– Вы не имели права вмешиваться, – говорит он. – Никакого права. Вы больше не работаете в «Купер Клеммоу», и вы понятия не имеете, что там происходит…
– Я знаю, что Деметре нужно дать шанс! Она вовсе не такая плохая, как все думают! А вот так захватить ее врасплох – это нечестно. Она заслуживает, чтобы ей дали время для сбора всех нужных ей доказательств. Она заслуживает справедливого суда. Каждый заслуживает справедливого суда.
Запыхавшись, останавливаюсь. Кажется, я достучалась до Алекса: его взгляд становится задумчивым.
– Более того… – Я колеблюсь: не слишком ли это рискованно?
– Что значит «более того»? – отрывисто произносит он.
– И более того… Наверно, вы со мной согласитесь. Существует риск, что здесь может совершиться величайшая несправедливость. Вы же не хотите в таком участвовать, правда?
Алекс все еще насупленно молчит, и я его понимаю. Ведь я сильно осложнила его жизнь, а люди этого терпеть не могут.
– Прекрасно, – наконец говорит он и с раздражением тычет в мобильник. – Деметра получит справедливый суд, и у нее будет достаточно времени. А мне что делать?
– Все, что хотите. – Я широко раскидываю руки. – Вы гость.
Алекс окидывает взглядом конный двор, нахмурившись, как будто ничто из увиденного не может улучшить ему настроение.
– У вас есть вай-фай?
– Конечно, у нас есть вай-фай. И я могу найти вам место для работы. Правда, это пустая трата времени, – спокойно добавляю я.
– Что? – он резко поворачивается.
– Но вы же сейчас здесь. Вы выбрались на природу и можете ею наслаждаться. – Делаю паузу. – Или вы наслаждаетесь, только увольняя людей?
Я не могла отказать себе в этой шпильке. Надо сказать, она задела Алекса за живое: он морщится и злобно смотрит на меня.
– Очень мило. Благодарю. Разумеется, я деспот, помешанный на власти.
– Но вы же сказали, что сами вызвались исполнить эту миссию. Откуда мне знать, что это не ваше хобби? Запускать змея, варить пиво, увольнять людей…
Я знаю, что перегнула палку, но мне все равно. Уж слишком долго я чувствовала себя в Лондоне маленькой мышкой Кейти и из почтения к другим боялась высказаться. Но сейчас я у себя дома, на собственной территории, и я впадаю в другую крайность. Возможно, это безрассудство – но мне плевать. Я хочу завести Алекса, нажать на его кнопки. Хочу добиться от него реакции. Это рискованная игра, но интуиция мне подсказывает, насколько сильно можно нажимать.
Разумеется, сначала кажется, что Алекс вот-вот взорвется. Но потом проглядывает солнышко: он нехотя улыбается.
– Вы так говорите со всеми вашими гостями B&B? – спрашивает он наконец. – Находите их больное место и всаживаете туда кинжал?
– Пока что не знаю. – Я пожимаю плечами. – Я же говорила, вы у нас первый гость B&B.
Ощущаю тайную радость: да, я решила правильно. Несколько минут Алекс молча смотрит на меня и слегка улыбается. Ветер треплет мои волосы. В Лондоне я бы принялась яростно их приглаживать, но здесь я не собираюсь это делать.
– Ваши волосы теперь кудрявые, – замечает Алекс. – И голубые. Это сомерсетская мода?
– Ну да, – отвечаю я. – У нас тут собственная мода. Я – девушка с обложки «Вог» Сомерсета. Разве вы не знали?
– Бьюсь об заклад, это так, – отвечает Алекс, и что-то в выражении его лица меня подбадривает.
Мы поддразниваем друг друга, как в былые времена, не так ли? Ветерок треплет мои волосы, и я смотрю в глаза Алекса. И не знаю, что сказать.
– Ладно. – Алекс словно бы очнулся. – Вы правы: проделав весь этот путь, я действительно должен насладиться природой. Итак: сельская местность. Дайте мне полную информацию. – Он поворачивается, озирая панораму, которая открывается за постройками фермы.
– Дать вам информацию о сельской местности? – Я невольно улыбаюсь. – Как будто вы новый клиент, который собирается заказать этот бренд?
– Вот именно. На чем следует остановиться? – Он начинает перечислять, словно стоя у доски в «Купер Клеммоу»: – Очевидно, тут много зелени… Виды… Тернер… Гарди… Между прочим, терпеть не могу Гарди… – Вдруг Алекс на полуслове останавливается, словно что-то привлекло его внимание. – Погодите-ка. Что это такое? – Его взгляд устремлен на задний двор.
– Это? – переспрашиваю я. – Это «Дефендер».
– Он великолепен.
Алекс уже спешит к старому «Лендроверу» и с восхищением проводит по нему рукой. Машине около двадцати лет. Она покрыта грязью, трещины на ветровом стекле заклеены скотчем. – Ведь это настоящий внедорожник, не так ли?
– Да уж, это точно не пафосный джип.
У Алекса загораются глаза:
– Я никогда не ездил по бездорожью. По настоящему бездорожью.
– Хотите попробовать? – Я протягиваю ему ключи. – Вперед, городской мальчик! Ну же, набейте себе шишки.
Алекс осторожно ведет машину по двору и выезжает через задние ворота. Затем прибавляет газу, и мы мчимся по полям.
– Осторожно, – все время повторяю я. – Не так быстро. Не задавите какую-нибудь овцу, – добавляю я, когда он проезжает по полю в шесть акров.
По правде говоря, он держится у края поля и едет с умеренной скоростью. Но как только мы закрываем за собой ворота и въезжаем на пустой луг, Алекс дает себе волю.
Это большой луг, заросший травой и покрытый кочками. Мы получаем деньги за то, что, подчиняясь какому-то правительственному проекту, оставляем этот луг диким. Алекс несется вдоль луга, потом на большой скорости разворачивается. Если бы не сушь, машину бы уже занесло. «Лендровер» со свистом несется по кочкам, я вцепляюсь в ручку двери. Потом Алекс въезжает на крутую насыпь и мчится вниз. Он вскрикивает, когда мы взмываем в воздух (всего на пару секунд). Не могу удержаться от смеха, хотя больно ударилась плечом, когда мы взмыли ввысь.
– Черт побери! – восклицаю я, когда мы снова опускаемся на землю. – Вы же едете…
Он направляется к канаве. Правда, он не видит, что это канава, поскольку она заросла высокой травой.
– Сбросьте скорость, – взволнованно прошу я. – Снижайте!
– Снизить? Вы с ума сошли? Это же самое лучшее, что было у меня в жи-и-и-и-изни!
Машина кренится набок, и на какой-то ужасный миг мне кажется, что сейчас мы перевернемся. Я стукнулась головой о потолок, Алекс врезался в раму открытого окна.
– Давайте! – ору я. – Давайте же!
Под оглушительный рев мотора нам удается выбраться из канавы. Прокатившись по кочкам несколько сотен метров, мы останавливаемся. Гляжу на Алекса и прихожу в ужас. У него все лицо в крови, и кровь стекает по подбородку. Алекс выключает мотор, и мы, тяжело дыша, рассматриваем друг друга.
Наконец вновь обретаю дар речи:
– Я же сказала «набейте себе шишки» не в буквальном смысле!
Алекс слабо улыбается, потом, нахмурившись, изучает мое лицо.
– Со мной все в порядке. Вы-то как? Вы сильно ударились. Простите, но я понятия не имел…
– Жить буду. – Дотрагиваюсь до лба, где уже наливается синяк. – Ой!
– О господи, простите! – У Алекса пристыженный вид.
– Ничего страшного. – Мне становится его жаль. – Мы все через это прошли. На этом лугу я училась водить машину. Увязла в этой самой канаве. Машину пришлось вытаскивать трактором. Возьмите. – Вынимаю из кармана бумажный носовой платок. – Вы весь в крови.
Алекс стирает с лица кровь, потом смотрит сквозь ветровое стекло.
– Где мы?
– На лугу. Давайте выйдем из машины.
Сегодня великолепный день. Второй час, и солнце стоит в небе, на котором ни единого облачка. Кругом высокая трава, покой и безветрие – только жаворонки поют в вышине.
Я вынимаю одеяло, которое мы всегда держим в багажнике, и расстилаю на траве. В багажнике также всегда имеется надежно закрепленный ящик с сидром. Достаю две банки.
– Если вы хотите узнать, что такое Сомерсет, то вам нужно отведать местного сидра. – Я бросаю ему банку. – Только осторож…
Слишком поздно. Все содержимое банки выплеснулось на Алекса.
– Простите, – усмехаюсь я. – Хотела вас предупредить. Сидр немного растрясло.
Я открываю свою банку, держа ее на вытянутой руке. Несколько минут мы сидим на солнышке, потягивая сидр, затем Алекс поднимается.
– Я действительно хочу побольше узнать о Сомерсете, – заявляет он с блестящими глазами. – Что вон там за холм? И чей дом виднеется на горизонте? И как называются эти маленькие желтые цветы? Расскажите мне обо всем.
Меня забавляет его энтузиазм. Его интересует абсолютно все. Легко могу себе представить, как на коктейль-пати он загнал в угол астрофизика и попросил, чтобы бедняга объяснил ему Вселенную.
Но мне это нравится. Я встаю на ноги и иду за Алексом по лугу, рассказывая о холме, ферме, цветах и обо всем, что попадается ему на глаза.
Наконец солнце начинает так палить, что гулять невозможно. Мы снова устраиваемся на одеяле.
– Что это за птицы? – спрашивает Алекс, вытягивая ноги.
Мне приятно, что он заметил птиц.
– Жаворонки. – Я отхлебываю сидр.
– Они никогда не затыкаются, да?
– Никогда, – смеюсь я. – Это мои любимые птицы. Ты рано поднимаешься и выходишь из дома – и… – Я делаю паузу, слушая знакомые звуки. – Кажется, это поет само небо.
Мы оба замолкаем, и Алекс прислушивается к птичьим песням. Может быть, он никогда их прежде не слышал. Я понятия не имею, где он рос.
– Я назвала вас городским мальчиком, – говорю я. – Это так? Где вы росли?
– Скорее нужно сказать «мальчик многих городов». – Он склоняет голову набок, словно вспоминая. – Лондон, Нью-Йорк, Шанхай, недолго, Дубай, Сан-Франциско. Полгода в Лос-Анджелесе в десять лет. Из-за работы отца нам приходилось все время переезжать.
– Вау!
– В моей жизни было тридцать семь адресов. Я сменил двенадцать школ.
– Серьезно? – Я удивленно смотрю на него. – Тридцать семь адресов? Получается больше, чем по одному в год.
– Несколько месяцев мы жили в башне Трампа. Это было круто… – Он видит выражение моего лица и морщится. – Простите. Да, я знаю, что я – привилегированный подонок.