–Минутку! Я у дедушки видел одну штуку…
Игорь спрыгивает с чердака, роется в ящике с инструментами, возвращается с тонким, но явно крепким крючком. Его короткий конец протискивается в щель между крышкой и стенкой. Теперь надо нажать. Громкий скрежет, и крышка резко отходит в сторону.
–Бог ты мой… Ань, ты только посмотри!
Что-то завернутое в пергамент. Игорь сдвигает его края – и в его руках оказывается портрет какой-то женщины в овальной золотой рамке, на золотой же цепочке. Там еще другие портреты и бархатные мешочки. Высыпаем мне на колени их содержимое – небольшие медальоны, золотые, с драгоценными камнями. Их много, трудно сосчитать, сколько.
–Ань, это стоит миллионы. Ты слышишь? Миллионы! Долларов!
–Долларов?
–Ну да. Если вывезти украшения за границу и продать, можно стать миллионером. Еще и детям останется. Этим вещам цены нет.
–Но…
–Спокойно, малыш, спокойно. Нам нужно подумать, что делать с нашей добычей.
–А тот ящик?
–Забудь о нем, потом откроем. Сейчас надо, чтобы голова была холодная. Во-первых, ни одна живая душа не должна ничего знать.
–Мы ведь уже говорили…
–Точно, говорили. Послушай, мы не можем сразу забрать с собой все. Возьмем несколько вещей, остальное спрячем. Но разделим. И ты не будешь знать, где спрятал я, а я не буду знать, где спрятала ты.
–Зачем так?
–Затем, что если одного из нас вдруг схватят, то он выдаст только свою захоронку, а у второго его часть останется. Поняла?
–Нет.
–Ты мое солнышко…– Игорь целует меня в кончик носа.– Слушай меня внимательно. В нашей стране опасно владеть такими вещами.
–Почему?
–Потому что слишком много желающих ими владеть. А ценность всех этих украшений огромна. Мой дед был известным профессором, физиком, а еще он коллекционировал предметы старины. И отец тоже занимался этим, а когда его не стало, к нам пришли люди, все упаковали и забрали.
–Как это?!
–Да вот так. Я считаю, что и родители погибли не случайно. Ну, сейчас не об этом речь. Вот мы разбогатели случайно. И что? С одной стороны спецслужбы – ну-ка, спросят, где мы богатство взяли? Как отвечать? О бункере рассказать? И долго мы потом проживем? С другой стороны, сеть черного рынка антиквариата, а там народ не хуже спецслужб. И если кто-то пронюхает о нашем кладе, жить нам останется ровно столько, сколько выдержим пытки, прежде чем расскажем перед смертью то, что знаем.
–Ты какой-то ужас говоришь!
–Ань, ты живешь в мире, которого нет. Посмотри на меня. Нет, просто посмотри.
Его зеленые продолговатые глаза в густых черных ресницах серьезные, как никогда.
–Скажи, я тебя когда-нибудь обманывал?
–Нет.
–Значит, просто поверь мне. Майор был прав, когда велел забыть о бункере и никому никогда о нем не говорить. А мы пообещали ему. Поэтому мы разделим все на две части и подумаем, где спрячем.
–Я могу себе что-нибудь взять?
–Солнышко, повторяю: это все твое, но не сейчас, позже.
–Хоть маленький-маленький медальончик.
–Разве что самый маленький.
Я выбираю медальон размером с ноготь моего большого пальца. Его крышечка украшена резным цветком, лепестки которого усыпаны мелкими камешками, как росой. Внутри – портрет молодой женщины в напудренном парике.
–Она похожа на тебя.
–Ага, если бы мне взбрело в голову нацепить на себя такой парик и подрисовать брови.
–Все равно риск, но ладно.
Игорь откладывает в сторону еще несколько овальных портретов.
–Продам при случае, скажу, отцовская заначка. Надо налаживать связи, иначе будем сидеть на миллионах без пользы.
–Слушай, а ведь в бункере ящиков и коробок…
–Молчи, малыш, мне даже дурно становится от такой мысли. Забудем на время о бункере, опасная тема.
–Хорошо.
–Тогда, солнышко, спускаемся и занимаемся делами. Ну, упаковываем цацки…
–А монеты?
–Заберем их. С ними не так страшно, не то что с эмалями и драгоценностями. Давай все пока в потайное отделение шкатулки положим. Поместится? А то ведь и до беды недалеко.
Игорь на глаз делит содержимое ящика и ссыпает в два пакета. Отложенные монеты и украшения ложатся на дно шкатулки, второе, верхнее, донышко становится на место – и словно тайника и не было. Мы слезаем с чердака, запыленные и довольные.
–Надо сначала вывезти хлам,– предлагаю я.
–Тогда вот твоя половина. Спрячешь, чтобы я не знал, куда. Так надо, Ань, просто поверь мне.
Каким-то образом Игорь вдруг оказался совсем взрослым, я его не знала таким. Не удержавшись, говорю ему о своем неожиданном открытии.
–А как ты хотела?– усмехается он.– Малыш, это не игрушки. Я теперь должен заботиться не только о себе, но и о тебе.
Игорь выкатывает со двора деда Мирона мотоцикл с коляской. Дед позволяет ему брать «железного коня», но сегодня мы впервые берем его без спросу. Старик, правда, в претензии не будет…
–Клади в коляску мешок и сама садись.
Мы выезжаем из деревни, старательно объехав свадьбу. На Темных Озерах сбросим барахло, способное выдать нас. Там не только мешок, что угодно можно утопить, и следа не останется – трясина.
Оставив мотоцикл, пробираемся по гати, Игорь несет мешок, ступая по моим следам.
–Видишь лужок, что справа зеленеет?
–Да.
–Добросишь туда мешок?
–Доброшу, но…
–Просто поверь мне,– повторяю я слова Игоря.
Наши глаза встречаются, он улыбается. Я только сейчас увидела, как красиво очерчены его губы.
–Бросай.
Мешок, с размаха брошенный сильной рукой парня, мелькнул в воздухе и упал в середину лужайки. Наверное, с минуту на месте веселой зелени оставалась черная дыра, потом коврик стал восстанавливаться. Еще несколько минут – и перед нами снова лужайка. Так и заманивает неопытных путников.
–Что это?!
–Трясина. Видал, как засасывает? Теперь назад, но смотри, не сойди с гати – будет то же, что с мешком. Ничего, что испачкались, тут рядом озера, вымоемся.
–Далековато от нашей деревни…
–Вот именно. Хорошо, что ты про мотоцикл вспомнил, потому мы только сейчас сюда и приехали. Едем на озера, там тихо и нет никого.
Его рука сжимает мое плечо. Мне вдруг становится так горячо, а сердце стучит так сильно…
Водная гладь впереди ярко блестит на солнце, которое пробивается сквозь кроны деревьев, густо обступивших озеро. Мы выпрыгиваем из одежды и падаем в прохладную воду – набрались пыли на чердаке, извозились на болоте, и теперь очень приятно смыть с себя грязь и пот… Крепкие руки сжимают меня, и наши тела прижимаются друг к другу, готовые снова слиться. И Игорь несет меня на песок, и я хочу, чтобы это было у нас долго, всегда.
–Ты моя, моя…
Да. Отныне и навсегда.
Мы молча смотрим друг на друга, потом одновременно улыбаемся. Я знаю, о чем он думает, потому что думаю о том же. У нас впереди ночь. И много таких дней и ночей. И лет.
Глава 17
–Терновая?– Игорь смотрит на меня.– Рита, а это, случайно, не…
Как же, случайно!
Витка, Валькина младшая сестра. Крутилась около нас, постоянно получала от Вальки пинков – маленькая, тощая, сопливая. Все время шпионила за нами и доносила. Мы прятались от нее, как от чумы, а у нее была дурацкая привычка – чуть что, сразу лезть в драку. Но поскольку силенок было маловато, а злобы через край, то доставалось ей на орехи не раз и не два на дню, а как карта ляжет.
–Рита, ты знала ее?
–Конечно, знала. Она была Валькиной сестрой, в одном доме жили. Путалась под ногами, маленькая сопливая вошь. И получала же она от нас когда-то!
–А теперь – жена заместителя губернатора.– Рустам ухмыляется.– Там такая краля – глаз не отвести! Витька окучивал ее в последнее время.
–Да бог с ней, мне и дела нет до нее. А с Литовченко они, получается, могли быть знакомы, возраст совпадает. Витка на три года младше меня.
Ну, да, училась со мной в одной школе, иногда на переменах я видела ее. Как-то раз Валька пихнул ее на лестнице, и она скатилась по ступенькам, ребра и ногу сломала, полтора месяца пролежала в больнице, не докучая нам, чему старший брат очень радовался. Жалел только, что совсем не убилась – хоть Витка была его сестрой, он ее терпеть не мог, а та, как на грех, ходила за ним по пятам, каждое слово ловила.
–Так, может, они с Литовченко давние подруги?
–Может…– Я обреченно вздыхаю.– Есть человек, который точно знает, так это или нет. Позвонила бы, да теперь не уверена, что мои телефоны безопасны.
–Я найду тебе безопасный телефон.– Игорь ставит чашки в мойку.– Все, Рита, едем, дел по горло. Собирайся, а я пока чашки помою.
–Пусть тебе Рустам поможет прибраться здесь.
Хоть какая-то польза от мужиков, потому что мыть посуду мне неохота. Мне и вообще ничего не хочется. Устроила себе выходной, называется! А на улице мороз, наверное, как в космосе…
–Вас подвезти?– Рустам крутит на пальце брелок от машины.– Холодно же.
–Так подвези, чего зря спрашивать.
Все залезаем в его «танк».
–Рита…– косит на меня глазом гитарист.– Я могу еще тебе позвонить?
–Звони. Только не устраивай мне больше истерик, я для них неблагодарная аудитория.
Игорь молча что-то обдумывает. На прощание они с Рустамом пожимают друг другу руки. Идиотский мужской ритуал! А ведь при случае подерутся, не моргнув глазом, я уверена.
–Вот тебе безопасный телефон, иди и звони,– тычет пальцем Панков.
–К телефонной будке я и сама бы добралась.
–Конечно.– Игорь озирается.– Давай, Рита, звони, кому хотела, и надо решать, что делать дальше.
Я снимаю перчатки и вставляю карточку. Вот ведь холод какой…
А если она меня не вспомнит? Я давно не звонила. А если ее уже…
–Слушаю вас.
Голос такой же, как раньше, и я узнаю его из тысячи… нет, из десяти тысяч других!
–Надежда Гавриловна, здравствуйте!
–Здравствуй, Рита.
Она не просто жива и здорова, но и сразу поняла, кто беспокоит.
–Надежда Гавриловна, как вы?