– А какой у вас бренд? – Я подхожу к Алексу и провожу рукой по его груди. – Потому что вот тут очень жарко.
Он обхватывает мою талию и прижимается ко мне грудью. Его руки бродят по моим джинсам. Вдыхая его запах – смесь пота, мыла и самого Алекса, – я чувствую острое желание. Господи, как я хочу его!
В моей повестке дня уже долгое время не значился секс. Я чувствую, как пробуждается мое тело – словно дракон после зимней спячки. Каждое нервное окончание трепещет, каждая клеточка пульсирует.
– Знаешь, я хотел позагорать вместе с тобой с той самой минуты, как встретил, – шепчет Алекс, уткнувшись в мою шею.
Его губы ласкают мою кожу, заставляя всхлипывать.
– Я тоже, – отвечаю я шепотом, расстегивая его джинсы.
– Но я же был твоим боссом. Это бы все испортило… – Он отстраняется. – Погоди-ка… Ты не против? Я имею в виду, ты не… – Он колеблется. – Это означает «да»?
Когда я училась в средней школе, то три года занималась дзюдо. Недолго думая, обхватываю ногой ногу Алекса и опрокидываю его на землю, не обращая внимания на его изумленный возглас.
Сажусь на него верхом. Наконец-то я сама управляю своей жизнью! Наклонившись, беру в ладони лицо Алекса и приникаю к его губам в долгом сладостном поцелуе. И думаю: «Да, это он. Он». Оказывается, рот мужчины каким-то образом отражает его индивидуальность. (Вот почему мне никогда не нравилось целоваться со Стивом.) Потом я выпрямляюсь, расстегиваю бюстгальтер и сбрасываю его, наслаждаясь незамедлительной реакцией Алекса.
– Ответ «да», – говорю я и снова наклоняюсь, чтобы поцеловать его. – Можешь не сомневаться: определенно «да».
Глава 18
Мы просыпаемся ранним вечером, ветерок холодит кожу. Алекс смотрит на меня, и в его глазах появляется сонная улыбка. Потом реальность вступает в свои права.
– Черт. – Он поднимается на ноги. – Который час? Мы уснули?
– Это все сельский воздух, – поясняю я. – Вырубает любого.
– Шесть часов. – Я вижу, как он производит в уме вычисления. – Наверно, Деметра уже вернулась.
– Возможно.
Чувствую, как розовая дымка слегка тускнеет. Мне не хочется выходить из этого блаженного состояния, но Алекс уже вышел. С тревожным видом он быстро перебирает пальцами, застегивая пуговицы.
– Ну ладно. Нам нужно возвращаться. Я должен… – Он умолкает на полуслове, и я договариваю за него: «…уволить Деметру».
Вижу, что эта мысль его гложет. Может быть, некоторые боссы получают удовольствие, увольняя людей, но Алекс не из их числа.
На этот раз за руль сажусь я. Когда мы трясемся по кочкам, я не могу не высказать вслух свои мысли:
– Тебе не по душе эта миссия, правда?
– Уволить друга и учителя? – ровным голосом говорит Алекс. – Как ни странно, не по душе. К тому же мне известно, что Деметра попытается выкрутиться, и от этого мне будет еще труднее.
– А если бы она не была твоим другом и учителем?
Алекс молчит, и лицо у него напряженное. Между тем мы продолжаем наш путь, и нас подбрасывает на кочках. Наконец он вздыхает:
– Все. Ты меня убедила. Я не создан быть боссом.
– Я этого не говорила! – испуганно отрицаю я. – Я имела в виду совсем другое…
– Но это правда, – перебивает Алекс. – Как я ненавижу руководить! Это не для меня. Мне не следовало за это браться.
Я несколько удивлена: знаменитый Алекс Эсталис чувствует себя неуверенно?
– Ты когда-нибудь встряхивала компас и наблюдала, как мечется стрелка, не зная, где остановиться? – спрашивает Алекс. – Вот так и мой мозг.
– Деметра тоже такая, – замечаю я. – Очень несобранная.
– А я в десять раз более несобранный, чем Деметра. – Алекс лукаво усмехается. – Но боссы не такие. Они сосредоточенны. Они могут абстрагироваться. Они любят сам процесс. И долгие нудные заседания. – Его передергивает. – Боссы любят все, что я ненавижу. И вот вам пожалуйста: я босс.
– Никто не любит долгие нудные заседания, – возражаю я. – Даже боссы.
– Ну ладно, быть может, и не все боссы, – соглашается он. – Но большинство управленцев любит. Печеньки.
– Печеньки? – Я фыркаю от смеха.
– Я их так называю. Они входят в зал заседаний, садятся, берут печенье и с довольным видом откидываются на спинку кресла. В эту минуту на лице у них написано: «Жизнь удалась, правда?» Словно они приготовились к долгому перелету и радуются, что можно вытянуть ноги. И какая разница, что происходит вокруг?
Я улыбаюсь:
– Значит, ты не печенька?
– Я даже никогда не сажусь на заседаниях. И я не умею улаживать конфликты. Не умею руководить людьми. Это так скучно и мешает идеям. Вот поэтому-то мне не следует быть боссом. – Он вздыхает, глядя на пролетающий за окошком пейзаж. – Каждое повышение требует, чтобы ты все меньше занимался тем, что изначально хотел делать. Ты так не находишь?
– Нет, – решительно отвечаю я. – Если бы я получила повышение, то все больше занималась тем, что хочу делать. Но ведь я в самом низу карьерной лестницы, а ты – на самом верху.
Алекс морщится:
– То есть получается, что я древний.
– Ты не древний. Просто ты гений, и у тебя каждый год равняется нескольким.
Алекс хохочет:
– Как у собак? А кто сказал, что я гений?
– Ты же создал «Уэнти», когда тебе был всего двадцать один год, – напоминаю я.
– А, да, – говорит он, как будто забыл об этом. – Понимаешь, это просто была удача. Мне открыть эти ворота?
Смотрю, как он открывает ворота, затем въезжаю. И жду, чтобы он их закрыл и сел в машину. Мотор работает, но с минуту я сижу неподвижно. Сейчас мы как бы в преддверии ада, и мне хочется кое-что обсудить с Алексом, пока еще есть шанс.
– Это действительно была удача? – осторожно осведомляюсь я. – Или же ты пытался произвести впечатление на отца?
Мне хочется добавить: «Вот почему ты не выносишь конфликты?» Ладно, обойдемся без Фрейда.
Несколько минут Алекс молча размышляет.
– Вероятно, – говорит он наконец. – Вероятно, и до сих пор пытаюсь. – С лукавой усмешкой он поворачивается ко мне: – Тебе непременно нужно быть всегда правой?
Я усмехаюсь в ответ: гол! И снова трогаю машину. Алексу определенно хочется облегчить душу, и вскоре он делает глубокий вдох.
– Иногда я опасаюсь, что идеи могут иссякнуть, – начинает он каким-то странным тоном. – Не знаю, кем я буду без них. Иногда я кажусь себе просто пустым сосудом, который выдает идеи.
– Ты остроумный, обалденный, сексуальный парень, – немедленно возражаю я.
Алекс улыбается, как будто я пошутила, и я вижу, что он не притворяется. Он действительно так чувствует. Я просто не могу поверить, что мне приходится утешать Алекса Эсталиса.
– А что бы ты стал делать, – спрашиваю я импульсивно, – если бы тебе не нужно было носиться по миру, создавая концепции брендов, которые получают премии?
– Хороший вопрос. – Лицо Алекса озаряется. – Я бы жил на ферме. Водил джип. Знаешь, это был самый большой кайф за долгие годы. Ел бы лепешки Бидди. – Мы останавливаемся во дворе, и Алекс переплетает свои пальцы с моими, лежащими на руле. – Каждый день целовал бы красивую девушку.
– Тебе бы пришлось найти ферму с красивой девушкой в придачу, – замечаю я.
– А разве не все фермы идут в комплекте с красивой девушкой? – Его темные глаза сияют. – Во всяком случае, эта такая.
Красивая. Опять это слово. Мне хочется вечно хранить его в своем сердце. Но я непринужденно улыбаюсь, словно ничего не слышала, и отвечаю на заданный вопрос:
– Нет, не все.
– Тогда я задал бы поиск. Все включено: ванная комната, поле с овцами, красивая девушка с веснушками. – Он дотрагивается до моего носа. – Честное слово, я думаю, что есть только одна такая.
Алекс наклоняется и целует меня. И это снова тот чудесный, нежный Алекс, который стал для меня таким сюрпризом. Честное слово, я влюблена в этого парня. И не могу найти ни единого аргумента против – кроме голоса Деметры, который звучит у меня в мозгу: «Женщина, которая свяжется с Алексом, просто сумасшедшая».
Почему же сумасшедшая? Мне нужно с ней поговорить.
– Может быть, тебе больше не следует быть боссом, – говорю я, когда мы наконец отстраняемся друг от друга. – Не уверена, что это приносит тебе радость.
– Возможно, ты права. – Он с отсутствующим видом кивает, а потом вдруг внимательно смотрит на меня. – А вот тебе, Кейти, следует быть боссом. И в один прекрасный день ты им станешь. Я это знаю. Ты будешь замечательным боссом.
– Что? – переспрашиваю я недоверчиво.
– Ну да! – Он кивает, словно это само собой разумеется. – У тебя есть все необходимые качества, которых нет у меня. Есть подход к людям. Я недавно наблюдал, как ты строила уборщицу. Ты знаешь, чего хочешь, и умеешь добиваться этого без потерь. Это особый дар.
Пристально смотрю на Алекса. Никто никогда не говорил мне ничего подобного, и срабатывает защитный рефлекс. А может быть, он говорит это просто по доброте душевной? Однако не похоже, чтобы он просто пытался сделать мне комплимент. И тон у него совсем не покровительственный.
– Пошли. – Он открывает дверцу. – Не могу больше оттягивать этот ужасный момент. Давай узнаем, не вернулась ли Деметра.
Я, вообще-то, надеюсь, что Деметра уже в фермерском доме. Надеюсь, что она нас встретит, привычно распустив павлиний хвост, и расскажет историю, как все уладила и поговорила с Адрианом, и теперь все в порядке. Но Деметры не видно.
Полуденное золотистое сияние померкло, и папа уже разжег костер в центре кемпинга. По вечерам во вторник у нас всегда костер, сосиски, маршмеллоу, поджаренные на огне, и импровизированный концерт. Все любят костер и концерт – особенно после нескольких банок пива. Правда, наш репертуар зависит от того, какие у нас гламперы. (Однажды у нас гостил парень, который работал бэк-вокалистом у Стинга. Это было изумительно. Но на прошлой неделе солировал мой папа – типа «Я-знаю-весь-репертуар-королевы-послушайте-меня!». Это было