мою тираду:
— Я не понял, в каком плане девственница? — задумчиво.
— Тебе, наверное, лучше присесть.
Глава 20
Часть II
С каждым днем лето все ближе, рукой подать до него, да и погода радует. Этой весной случилось многое — я захотела изменить свою жизнь и сделала это. В какую сторону? Скоро узнаем, но пока мне нравится то, что происходит вокруг.
— Он точно никак не обижал тебя? — и глядит в глаза. Все не может поверить в то, что я сообщила только что. Мой ответ его мало волнует, он читает реакцию. Наши пальцы переплетаются. Он сидит на кровати, я стою рядом, теперь он ниже. — Мне жаль, что я уехал и меня не было рядом.
— Нет, что ты. У меня был договор, я просто работала. Однажды за мной начал ухаживать один парень из команды, так Саня его тут же показательно уволил из-за какой-то ерунды. У меня просто не было возможности влюбиться. А хотелось по любви, ты меня знаешь, я упрямая.
— Тяжелая работенка, Рит.
— Кто бы говорил!
— Встретились два одиночества.
— Скажем так, кто-то жил с девушкой.
— Если бы я знал, что ты там со скуки помираешь, давно бы уже тебя забрал.
— Зачем?
— За тем, — он как-то странно отвернулся и промолчал. Мы пошли вниз пить чай, потому что спать не хотелось, а говорить сил не осталось.
С тех пор я живу сама, не по сценарию. И ошибки совершаю тоже сама, мне их, возможно, в конечном счете и не хватает для обретения уверенности: своих собственных промахов. Выкинуть нечто странное и непредсказуемое, устыдиться и прийти к выводу, что жизнь от этого не закончилась. Я жадно хватаю любой опыт, с которым сталкиваюсь. Мне постоянно мало. И его тоже мало, мой сердитый снайпер слишком много работает.
А еще мне кажется, я наконец-то веду тот образ жизни, ради которого во все это и ввязалась пять лет назад.
Когда я смотрю видеозаписи или фотографии с собой, то вижу будто бы другую женщину. Сашкину Марго. Вот она красивая, зарабатывает деньги, блистает в ярких платьях на камеру. Другая внешность, другой характер и цели, ее смешит то, что никогда бы не рассмешило меня. Я чувствую себя актрисой, отыгрывавшей все это время спектакль, но так и не сумевшей слиться с ролью воедино. Сейчас я выпускаю себя прежнюю на волю. Как бы я жила, если бы мой дядя не уснул в тот день за рулем? Чего бы хотела от жизни? К чему бы стремилась?
Я практически не крашусь и одеваюсь в удобную одежду, обувь ношу без каблука. Читаю взахлеб, изредка просматриваю вакансии на «hh», но пока бегло — рано. А еще много смеюсь. В первое наше свидание Леха привез меня к себе домой и мы три часа подряд рубились в шахматы. Кто бы мог подумать, в шахматы! У него есть большая тяжеленная доска с красивыми фигурами. Я зациклилась на сексе, и когда он подъехал к своему подъезду, изрядно напряглась. Вроде и да, и нет. Как-то глупо ломаться после минета, но по сути получается… снова фигня, а не начало отношений. Когда я помыла руки и вышла из ванной, он показал мне два кулака, дескать, выбирай. Что там? Презервативы? Коснулась левой руки, а там белая пешка.
— Помнишь еще, как фигуры на доску ставить? — спросил он, как и обычно, приподняв левую бровь. Он шутил, но в словах слышался вызов.
— Белые — да, черные — не особо, — ответила той же мимикой, дразня его.
— Тогда тебе повезло, — кивнул на мой выбор, и мы засмеялись.
Первые два раза я поставила ему детский мат, Леха сокрушался и сетовал: "Как так?" Предложил играть на желание, в общем, я купилась и теперь должна ему четыре желания, а он мне — одно, и то потому, что ближе к концу партии перевернули доску. Лишь дважды я свела в ничью. Это обидно, учитывая, что раньше мы играли практически на равных. Я ведь на секцию ходила, делала успехи! Теперь же создалось впечатление, что последние пять лет мой мозг вообще не напрягался, даже голова разболелась от натуги.
Сначала мы сидели за столом, потом спины устали, разложили диван, доску разместили посередине. Вытянули ноги, увлеклись игрой. А ближе к вечеру я почувствовала удовлетворение, как будто «спасибо» от своих извилин. Последние пару лет практически все свое время я уделяла рекламе: косметики, украшений, одежды, ресторанов или даже машин, — причем по готовым сценариям.
А так… простые шахматы. Привет из прошлого. Тот же парень, та же квартира его бабушки. И одновременно все иначе.
Добавились взгляды. Иногда беглые, иногда долгие, выжидательные. А еще появилось предвкушение, какое-то томительное и мучительно приятное. Все будет, но позже.
Затем он отвез меня на правый берег к дому родителей и поцеловал в губы. Нежно и медленно, именно таким поцелуем, от которого поджилки трясутся. Мягкие осторожные губы. Ему это не идет совершенно, он делает усилие. Ждет. У него какой-то собственный план, не ясный мне ход мыслей. Мы оба помним, что случилось на юбилее, нам хочется действовать. Мы странным образом медлим.
Я погладила его по лицу, он подмигнул, вернулся в свое кресло, с которого тянулся, и попросил махнуть из кухни.
— До завтра, Рита, — проговорил, чеканя слова. — Не знаю пока, чем займемся, но ты поучаствуешь. Я позвоню.
— Так точно, командир, — не удержалась, чтобы не отсалютовать.
— Профдеформация, выстреливает в самых неожиданных моментах, — невозмутимо пожал плечами.
— Она у тебя во многом проявляется.
— Родным скажи, что я умудрился снова тебя не обидеть.
— Они больше не спрашивают.
На самом деле еще как спрашивают, но ему об этом знать необязательно.
Глава 21
«Четыре желания, — написал мне вечером, — я, конечно, думал, что все плохо, но четыре… Рита, Ёжик, да ты у меня в гребаном рабстве! Да мы все попробуем, даже одно лишнее останется».
Сначала я подумала, что он ошибся или произошла автозамена. Почему «ёжик»? А потом вспомнила! Да быть не может! Так меня иногда дразнили в школе и в его компании из-за фамилии. «Ожешко» — Ёжешко — почти как ёжик. Да и в переходном возрасте я была невыносимо колючей, на каждое слово легко находила в ответ десять. Слушала панк-рок, читала ужастики, красила ногти и волосы в черный цвет. А на голове всегда капюшон, в любую погоду.
«Что-то фантазия скудная, всего на три желания», — отвечаю ему, по-прежнему не понимая, как он может помнить такие вещи. Сам он использовал в речи мое прозвище редко, только когда утешал меня, что было-то пару раз. Я не хотела при нем показывать слабость, это было ниже моего достоинства.
«В следующий раз зарубимся в «Чапаева», вроде бы там правила полегче», — падает от него, и я прикусываю губу.
«Буду целиться тебе в лоб».
«Я научу тебя целиться, это несложно. Хочешь?»
«Если только это твое первое желание».
«Двадцать первое, но давай начнем с него?»
Во время следующего визита в его квартиру я чувствовала себя увереннее. Позволила себе оглядеться — вещей Ники не обнаружила. Вообще у него мало вещей, каждая лежит на своем месте, порядок практически идеальный, следы пребывания другой женщины стерты мастерски.
Не знаю, насколько его хватит играть со мной в настольные игры, но кажется, его это ничуть не напрягает, будто только этого взрослому мужчине для счастья и не хватало. Все свободные вечера мы проводили вместе, поэтому я видела, кто ему звонит и как часто. Дважды он отказывал друзьям во встрече, ссылаясь, что уже есть планы.
— Тебе весело? — спросил однажды, когда мы после чудесного ужина ездили на Караульную гору, полюбоваться на город с высоты. Погода выдалась безветренной, мы немного погуляли по холму, я зашла в часовню, он остался ждать у машины, где я его и обнаружила несколькими минутами позднее.