– И тебе доброе утро, – хмыкает он и, огибая коробки, вторгается в мой дом.
– Эй! – негодую я, догоняя бывшего. – Ты куда это собрался?
– Завтракать.
У меня от возмущения весь сон проходит. Захожу за Марком на кухню и, скрестив руки на груди, смотрю, как мужчина выкладывает из пакета в тарелку свежие ароматные булочки.
– Ты дома перепутал? Завтракают обычно в своём, а не в чужом.
Он молча включает чайник и, открыв два ящика, легко находит чай. Как у себя дома! Засыпает в заварник и, залив кипятком, садится за стол. Хлопает по табуретке рядом.
– Поговорим?
Я отхожу к окну и, опираясь о подоконник, киваю:
– Говори.
Сначала Власов наливает чай в две кружки, себе добавляет одну чайную ложку сахара, мне две. Размешав, отхлёбывает горячий напиток и лишь потом спрашивает:
– И когда ты собиралась мне рассказать о сыне?
– Никогда. С какой стати мне вообще с тобой говорить? Мы давно друг другу чужие, если ты забыл. И я хочу, чтобы так всё и оставалось. Поэтому прошу тебя больше никогда сюда не приходить.
Марк смотрит на меня, давит взглядом, и становится неуютно, на душе тяжело, будто я сделала что-то плохое. Но это не так! Веду плечом и киваю на чай:
– Завтракай и уходи. Дверь можешь просто захлопнуть за собой.
Двигаюсь к лестнице, мечтая снова оказаться в кровати и прижать к себе сынулю, но Марк хватает меня за запястье, останавливая.
– Мы не можем быть чужими друг другу, София. Тот мальчик. Он же мой сын?
– Нет, – вырываю руку.
– Я могу сделать тест ДНК, – хмурится Власов.
Разворачиваюсь к нему и смотрю сверху вниз на мужчину, которого когда-то до безумия любила. Так, что закрывала глаза на некоторые вещи. Но теперь этого делать не собираюсь, пусть даже в присутствии Марка у меня сердце не на месте.
– Какая разница, что покажет тест? – ледяным тоном спрашиваю я и, опираясь на стол, иронично приподнимаю бровь: – Ты забыл, из-за чего мы развелись? Так я тебе напомню, что написано в заявлении. Мы не сошлись во взглядах на совместное будущее, Власов. Ты сказал, что детей тебе не нужно, так зачем пришёл сейчас? Передумал? Ты больше не чайлдфри?
Марк смотрит исподлобья, и мне прекрасно знаком этот упрямый взгляд. Сразу понимаю, что просто так Власов не отступит.
– Почему ты не сказала, что беременна?
– Чтобы ты не заставил меня сделать аборт, – отвечаю честно. – Ты поставил меня перед выбором, и я выбрала ребёнка.
– Я не ставил тебя перед выбором, – вскакивает он. – Я даже не догадывался, что ты ждёшь ребёнка!
– А что бы изменилось, если б я сказала? – Скрещивая руки на груди, отступаю на шаг. – Ты бы мгновенно изменился? Закружил меня в объятиях и сказал, что на самом деле до смерти хотел детей, но стеснялся попросить?
– Не смешно, – цедит он.
– Верно, – киваю. – Ни капельки, Власов. Поэтому больше никогда не заикайся, что у тебя есть сын. Артём мой и только мой. Ясно? А ты можешь и дальше упиваться своей свободой и развлекаться с молоденькими практикантками…
– Опять ты о Лере, – недовольно морщится он. – Я уже сто раз говорил, что это была ошибка. Неужели не можешь простить даже по прошествии пяти лет?
– Не могу.
В груди колет от одного воспоминания о том, как я увидела Марка и молоденькую практикантку, с которой он упоённо целовался.
– С изменниками у меня разговор короткий.
– Я заметил, – ухмыляется Власов, явно вспоминая горшок на голове Жени, но тут же становится серьёзным. – Соня, ты подала на развод, и я был очень расстроен. Ведь я сильно любил тебя и не мог понять, почему ты готова отказаться от нашего брака ради детей, которых ещё не существует. Мне было очень больно, а Лера утешала меня…
– Мне не нужны твои оправдания, – останавливаю Марка. – А тебе мои. Теперь же, когда ты уже понял, что ребёнок был очень даже настоящий, и подавно. Разговор окончен. Выход там!
Власов делает шаг, нависая надо мной опасной лавиной, взгляд его темнеет, твёрдые, чётко очерченные губы приоткрываются, и я вижу жемчужный ряд зубов. Понимаю, что мужчина в бешенстве, но стою с прямой спиной и выдерживаю его взгляд.
Что бы ни хотел сказать Марк, он не роняет и слова. Поджав губы, отступает и, вынув из кармана сложенный лист, бросает на стол.
– Начало семинара в восемь. Если откажешься проводить, твой центр столкнётся с серьёзными правовыми проблемами.
И стремительно покидает дом. Я медленно опускаюсь на табурет и, сжимая трясущимися ладонями дрожащие колени, смотрю на лист, как на гремучую змею. Да за что мне всё это?!
Глава 11
– Честно говоря, хочется послать лесом министерство во главе с одним вредным мстительным типом, – говорю в трубку, прижимая её к уху плечом, а сама пытаюсь провести на верхнем веке ровную линию, – но не могу себе этого позволить! Я не для того пять лет работала по двадцать часов в сутки, чтобы всё сейчас спустить псу под хвост.
Моргаю и улыбаюсь, любуясь идеальными стрелочками. Хоть это получилось!
– А мы не можем отказаться? – паникует моя помощница. – До нас же кто-то сумел.
– Ага. – Бросаю остальную косметику в сумку, потому что времени завершить макияж уже не остаётся. – Если всем центром подхватим какой-нибудь редкий вирус, нас тоже простят. В ином случае лишат лицензии.
Иду на кухню и мягко бужу сына, который клюёт носом над столом. Целую его в макушку, беру за руку, и вместе идём к выходу.
– Но за что? – возмущается Любочка.
– Найдут причину, – не сомневаюсь я.
– Это они свалились как снег на голову! У нас ни плана, ни расписания… Даже темы нет! Может, позвонить Юрьеву? Он хороший адвокат, найдёт лазейку…
– Какую? – горько смеюсь я. – Мы подали заявку, её приняли к рассмотрению, но выбрали другую. В тот момент надо было отозвать свою, чтобы не сидеть на скамейке запасных. Мы это сделали?
– Простите, – кается моя помощница. – Это моя вина.
– Да, я тоже хороша. Не проконтролировала.
– А наш текущий семинар? Придётся возвращать деньги?
– Не деньги меня тревожат, – вздыхаю, выбирая алые туфли-лодочки на сногсшибательных каблуках. Тёмка сонно завязывает шнурки, путается, и мне приходится помочь сыну. – Люди важнее бездушных банкнот.
Идём к машине, и я ускоряюсь, ощущая колкие капли мороси.
– Так что же нам делать? – По голосу слышу, что девушка едва не плачет.
– Рисковать, – пристёгивая сына, отвечаю я. – Заказывай автобус и вези всех наших в больницу. Хотят семинар без утверждённого плана? Они его получат! Будем импровизировать на ходу. Постарайся, Любочка и…
– Сияй ярче солнца, – всхлипывая, шепчет она. – Вы лучшая, Софья Олеговна!
Я смеюсь и отключаю вызов. Смотрю на сына.
– Готов к рабочему дню?
– В садике скучно, – недовольно отзывается он. – С тобой веселее…
– Поверь, – вздыхаю, – я бы сейчас променяла всё веселье на самый скучный и обычный день.
Как бы ни ворчал Тёма, первым делом в садике он гордо восклицает:
– Скоро я стану старшим братом!
– Поздравляю!
Мария Константиновна смотрит на меня с улыбкой, и я выдавливаю ответную. Когда Тёма идёт переодеваться, отзываю в сторону и негромко предупреждаю:
– У меня личная просьба. Если за Артёмом придёт Евгений, вы можете отказать ему? Дело в том, что мы с мужем разводимся.
Глаза воспитательницы округляются, но женщина тут же берёт себя в руки и спокойно кивает.
– Понимаю. Сделаю всё возможное, София Олеговна.
– Спасибо, – искренне благодарю её, захожу в раздевалку, целую Тёму в лоб и бегу к выходу.
До начала семинара остаётся менее получаса, а у меня в голове сплошная мешанина и никакого плана. Конечно, я заверила Любочку, что смогу сымпровизировать, но сама в этом не очень уверена. Как объединить восстановление душевного здоровья после измены любимого человека и психологическое равновесие медицинских работников?
– Стоп, – остановив машину на светофоре, шепчу я и выгибаю бровь. – Разве докторам не изменяют? Неужели медсёстры страдают от измен меньше, чем люди иных профессий?
Ухмыляюсь, представляя, как вытянется лицо бывшего, когда объявлю тему семинара, и настроение тут же идёт вверх. Дождливый день уже не кажется таким тоскливым, как пять минут назад. Воодушевившись идеей, я даже улыбаюсь хмурому водителю, который решает меня подрезать.
– И за тучами есть солнце.
Тот не слышит, что я говорю, но моя улыбка на него всё равно действует – мужчина притормаживает, всё же пропуская меня вперёд. Жму на аварийку, ведь «спасибо» не помешает, даже если человек всего лишь решил не нарушать правила. Так и в работе, я буду спокойной и уверенной в себе. Улыбаться тем, кто желает испортить мне жизнь, и идти дальше с высоко поднятой головой.
– Сияй ярче солнца, – шепчу, заезжая на больничную стоянку.
Несмотря на ранний час, уже всё забито, и я вижу лишь одно свободное место. К сожалению, навстречу едет чёрный внедорожник, явно планируя занять его. Мною овладевает азарт, и я жму на газ, ведь мы примерно на одинаковом расстоянии. Круто выворачивая руль, лихо встаю на свободное место и глушу мотор.
Выхожу из автомобиля, жму на брелок, включая сигнализацию, и поворачиваюсь к чёрной машине, чтобы извиниться перед тем, у кого из-под носа увела место, но при виде Власова передумываю.
– София Олеговна во всей красе, – ухмыляется бывший и скользит по мне взглядом сверху вниз. Смотрит на ноги, и я жалею о том, что выбрала юбку покороче. – Убийственные туфли!
Хочет смутить? Ха!
– Благодарю за попытку, но в ваших комплиментах не нуждаюсь, – сухо парирую и иду к входу.
Слышу, что машина медленно едет за мной, и едва не скриплю зубами от досады. Надо было брюки надеть. Эта юбка излишне сексуально обтягивает пятую точку, не говоря уже о кокетливом разрезе… Вот же развратный докторишка! Тащится следом на своём джипе, чтобы на меня таращиться? Не выдерживаю и, развернувшись, выпаливаю:
– Власов, прекрати. На попку своей Лерочки любуйся