Я застываю на месте. Рукопись? Книга?
– Вы так замечательно ее завернули. – Барбара улыбается и начинает разворачивать коричневую бумагу. – Я только проверю, та ли это рукопись…
Черт, черт…
– О! – Я пытаюсь выхватить у нее сумку. – Позвольте мне только… развернуть ее для вас.
– Не беспокойтесь, я сама. – Она начинает снимать коричневую бумагу, и мне становится дурно при виде розовой пластмассы.
– Нет проблем! – произношу я хриплым голосом, вырывая сумку из рук Барбары. Не обращая внимания на ее удивленный возглас, я мчусь в дом. – Бумаги! – выдыхаю я, швыряя на пол Розового Кролика. – Это бумаги!
Дениза уже собрала все бумаги из коробки и сует мне в руки.
– Вот они! – Я выбегаю во двор и подаю листы Барбаре, застывшей с растерянным видом. – Боюсь, они немного перепутались…
– Не беспокойтесь. – Барбара листает страницы. – Да, это она. Мне так неловко! Это очень важный материал.
– В самом деле? – слабым голосом говорю я. – Ну что же, бывает.
– Мы видали кое-что и похуже, – вмешивается в разговор Дениза.
Стоя рядом со мной, она улыбается Барбаре.
– Несомненно. – Барбара колеблется, и я удивленно смотрю на нее. Ее щеки становятся пунцовыми. – Вообще-то, я оставила не только книгу, но и кое-что еще… гм-м… одну вещь… Кажется, она была в сумке…
Все застывают на месте, и с минуту никто не двигается. Затем Дениза произносит каким-то странным, сдавленным голосом:
– Конечно.
Она приносит Розового Кролика и вручает его. Я отвожу глаза – только бы не смотреть на Барбару.
– Ну что же… э-э… счастливого пути, – говорю я.
Каким-то образом нам удается сдерживаться, пока Барбара садится в свой SUV и отбывает. Потом Бидди встречается со мной взглядом и начинает хихикать, и тут я не выдерживаю. А Дениза только трясет головой и говорит:
– Эти гламперы.
Мы все истерически хохочем, пока из-за угла фермы не появляется папа. Он обращается к нам:
– Эй вы, придите в себя! На подъездной аллее машина. Прибыла первая семья.
Следующие несколько часов проходят как в тумане. В субботу так всегда: масса новых лиц и имен и бесконечные вопросы. И всех нужно встречать с приветливой улыбкой. «Это Арчи… Это Поппи… Это Хеймиш, у него аллергия на молочные продукты. Разве мы об этом не написали в заявке? О, простите…»
Все семьи, похоже, довольно симпатичные, мне особенно нравятся Джеральд и Нина. Вскоре они уже сидят у своей юрты, смешивая джин с тоником и угощая всех вокруг. Поппи носится по участку вместе с папой, знакомясь со всеми животными, а Хеймиш, Харрисон и Харли приклеились к своим айпадам. Но я же не их мать, так какое мне дело? Единственное, что меня касается, – это зарегистрировать, поприветствовать и разместить всех гостей. И все это сделано – нет только Уилтонов.
Я прогуливаюсь между юртами, проверяя, все ли в порядке. И вдруг замечаю, что собака Гас уже проникла в загон с овцами.
– Привет! – говорю я, направляясь к юрте ее хозяев. – Тук-тук? Гас – такая чудесная собака! Но не могли бы вы держать его по эту сторону изгороди? А то овцы немного напуганы.
– О, конечно! – отвечает отец семейства. Насколько я помню, его зовут Джайлс, и он из Хэмпстеда. Он высокий и нескладный, в руках – книга под названием «Гурман у костра». Джайлс выходит из юрты, чтобы забрать Гаса, и добавляет: – Мы так предвкушаем завтрашнее плетение корзин из ивовых прутьев!
– Это должно быть увлекательно! А если вы хотите полный английский завтрак, только подайте заявку… Или, быть может, вы собираетесь готовить себе завтрак сами?
– Да, сами, – решительно отвечает Джайлс. – На костре. – И он свистит Гасу.
– Удачи вам! – говорю я и глажу Гаса по голове. – Ну что же, увидимся.
Радостно иду к дому. Еще один прием новой смены почти завершен. С каждой неделей дела у нас идут все лучше. Дениза начинает привыкать к нашему фирменному стилю, а Бидди фонтанирует идеями, и…
– Такое аутентичное. Совершенночудесно.
Услышав этот голос, я замираю на месте. Этот звучный, властный голос… Неужели…
Только не это!
– Изумительный вид. Посмотри, Коко. Посмотри на этот пейзаж. И тут все органическое?
Сердце бешено колотится. Этого не может быть!
– …совершенно восхитительно – обнаружить подлинную кухню западной части Англии. Вы должны будете порекомендовать место…
Этого не может быть. И тем не менее это так. Это Деметра.
Здесь.
Я замерла среди юрт, как парализованная газель. Тот, с кем разговаривает Деметра, отвечает недостаточно громко, так что я слышу только ее голос. Нарушая тишину, она надменным тоном задает типичные «Деметрины» вопросы:
– А река органическая?.. И все продукты местные?.. А когда вы говорите «здоровый образ жизни»…
Я все еще не могу сдвинуться с места. Нужно взять себя в руки, но я не могу. Мое лицо горит, я задыхаюсь. Что она здесь делает?
– На самом деле меня зовут Деметра. – У нее самодовольный тон – как всегда, когда она объясняет свое имя. – Де-меееетра. Оно древнегреческое.
Вдруг замечаю папу, выходящего из кухни. В руках у него пластиковая папка, в которую я складываю все распечатки и бланки заявок для гостей. Словом, все то, что папа и Бидди не желают читать на экране.
– Папа! – Я бросаюсь к нему. – Кто эти люди? Я бы хотела проверить… – Я уже выхватила у него папку и просматриваю бумаги. У меня так трясутся руки, что я чуть не роняю папку. – Вот они. Уилтоны.
Мой мозг лихорадочно работает. Я знаю ее как Деметру Фарлоу. Но, возможно, это ее девичья фамилия, а по мужу она Уилтон?
Почему бы и нет?
– Джеймс и Мета, – читаю я. – Мета?
– Я знаю, – хихикает папа. – Смешное имя для женщины ее возраста. Я так и подумал, когда его записывал.
– Значит, это ты принимал заявку? – Мне нужна полная информация. Я должна знать, как это произошло.
– Она позвонила из машины. – Папа кивает, затем выражение его лица меняется. – Только не говори мне, что я неправильно принял оплату. Потому что я сделал все так, как ты меня учила, дорогая…
– Нет, с этим все в порядке. Дело в том, что…
У меня кружится голова. Я только что прочитала на бланке: «Стэнфорд-роуд». Значит, это определенно она. Мне так сдавило грудь, что я едва могу дышать.
Деметра… Здесь…
– Дорогая? – Папа удивленно смотрит на меня. – Кейти?
– Ее зовут не Мета, – наконец выдавливаю я. – Я сейчас слышала, как она сказала, что ее зовут Деметра. Де-мет-ра.
– Деметра? – с большим сомнением произносит папа. – Но это же не имя.
– Это имя, черт побери! – Мне хочется вытрясти из него душу. Если бы он записал правильно… – Оно греческое! Означает «богиня плодородия»!
– Ладно, чего только не бывает. Де-мет-ра. – Папа пробует имя на вкус, сморщив нос, потом озадаченно смотрит на меня: – Солнышко, в чем проблема? Это же просто имя. Не случилось ничего страшного.
Я молча смотрю на папу, и в голове роятся разные мысли. Даже не знаю, с чего начать. Не случилось ничего страшного?
– Нет проблем, – наконец отвечаю я. – Я просто не люблю, когда что-то делается неправильно. Нам придется вносить исправления в списки, а потом объяснять. Это выглядит непрофессионально.
Папа направляется к амбару с душевыми, насвистывая веселую мелодию. Разговор у юрты Деметры все еще продолжается. Наверно, с ней Бидди, которая занимается регистрацией, и они еще не закончили. Деметра из тех, кто полностью завладевает вашим вниманием.
Медленно иду к юрте. Оказавшись в пределах слышимости, я останавливаюсь и внимательно прислушиваюсь.
– Я прочла о вас в «Гардиан», конечно, – говорит Деметра своим величественным тоном. – И у меня был буклет. Кто-то мне его дал – не помню, кто именно. Значит, это настоящая, подлинная ферма?
– О да, – отвечает Бидди. – Семья Бреннер возделывала эту землю более двухсот лет. А вот я здесь недавно!
– Изумительно, – говорит Деметра. – Подлинный деревенский быт вызывает у меня восхищение. Ждем не дождемся начала занятий – правда, Коко?
Коко. Это дочь. В бланке заявки указано ее имя: Хлоя.
– Ну что же, устраивайтесь, – заключает Бидди. – Если вам что-нибудь понадобится – пожалуйста, заходите в фермерский дом. Там всегда или я, или Фермер Мик, или Кейти. Вы с ней еще не знакомы. Кейти – дочь Фермера Мика. Моя падчерица.
– Чудесно, – говорит Деметра. – Большое вам спасибо. Да, еще один, последний вопрос: простыни органические?
Я услышала достаточно. Повернувшись, я бегу к фермерскому дому и не останавливаюсь, пока не оказываюсь в безопасности – в своей комнате. Потом я захлопываю дверь и сажусь на кровать. Тяжело дыша, смотрю на старые вытертые обои. Как же мне пережить неделю с Деметрой? Я этого не вынесу. Нужно уехать.
Но я же не могу: я нужна папе и Бидди. О боже…
Закрываю лицо руками. Проклятая Деметра – непременно должна все разрушить…
И тут мне в голову приходит ужасная мысль. В ту самую минуту, как Деметра меня опознает, все выплывет наружу. Папа и Бидди узнают, что меня уволили, что «отпуск» – это ложь. Они так расстроятся… Это будет ужасно…
Я неподвижно сижу на кровати, обняв подушку, а мой ум лихорадочно работает. Мне нужно защищаться. Вот что сейчас важнее всего: Деметра не должна понять, кто я такая.
Она знает меня только как Кэт. Если я и ассоциируюсь у нее с каким-нибудь местом, то это Бирмингем. Ей не придет в голову, что фермерская дочь Кейти из Сомерсета – это я. К тому же у нее всегда были с этим проблемы: она с трудом узнавала людей. Удастся ли мне ее одурачить?
Медленно встаю и иду к старому шкафу. В нем овальное зеркало во весь рост, и я пристально рассматриваю себя. Волосы у меня теперь другие, кудрявые. Другая одежда. Другое имя. Правда, лицо такое же – но у Деметры плохая память на лица. И у меня другой акцент. Я могу еще больше усилить акцент Сомерсета.
В порыве внезапного вдохновения хватаю палетку с тенями, которую Бидди несколько лет назад подарила мне на Рождество. Отбросив все нейтральные оттенки, я выбираю синие и пурпурные. Потом надеваю бейсболку, которую много лет назад приобрела на «Бат энд Уэст»