Но только в сердце России – Москве, куда император согласно традициям своего Дома приехал поклониться святым мощам Кремля, в полной мере проявились чувства всего народа. Посол Франции и я вместе с женой и дочерью были приглашены на эту церемонию. Утром 6 августа мы отправились в Кремль, нас провели в огромный зал во дворце, где толпа высокопоставленных чиновников и различных знаменитостей, а также представителей муниципальных и иных властей ожидали прибытия монархов. Вскоре после этого появились император и императрица в сопровождении великой княгини Елизаветы, четырех молодых великих княгинь и маленького царевича (которого нес на руках огромный казак, поскольку он поранил ногу). Остановившись в центре зала, император произнес короткую речь. Начав с того, что он приехал в Москву, чтобы найти силу в молитве, он заговорил о воодушевлении, с которым все его подданные, независимо от сословий, откликнулись на его призыв к оружию, и закончил тем, что призвал благословение Божие на союзные армии.
После этого мы присоединились к образовавшейся процессии и проследовали за императорской семьей через несколько комнат, а затем по знаменитой «красной лестнице» в Успенский собор, где происходит коронация русских царей. Появление их величеств было встречено бурей аплодисментов, а во всех церквах звонили колокола. Красота и торжественность последовавшей затем службы не поддается описанию. Длинная вереница епископов в золотых парчовых одеяниях, их митры, сверкающие драгоценными камнями, фрески на стенах на золотом фоне, драгоценные иконы – все это складывалось в яркую и красочную картину, которую представлял собой в тот день величественный старый храм.
Как только мы заняли наши места за императором, зазвучал глубокий низкий голос священнослужителя, который начал читать первые строки литургии, а затем вступил хор, заполнив церковь благозвучием псалмов и гимнов православного ритуала. Когда служба близилась к концу, император и императрица, а следом за ними великие княжны сделали круг внутри храма, молитвенно преклоняя колени перед каждой из ее святынь, а затем поцеловали особо почитаемую икону, поданную им митрополитом. Сцена, которую мы увидали, когда двери открылись, была не менее впечатляющей. Под громкие приветственные крики император шел по невысокому помосту, и лишь низкие перила отделяли его от огромной толпы коленопреклоненных подданных, некоторые из которых даже целовали землю, когда он проходил. Он на минуту остановился и пригласил меня и французского посла держаться поближе к нему. Его величество сказал: «Эти приветствия относятся не только ко мне, но и к вам».
Возвращаясь вместе с моим французским коллегой в нашу гостиницу, я не мог удержаться от размышлений о том, как долго продлится это общенациональное чувство подъема и каково будет отношение людей к их «батюшке», если война затянется надолго.
Я не намерен прослеживать действия русской армии через все последовательные стадии войны, поскольку это уже превосходно сделано моим другом и бывшим военным атташе генерал-майором Альфредом Кноксом в его книге «С русской армией (1914–1917)». Поэтому я ограничусь кратким описанием важнейших событий на Восточном театре военных действий, особенно в связи с их влиянием на общую ситуацию в России.
Уступив давлению, оказанному на него его министрами, император отказался от своего намерения взять на себя командование армией и назначил главнокомандующим великого князя Николая Николаевича. Хотя Германия объявила войну России 1 августа, Австрия, которая спровоцировала войну, последовала ее примеру и отозвала своего посла лишь 6-го. Согласно плану кампании, разработанному Генеральным штабом, Россия должна была вначале выступить на юге против Австрии и оставаться в обороне на севере до тех пор, пока все не будет готово для более трудной задачи – наступления на Германию. Если бы Россия руководствовалась лишь своими собственными интересами, это, без сомнения, был бы самый разумный образ действий, но ей надо было думать о своих союзниках. Наступление германских армий на западе делало необходимым отвлекающий маневр на востоке. В соответствии с этим первоначальный план пришлось изменить, и 17 августа, на следующий день после завершения мобилизации, генерал Ренненкампф начал наступление в Восточной Пруссии.
В первые десять дней операция развивалась настолько успешно, что появилась надежда: вскоре вся эта область будет в его руках. Однако войска продвинулись дальше, чем следовало бы в данных обстоятельствах. Германское командование, озабоченное количеством беженцев, прибывавших в Берлин, перебросило войска с запада и послало генерала фон Гинденбурга принять командование на востоке. В то же время из-за вынужденного отступления союзных армий на западе французскому послу было поручено просить российское правительство продолжать наступление в Восточной Пруссии. По мнению лучших российских генералов, такое наступление было преждевременным и обречено на провал. Не все военные службы к тому времени как следует отладили. Были огромные трудности с транспортом, войска не должным образом сосредоточены – всю местность с ее лесами, озерами и болотами весьма остроумно сравнивали с губкой, которая поглощает все, что в нее попадает. Но Россия не могла оставаться безучастной к призывам своего союзника, столице которого угрожала опасность, и армии Самсонова дали приказ наступать.
Результатом этого стала битва под Танненбергом. Из-за тактических ошибок командиров корпусов на флангах и отсутствия необходимого сообщения между ними и Самсоновым два центральных корпуса остались без поддержки и вынуждены были сложить оружие. Русские потеряли всю артиллерию, а также огромное количество снарядов и другой военной техники, без которой им трудно было обойтись. В течение нескольких последующих недель немцы, развивая свой успех, очистили от неприятеля всю область, нанеся ему урон в четверть миллиона человек, не считая сокрушительного удара по моральному духу армии и престижу ее командиров. Хотя позднее в том же году русские вновь вошли в Восточную Пруссию и захватили приграничные территории, в феврале следующего года они опять были вынуждены оставить ее окончательно.
Эта катастрофа на севере в определенной степени уравновешивалась блестящими победами на юге, где командующим был генерал Иванов, а начальником штаба – генерал Алексеев. Армии генералов Рузского, Брусилова и Радко-Дмитриева теснили австрийские войска, в начале сентября был взят Львов, а в ноябре была осаждена большая крепость Перемышль. Австрийцы потеряли 1 тысячу орудий и 200 тысяч человек было взято в плен. Это стремительное наступление вызвало во многих кругах преувеличенные надежды на будущее, и в какой-то момент мой французский коллега был так оптимистически настроен, что даже заключил со мной пари на 5 фунтов стерлингов, что война закончится к Рождеству. Но российский «паровой каток» в своих попытках ослабить давление на западе продвигался с такой скоростью, для которой его громоздкий механизм был плохо приспособлен. Россия оказалась в очень тяжелых условиях. Ей приходилось перебрасывать войска, оружие и продовольствие на огромные расстояния по плохим дорогам, и в Польше, которую Германия заняла в самом начале войны, ей приходилось сражаться, имея противника на обоих флангах. В октябре немцы были уже у ворот Варшавы. Своевременное прибытие крупного воинского контингента из Сибири наконец-то изменило ситуацию к лучшему. Русское наступление возобновилось, немцы были отброшены назад и едва избежали сокрушительного поражения у Лодзи. Их спасла только дополнительная переброска сил, которую они смогли вовремя осуществить благодаря развитой сети стратегических железных дорог. Удача снова была на их стороне, русские вынуждены были отступить, и к середине сентября их наступление полностью захлебнулось. Занавес поднялся и начался первый акт великой русской трагедии. 25 сентября генерал Жоффр запросил, достаточно ли у русских боеприпасов, чтобы удовлетворить постоянно увеличивающиеся потребности, и получил успокоительные заверения, что никакого повода для беспокойства на этот счет нет. Но затем, 18 декабря, совершенно неожиданно, французский посол и я получили от начальника Генерального штаба сообщение, в котором говорилось, что хотя у России вполне достаточно людей, чтобы возместить ее колоссальные военные потери, но у нее не хватает винтовок, чтобы вооружить их, и ее запасы артиллерийских снарядов подошли к концу. Генерал Беляев добавил, что уже сделаны заказы за границей и что принимаются меры для увеличения производительности отечественных заводов, но в следующие три месяца ситуация будет не только трудной, но и опасной. Это объявление прозвучало как гром среди ясного неба. На начальных стадиях войны между планами верховных главнокомандующих союзных армий практически не было никакого согласования, и стратегия их действий уж очень походила на поведение воды в системе сообщающихся сосудов. Наступление на западе происходило тогда, когда русские на востоке вынуждены были оставаться в обороне, и наоборот; это позволяло немцам перебрасывать отдельные армейские корпуса с одного фронта на другой, туда, где их присутствие оказывалось нужнее всего.
Выразив протест по поводу того, что Россия скрывала истинное положение с нехваткой боеприпасов, я призвал к установлению более близкого взаимодействия между генеральными штабами союзных армий. Русские, очевидно, основывались в своих расчетах на опыте войны с Японией и не сделали запасов на случай, если война продлится дольше. Помню, я однажды спросил видного члена Государственной думы, который во время Балканского кризиса призывал страны Антанты занять более твердую позицию, готова ли Россия к войне в Европе. «Нет, – ответил он, – но она никогда не будет готова». Он был прав. Ее промышленность находилась все еще в отсталом состоянии, у нее не было достаточного количества заводов, а на уже существующих не хватало требуемого оборудования и квалифицированных рабочих кадров. Перевооружение России стало одной из самых трудных проблем из тех, с которыми предстояло столкнуться союзникам. Хотя лично я не разделял пессимизма, охватившего российскую столицу, переименованную к тому времени в Петроград, но я чувствовал, что русским, скорее всего, не удастся пройти через Силезию к Берлину и их роль сведется к изнурению и постепенному истреблению неприятельских сил в войне на истощение.