Он дал мне пройти и удержал Давину, чье красивое лицо исказилось от злости.
— Аллан, он же просто хочет взять ее в любовницы, вот и приблизил, — услышала я за спиной визгливый женский голос.
— Она рабыня, Давина. Если бы просто хотел, уже взял бы.
Я решила не обращать на всех внимание. Склонилась над телом. Обвела пальцами раны и, не знаю зачем, но обратилась к магии. Думала, что это блажь, что она поможет лишь в практических случаях, но у меня ведь нет ни узи, ни рентгена. Мне важно было понять, какие внутренние органы задеты.
Брюс меня словно почувствовал. Бессильно, словно он не могучий воин, а новорожденный котенок, схватил меня за ладонь.
— Лиса?
— Я здесь, лэрд, — подалась вперед и прошептала ему на ухо. — Прошу тебя, доверься.
Я и сама не знала, о чем просила.
Волшебство, внутреннее чутье или удача — что-то из них подсказало мне, что раны глубоки, но не представляют опасности. К сожалению, он потерял много крови. Очень много. Я не могу знать, сколько пролилось, пока тот воевал или ехал в сторону своего замка, но одеяло и простыни пропитались насквозь. У меня на руке остались красные следы.
И если я обычно была молчаливой, скромной, предпочитала помалкивать, то в это мгновение проснулся неведомый мне генерал
— Лиам, — скомандовала я. — В моем доме на столе лежит сумка. Я прошу ее принести, а также внести ведро вскипяченной воды и много повязок.
— Исполню, — кивнул воин и ушел, чтобы дать команду другим.
Слава местным богам, что тот со мной не спорил, успел удостовериться, что я сведуща.
— А остальных, — я без зазрения совести взглянула на Давину, — я попрошу уйти.
— Уйти! — взвизгнула любовница, отталкиваясь от мужчины, которому я не была представлена. — Ты в своем уме? Ты рабыня. Выполняй, что от тебя требуется, и уходи сама.
— Ты ведь зовешь меня ведьмой? — я проверяла дыхание и пульс Брюса. — Обзываешь, злословишь...
— И что? — она подошла с другого края кровати и тоже опустилась ниже.
Какой бы противной она ни была, как бы мерзко себя не вела, но Давина любила лэрда. Это было заметно. Она побледнела, провела по нему рукой и боялась, что он потом никогда не проснется.
Но он не спал. Я точно знала, что он все слышит.
— Сегодня я соглашусь с тобой, — я выпрямилась.
Как говорят? Если не можешь организовать действие, возглавь его. Я не могла, но раз я пересекла другой мир, отыскала гримуар, познакомилась с Анной и не погибла, пора признать свою принадлежность.
И продолжила.
— Мне нужно остаться одной... с ним... называйте это колдовством или чем хотите, зовите жреца, но кроме меня никто не сможет помочь.
Моя память услужливо подсказывала один из ритуалов. Будь мы в больнице, я бы настаивала не переливании крови, но в нынешних условиях провести ее невозможно.
— Ты требуешь очень много, — заговорил незнакомец.
— Простите, я не знаю, кто вы, — ответила я, критически осматривая пациента.
— Всего лишь его младший брат. Мы встретились на подступах к клану. Я рос в другом месте.
Я изумленно повернулась. Сходство ведь было очевидно.
Аллан, пожалуй, уступал в размерах, но разрез глаз, эти полные губы и четкий подбородок говорили о родстве. Аллан, в отличие от Брюса, носил короткую прическу и никак не обозначал свою принадлежность к клану.
— Я приношу свои извинения, — поклонилась я, — я, правда, не знала.
— Она у нас чуть меньше двух седьмиц, — оповестил Лиам. Появился он внезапно и вошел без стука. Принес и ведро, и сумку. Все сложил возле меня. А потом, выпрямившись, сообщил, — лэрд ее привечал, не только потому, что она привлекательно. Лисандра зарекомендовала себя как хорошая целительница.
Я чуть не подавилась.
— Он ей доверял? — сдвинул брови Аллан.
— Сильнее, чем многим.
— Стоит оставить его наедине с ней?
И я не выдержала.
— Я не решусь на то, что задумала, если вы будете смотреть, — объявила немного дерзко. — Он потерял много крови и не восполнит. С Брюсом надо поделиться силами. Я могу... — указала на себя, — Давина нет. Утром вы всегда можете прийти и наказать меня. Назвать предательницей, отравительницей. Что вы теряете?
Прямо видела, как размышляет младший брат лэрда. Он переводил взгляд с меня на любовницу и обратно. Но что-то зажглось в его сознании.
— Если ты навредишь Брюсу, я буду лично тебя пытать, — подошел он ко мне и схватил за горло.
— А если он выживет, вы будете в силах, чтобы передо мной извиниться? — прохрипела я.
Пожалуй, я попросила что-то невозможное у Аллана. В его глазах одновременно застыло и недоверие, и ужас, и непринятие неизбежного. Лучше меня все равно никого не было. Он не идиот, догадывался, что я более сведуща, чем пожилая ключница.
— Попрошу, — кивнул он и отпустил. — При условии, что он выздоровеет, но если нет...
Он недоговорил, но я понимала, что это будет приговор. Но мне и деваться некуда. Вряд ли кто-то будет также носиться с рабыней как Брюс, лишь потому что я приглянулась.
— Тогда уходите, и до рассвета не беспокойте нас, — потрогала себя за шею.
Знала, что впившийся ошейник и грубые руки брата главы клана оставят на ней след.
Давина хотела возразить, как и Лиам, как и Аллан, впрочем, но первые два увидели лицо последнего и мою решимость. Я костьми лягу, но выхожу своего внезапного пациента.
Не без труда, я, наконец, вытолкнула всю честную компанию. Что-то подсказывало мне, что они далеко не уйдут. Что они продолжат сидеть под дверью, чтобы утром уличить меня либо в обмане, либо в злом колдовстве. Но если я прочитала в гримуаре все правильно, если строчки, что вбились в мой мозг, верные, то у меня должно получиться.
Не может не получиться.
Я вытащила из сумки все необходимое. Скепсис боролся с ожиданием чуда. Я пребывала в пограничном состоянии, когда не знаешь за что хвататься.
Судя по дыханию, по мерному, пусть и слабому пульсу, немного времени у меня было.
Для начала я обмыла все раны и обработала их. Зашивать побоялась. И без этих манипуляций по лицу Брюса ходили судороги. Он был бледен, сер, губы побелели и высохли.
Ему требовалось переливание. Провести его без оборудования я никак не могла, даже не представляла каким образом можно совершить подобное. Но буквально вчера я читала про один древний обряд. Он впечатался мне в память из-за того, что я посчитала его похожим на процедуру.
Разделение силы. Когда один здоровый человек, а точнее, одна здоровая и полная сил ведьма, поделиться живым могуществом с кем бы то ни было. Будь он моим родственников, я бы смущалась меньше и не медлила, но мы никем другу другу не приходились. И связь между нами могла быть одна — интимная.
Я тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли и новую порцию стеснительности. Закинула одну ногу на мужчину и оказалась сверху.
Положила одну руку на первое глубокое ранение, вторую на второе и заговорила на странном, непонятном языке, чем-то напоминавшим латынь. Это одна из причин, отчего я легко запомнила нужные слова.
Брюс вздрогнул, почувствовал, что на нем кто-то сидит и, прижав меня к себе, распахнул глаза.
— Лиса? — закашлялся он, не сразу осознав, а что я собственно делаю.
— Я, — попыталась отстраниться. — Не мешай, иначе я не смогу помочь.
— Значит, ты все-таки ведьма? — заметил он раздраженно, но не отпустил.
Я так близко находилась к его лицу, что мои волосы щекотали его шею и ключицы.
— Раньше тебя это мало заботило, — умудрилась вывернуться и выпрямиться. — Прошу тебя, доверься. — Как же я устала это повторять. — Поверь, я больше всех заинтересованна в твоем выздоровлении.
По-моему, он улыбнулся. Задвигался, устраиваясь поудобнее и по-хозяйски обхватил меня за бедра.
— Я готов, — слишком браво ответил мне.
Я ощутила, как его плоть восстает, как кровь приливает к его члену. И чем явственнее я это чувствовала, тем больше меня накрывала робость. Я медлила. Зачем?
Брюс явно все понял, принял и обрадовался будущему ритуалу.
Он потянул ткань моего платья, тут я воспротивилась.
— Юбки тебе недостаточно?
— Нет, прошу, — в хриплом голосе послышалась мольба.
Складывалось впечатление, что он твердо решил совместить приятное с полезным. И не могу его в том винить. Если ты приходишь в себя, когда на тебе восседает девица, то почему бы не воспользоваться ситуацией?
Продолжая колебаться, я все-таки повиновалась. Льняное платье упало вниз возле кровати. Белая сорочка, служившая нижним бельем, полетела вслед за ним.
Лэрд уже был нагой. Одеяло одиноко смялось сбоку.
Я думала закрыться, потянула руку, но Брюс не дал. Мужской взгляд жадно гулял по моему телу. Задержался на груди, опустился ниже, и ниже, и ниже.
Прерывисто вздыхая, я определенно осознавала, что моя лечебная процедура перетекла во что-то другое.
— Ты... — он глубоко вздохнул, а на лице образовалась гримаса боли, — невероятная...
— Спасибо, — чуть улыбнулась. — Но дай мне заняться серьезным делом.
Теперь я догадывалась, отчего ритуал считался сложным. Сосредоточиться, настроиться... это из ряда фантастики.
Но в итоге я не забыла, для чего начала все это.
Снова заговорила на древнем языке и выписывала на его животе и груди непонятные для меня руны. От каждого прикосновения тело загоралось неясным светом, будто я не пальцем чертила, а тусклыми, сияющими чернилами.
Брюс взирал на все с изумлением, но молчал. Но когда я закончила...
Подался вперед, обхватил меня и прижался губами. Страстно, чувственно, как животное.
От поцелуя я невольно застонала.
— Это не лечение...
— Лечение. Если бы я знал, — не отрывался он от меня и опустился к основанию шеи, — я бы просил тебя залечить все мои раны намного раньше. Видишь, я почти здоров?
Он рисовался. Его возбужденный член утыкался в мою промежность. Я тянула, но и он, и я были готовы. Наверное, во мне говорил какой-то страх, может, желание казаться недоступной, твердой, но деваться было некуда.