«Вот бы сейчас варёного омлета Власова! – вздыхаю с тоской, но тут же себя одёргиваю. – А зачем для этого бывший? Пошла и сама сделала!»
Вскакиваю с постели и, накинув халат, выхожу в коридор. Крадусь к комнате Тёмки и прижимаю ухо к двери. Тихо. Заглядываю в детскую и улыбаюсь, глядя на спящего сына. Он лежит на животе, раскинув руки и ноги, как звёздочка, тихо сопит.
«Как Власов», – возникает предательская мысль.
Фыркаю, прогоняя её, и присаживаюсь за стол сына, на котором разбросаны рисунки. Индейцы, черепахи, нечто среднее между первыми и вторыми…
– А это что?
Выуживаю лист, на котором нарисована женщина в строгом костюме, а рядом с ней стоит мальчик, который держит за руку маленькую девочку. Внизу коряво подписано «сестрёнка», и у меня от этого слова слёзы на глаза наворачиваются. Всхлипнув, перевожу взгляд на четвёртую фигуру. Высокий и широкоплечий, в белом халате, а внизу подписано «скорая помощь».
Улыбаюсь сквозь слёзы и, отложив рисунок, провожу ладонью по волосам сына. Такой маленький, но такой взрослый! Сколько сил пришлось вложить, сколько боли перетерпеть, чтобы его вырастить, но не жалею ни об одном дне! Если бы у меня был шанс сделать выбор снова, я бы прошла тот же путь.
Целую Тёмку в щёку, и он морщится во сне, что-то бормоча. Тихонечко покидаю комнату и, прикрыв дверь, спускаюсь вниз. На глаза попадается новый цветок, который я купила вместе горшком – точной копией того самого, что надела на голову мужу. Поливаю растение и двигаюсь на кухню. Открываю холодильник:
– Два яйца…
Внезапно замираю, будто ощутив что-то, и поворачиваюсь к окну. При виде машины Марка удивлённо вскидываю брови.
– Он до сих пор здесь?!
Положив яйца на стол, иду к выходу. На улице свежо, волосы обдувает ветерок, где-то вдали стрекочут кузнечики, тёмное небо подмигивает миллиардом звёзд. В домах почти нигде нет света, лишь уличные фонари золотят серый асфальт.
Спустившись по лесенке, зябко кутаюсь в халат и приближаюсь к автомобилю. Власов спит на переднем сиденье, и я изумлённо качаю головой. Что он делает? Стучу в окно, но бывший лишь морщится, и у меня ёкает в груди, как похожи ужимки отца и сына.
– Подъём! – хлопаю по крыше. – Срочный вызов!
Марк тут же подскакивает, врезается головой в крышу, выпаливает крепкое словцо и, прижав руку к макушке, смотрит на меня. Скрещиваю руки на груди и выгибаю бровь, тогда мужчина опускает стекло.
– Что ты здесь делаешь?
– А не видно? – ворчит. – Сплю.
– Ты же врач, от тебя жизни зависят, – смотрю с укором. – Что, если будешь разбитый после ночёвки в машине?
– Предлагаешь переночевать у тебя? – хитро щурится он.
– Предлагаю поехать домой, – резко отвечаю я.
– Ты задала вопрос, – Марк становится серьёзен. – И придумала, что знаешь ответ. Но я хочу высказаться, Сонь. И пока это не сделаю, никуда не поеду.
– Как знаешь, – разворачиваюсь к дому, и тут в животе громко бурчит. – Да что такое?
– Проголодалась? – летит вслед.
Замираю на миг. Надо сказать Власову, чтобы убирался, но так сильно хочется омлета, что, кажется, я просто умру, если его не съем. Проклятые гормоны!
– Да, – сдаюсь и, обернувшись, спрашиваю: – Приготовишь своё фирменное блюдо?
Марк прячет улыбку и выходит из машины. Мы входим в дом, и Власов по-хозяйски направляется на кухню. Заметив на столе яйца, хмыкает и, открыв ящик, безошибочно достаёт кастрюлю.
– Чувствуй себя дома, – ехидно замечаю я.
– Спасибо за предложение, – иронично фыркает он. – Пожалуй, воспользуюсь им сразу же, пока ты не передумала.
Замолкаю, не зная, что ответить на очевидный намёк. Но так страшно поверить человеку, которого пять лет считала циником и изменником. Присаживаюсь на кухонный диванчик и наблюдаю, как Марк хлопочет у плиты.
Когда до меня долетает умопомрачительный аромат, сглатываю слюну и поглаживаю пока что плоский живот. Малышка ещё такая маленькая, а у неё уже есть вкусы. Она терпеть не может мяса, зато обожает овощи и омлет.
– О чём задумалась? – Марк ставит на стол две тарелки и садится напротив меня. – У тебя сейчас очень привлекательное выражение лица.
– А обычно оно непривлекательное? – свожу всё в шутку и принимаюсь за еду.
Когда тарелки пустеют, наступает неловкая тишина. Только хочу попросить Власова уехать, как он вдруг тихо говорит:
– Давай попробуем.
– Что? – моргаю я.
– Семью, – пристально смотрит он. – Ты, я и дети.
– Но второй малыш не твой, – напоминаю, хотя сердце ёкает.
– Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы он и ты считали иначе, – твёрдо обещает Марк.
К глазам снова подступают слёзы. Из-за гормонального всплеска беременные очень чувствительны. Слова мужчины действительно трогают душу, и так хочется поверить, но я отвечаю:
– Мне нужно подумать.
– Ты ничего не теряешь, – быстро добавляет Власов. – Если не захочешь, мы пока можем не регистрировать брак.
– Предлагаешь взять тебя папой на испытательный срок? – смеюсь сквозь слёзы, которые всё-таки покатились по щекам. – Мысль здравая, ведь ты не знаешь моего сына! Завоевать его доверие ещё сложнее, чем моё.
– Если бы я боялся трудностей, не стал бы врачом.
Вытираю слёзы и поднимаюсь.
– Пошутили, и хватит. Тебе пора.
– Соня…
– Спасибо за омлет.
Провожаю его до двери, и тут он резко разворачивается, явно собираясь что-то добавить, а я не успеваю остановиться и врезаюсь в него. Власов машинально подхватывает меня, и в полутьме коридора я вижу, как блестят его глаза и приоткрываются губы. От Власова умопомрачительно пахнет, и по венам прокатывается обжигающая лава. Кажется, что если я сейчас не поцелую Марка, то умру.
Проклятая чувствительность!
Глава 21
Третий день тренинга начинается весело – мои девочки, тайно сговорившись, приносят воздушные шары, внутри каждого из которых видны листы бумаги, и дарят тем, с кем вчера работали в парах. Заинтригованные врачи, чтобы прочитать записки, колют ручками шарики, вокруг раздаются вскрики, смех, новые хлопки. Каждая постаралась написать для вчерашнего партнёра что-то приятное. И я решаю продолжить их инициативу.
– Это было на одном из моих прошлых тренингов, – объясняю докторам. – Практика называется «Сокровище». Возьмите по листку и напишите что-то хорошее, вдохновляющее и обязательно связанное у вас с человеком, которому вы подарите шарик. Дарить можно сколько угодно и кому угодно. Итак, поехали!
Мне тоже дарят шарики, и так приятно читать благодарности. Мы с этими людьми всего лишь третий день знакомы, но мне говорят спасибо и спрашивают, как записаться на тренинги. В очередном шарике я нахожу листочек со знакомым почерком и мрачнею.
«Ты лучшая женщина на свете, – написал Женя. – Я хочу быть хорошим отцом нашему ребёнку».
Поднимаю голову и оглядываюсь в поисках Филатова. Он стоит у палатки и помогает надувать шарики. Заметив, что я смотрю, передаёт коробку Любе и идёт ко мне с довольным видом. Обнимает за плечи и шепчет:
– Я так просто не сдамся, Сонь.
Да я и так понимаю. Вот упрямец! Но чем больше Женя старается, тем отчётливее понимаю, что мы совершенно чужие люди, потому что всё, что он делает, меня не трогает.
– Давай поговорим, – решаюсь я и увлекаю его к воротам. Пока все заняты шариками, у меня есть немного времени. Отпускаю руку мужа и спрашиваю со всей серьёзностью: – Как ты определил, что я лучшая?
– Снова ты об этом, – темнеет он лицом. – Сонь, я клянусь, что впредь буду верен! Больше этого не повторится.
– Время клятв прошло, – вздыхаю и добавляю со всем спокойствием: – Пойми и услышь, наконец. Я тебя больше не люблю и не вижу смысла в нашем браке.
– А как же наш ребёнок? В нём тоже не видишь смысла? Хочешь избавиться так же, как и от меня?
– Что ты такое говоришь? – возмущаюсь я. – Малыш родится! И если захочешь, можешь принимать посильное участие в его воспитании. Адвокат пообещал помочь с договором, если решишься на это. Пойми, что я не вычёркиваю тебя из своей жизни, только лишь не желаю больше быть твоей женой. Представь, что с этого момента мы дальние родственники, не преследуй меня и займись своей жизнью. Можешь встречаться с Леной…
– Это всё из-за него, да? – перебивает Филатов, поглядывая на меня исподлобья. – Бросаешь из-за своего врача?
Я лишь вздыхаю, не зная, как ещё до него достучаться, и вдруг к нам приближается Марк.
– Да, – холодно говорит он. – Это всё из-за меня. Так что не тяни с подписанием бумаг, мне не терпится жениться на своей бывшей жене!
Пока Женя, то краснея, то бледнея, хватает ртом воздух, я возмущённо смотрю на Власова:
– Я ещё не ответила!
– Зная тебя, предположу, – улыбается Марк, – что будь ты категорически против, я узнал бы об этом, не сходя с места. Возможно, свой отказ ты бы скрепила новым горшком, обрушив мне его на голову. Но ты этого не сделала, а значит, у меня есть надежда. Ведь ты задумалась о нашем будущем.
– Я просто устала и хотела спать, – бурчу я, – а тебя удалось выгнать лишь под утро.
В этот момент Филатов громко ругается и, махнув рукой, уходит. Я кричу вслед:
– Эй, ты о чём подумал?
– Наверное, об этом, – ухмыляется Власов, притягивая меня к себе, но тут же получает каблуком по ботинку.
– Спятил? – шиплю. – Мы на работе! Мне пора. Шарики закончились.
Понимая, что попросту сбегаю, я возвращаюсь к палатке. Люба умело руководит процессом, вовлекая в работу даже самых закрытых и неразговорчивых, и я подаюсь к девушке. Шепчу:
– Следующий семинар будешь вести сама.
От неожиданности помощница роняет листы, а я думаю о том, что давно пора было переложить на её плечи часть работы.
– Вы прямо-таки светитесь, – слышу голос за спиной и поворачиваюсь к Лере. Женщина посматривает на Марка и добавляет тише. – Оба. Что-то случилось этой ночью?
– Ничего, – отвечаю честно.
– Сделаю вид, что поверю. – Она пытается улыбнуться и меняет тему разговора: – Слышала, вы дарите врачам скидки на свои семинары, хотела бы записаться.