Ее кружка, как и наряд, содержит в себе бунтарский дух, на ней причудливым курсивом выведена надпись: «Давайте сегодня сведем тупость к минимуму». Мне приходится прищуриться, чтобы разобрать слова, но когда удается, уголок моих губ приподнимается.
– Никаких домашних животных, – отвечаю я.
Ее взгляд возвращается ко мне.
– Даже рыбки?
На секунду я теряю дар речи, переносясь в прошлое.
Об этом мы говорили в ту самую ночь. Иден призналась, что, будучи единственным ребенком в семье, часто чувствовала себя одиноко. Сказала, что всегда хотела завести питомца, но родители не разрешали. Я по глупости предложил ей завести золотую рыбку. Она поддела меня, ответив, что рыба – это большая ответственность и она не уверена, есть ли у нее на это время.
– Я пока не взял на себя такую ответственность. А ты? – удается прохрипеть мне.
Она со смехом качает головой, а Лестер смотрит на нас, как на сумасшедших.
Может, так оно и есть.
– Никаких домашних животных, – твердо повторяю я. – Никакой девушки. Только я.
Она еще мгновение смотрит мне в глаза.
– И все же, я знаю, как сложно все бросить и куда-то поехать. Так что спасибо.
– Всегда пожалуйста.
Пока Иден продолжает рассказывать об оставшихся осенних поездках и мероприятиях, на столе начинает вибрировать мобильник Лестера.
– Извините, я отойду на минутку, – говорит он, вставая и хмуро глядя на жужжащий дивайс.
– Не торопись, – мягко произносит Иден, с наслаждением делая еще один глоток кофе, в то время как Лестер выходит из кабинета, закрывая за собой дверь.
Теперь, когда мы одни, она снова обращает все свое внимание на меня.
– Почему ты ни с кем не встречаешься?
Девушка, которую я когда-то знал, не всегда была такой смелой рядом со мной. Помнится, Иден в тот вечер была слегка застенчивой. Опускала подбородок, когда я задавал ей вопросы, ерзала и заправляла за ухо пряди волос. Готовилась в любой момент выскочить из моей постели. Такой я ее запомнил.
Но потом что-то изменилось. Она забыла о настороженности и почувствовала себя комфортнее. Открылась мне. Мы улеглись на кровать, и она положила голову мне на грудь. Мне это понравилось. Никогда не был большим любителем обнимашек, но с ней все вышло не так плохо, как я мог представить. Черт, да я боготворил все, что случилось в ту ночь.
Я осознаю, что она все еще ждет ответа на вопрос. Почему я все еще один.
– Нет времени, полагаю. Вероятно, я слишком много работаю.
Иден отодвигается, по-прежнему наблюдая за мной через стол.
– Понятно. Что ж, в этом есть смысл. Ты укрепил свою компанию, репутацию. Добился впечатляющих результатов.
Я киваю, не отвечая на комплимент.
– Ну а ты что? Был у тебя кто после Брауна?
Сожалею о сказанном, едва слова слетают с губ. Это, черт возьми, не мое дело, но Иден, похоже, не обиделась и не обеспокоена моим вопросом.
– Нет, – отвечает она. – Перед тем как заболеть, мой дедушка пытался познакомить меня с крестником своего партнера по игре в гольф.
– Ты с ним встречалась?
Она кивает.
– Да, но ничего не вышло.
– Почему нет? – Мне любопытно, и поскольку она отвечает на мои вопросы без малейшей заминки, я не останавливаюсь.
– Увы, никакой химии. Вообще, – сурово отрезает Иден. – Интересного в нем было столько же, сколько в печеной картошке.
С моих губ срывается легкий смешок.
– Понял. Значит, мы оба свободны.
Улыбка.
– Выходит так.
Возвращается Лестер, пряча телефон в карман.
– Как идут дела, детки?
– Думаю, мы почти закончили, – отвечает Иден.
Лестер кивает мне.
– Хочешь, покажу тут все? Могу провести тур по комнате охраны.
Я встаю.
– Спасибо, звучит отлично.
Мне нужно изучить комплекс, в котором работает Иден, если я собираюсь постоянно находиться тут и поддерживать ее, хотя моя основная задача – быть ее тенью, когда она выходит отсюда: в дороге, в поездках из города в город, из отеля в отель. К тому же я обещал наведаться к маме, и мне надо убить еще два часа, так что я вполне могу провести их с пользой.
– Дай знать, если что-то понадобится, – говорю я Иден. – Если нет, увидимся в день игры.
Она кивает, помахав нам рукой.
– Развлекайтесь, мальчики.
Мы оставляем Иден склонившейся над ноутом с этой чертовой кофейной кружкой.
Затем мы с Лестером используем все эти два часа, дабы познакомить меня со зданием и действующими в настоящий момент системами безопасности. Здесь работает самая современная система, и я чувствую гораздо больше оптимизма, чем следовало бы.
Ведь если жизнь меня чему-то и научила, так это тому, что все, что может пойти не так, обязательно пойдет.
– Есть хочешь? – спрашивает мама, открывая холодильник и заглядывая внутрь.
Не знаю, что она надеется там найти, потому что ее не было тут шесть недель. Наверняка все, что было у нее в холодильнике до того, как она уехала на реабилитацию, уже протухло.
С другой стороны, может, это просто привычка всех мам – спрашивать ребенка, поел ли он. И по правде говоря, я голоден. Я пришел сюда прямо со встречи с Иден и Лестером и еще не обедал, но она не обязана кормить меня. Мама едва помнит, что сама должна есть, и последнее, чего я хочу – это давить на нее. Она всегда была хрупкой, зыбкой субстанцией.
– Я в порядке. Спасибо.
Мама кивает и позволяет дверце холодильника захлопнуться. Уходя с кухни, она проводит рукой по чистой столешнице, напевая себе под нос. Несколько дней назад, когда услышал, что ее выписывают, я прислал сюда уборщицу, чтобы маме не пришлось возвращаться в пыльную квартиру.
– Все хорошо? Ты нормально себя чувствуешь? – спрашиваю я, садясь в кресло в углу гостиной.
– Чувствую себя прекрасно, – отмахивается она. – Ты и твой брат – как две наседки.
Она тихонько хихикает, но я не понимаю ее юмора, ведь, само собой, мы с братом беспокоимся о ней. Она почти двадцать лет сидела на обезболивающих. И я надеюсь, на этот раз ей, черт возьми, действительно удастся завязать, но кто может ручаться? Я научился ожидать ударов под дых. Неделю она держится просто отлично, а потом я прихожу и нахожу ее под дозой.
– Я просто зашел убедиться, что у тебя все хорошо. Что ты снова в норме, – говорю я, аккуратно сглаживая острые углы.
Мама смотрит с раздражением.
– Я сказала, все нормально.
– Да знаю я. Хотел сказать тебе, что уеду на пару дней. Потом будут еще разъезды, чаще. Я получил новую работу.
Обернувшись ко мне, она улыбается.
– Да? Как хорошо, детка. Охрана какого-нибудь крупного управляющего или знаменитости на этот раз?
Я киваю.
– Что-то вроде того. Ты помнишь Иден Винн?
В ее взгляде вспыхивает узнавание. Я сделал ошибку, сказав однажды, что у меня что-то было с дочерью губернатора.
Выражение лица мамы становится жестче.
– Я думала, ты давным-давно усвоил этот урок. Ты никогда не будешь соответствовать такой девушке, как она.
Раздраженно вздохнув, я встаю.
– Это просто работа, мам.
– Хорошо. Потому что тебе не пойдут на пользу мечты о подобных девушках. Я видела, чем все кончилось в прошлый раз.
Она ни хрена не знает о том, как все было в прошлый раз. Но, опять же, возможно, она более проницательна, чем я думаю. Может, мама знает, что моя отчужденность и замкнутость имеют гораздо большее отношения к отказу Иден, чем я показываю.
– Я знаю, мам, не волнуйся. Мне пора. Береги себя, – бросаю я, отдавая ей несколько банкнот.
Она сжимает деньги в ладони, глядя на меня с благодарностью.
– Я всегда осторожна, разве нет?
В ответ я вскидываю бровь. Это спорное утверждение. Но последнее, что мне нужно – еще один спор с мамой.
– Скоро увидимся.
Она лишь кивает в ответ.
Глава 9Иден
Странно работать за столом темного красного дерева, громоздким и маскулинным, когда-то принадлежавшим дедушке. Он, конечно, прекрасно смотрится в офисе, но мне едва ли подходит. Интересно, сколько еще я буду чувствовать себя самозванкой.
Я рассеянно листаю книгу, лежащую на краю письменного стола. Это фотоальбом, наполненный впечатляющими черно-белыми пейзажами со всего мира. Я понятия не имею, кто его купил и зачем он тут. Просто стандартная часть стандартного офиса, который я еще не сделала своим.
Фото в середине альбома заставляет меня задуматься – на нем изображено извержение вулкана. Небо выглядит спокойным, но все вокруг разлетается вдребезги, деревья повалены, лежат без веток и листьев.
Проводя кончиком пальца по глянцевой картинке, я чувствую себя как дома. В моей жизни все тоже выглядит вполне нормальным. Но внутри я ощущаю себя сбитой с толку, растерянной и обезумевшей. Может быть, все правы, и мне нужно продать команду и уйти с достоинством, пока не стало слишком поздно. Но какая-то упрямая, эгоистичная часть меня не позволяет сделать этого.
Некоторые дни можно вынести, лишь зарядившись плейлистами и двойными порциями эспрессо. Такие дни начинаются с нанесения консилера под глаза, а заканчиваются тем, что в изнеможении падаешь на кровать после какого-то вихря хаоса двенадцати-четырнадцати часов, расположившегося между двумя этими моментами.
В последнее время я уже называю такие дни нормальными, и они кажутся легким летним ветерком по сравнению с тем торнадо, что я пережила на прошлой неделе.
Вот почему где-то между посещением утренней тренировки команды и моей пятой за неделю встречей со спонсором франшизы, я посылаю Гретхен сигнал о помощи, настаивая на том, чтобы мы провели немного времени за столь необходимыми девичьими занятиями.
Два часа спустя она записывает нас на маникюр и педикюр в мой любимый салон, и теперь, после того как от души насладилась массажными функциями педикюрного кресла, я начинаю чувствовать себя обновленной женщиной.
Пока мутная вода по спирали стекает в слив ванночки для ног, Дэвид, мой любимый мастер по маникюру, надевает на мои только что отшелушенные ступни мягкие розовые шлепки и указывает мне на маникюрную станцию. Гретхен уже устроилась на своем месте и ждет заказанную процедуру с