Острой палкой я начинаю рыть под памятничком. Земля влажная, и ямка скоро становится глубокой, вот уже можно положить в нее пакет. Задвигаю сверток как можно ближе к камню, забрасываю грунтом. Ничего не видно будет, если сухих листьев насыпать, а пройдет дождь, и совсем следы раскопа скроются.
–Ты прости, малыш, но на тебя сейчас вся надежда,– говорю я, глядя на портрет Василька.– Мы попали в беду, и пусть наши вещи полежат пока здесь, у тебя. Ладно? Посторожи их для меня, потому что довериться мне больше некому.
Мальчик знакомо смотрит на меня с эмалированного овала – его глазенки грустные и серьезные. И мне кажется, что мы с ним договорились.
–Спасибо, малыш. Поверь, если бы не крайняя нужда, я бы никогда не просила тебя о таком, но выхода нет.
Я глажу портрет и ухожу, мне пора домой. Тревога за Игоря разрывает меня изнутри, но дома этого никто не должен заметить, иначе не избежать расспросов – не таких настойчивых, как раньше, но я сейчас не выдержу никаких.
–Ань, привет!– Валька Терновой выскочил из-за деревьев в соседнем с нашим дворе как привидение.– Домой идешь?
–Ага.
–Провожу тебя. Кстати, новые записи есть, могу для тебя переписать.
–Перепиши… Ой, а у меня кассеты чистой нет.
–Не вопрос, найду тебе кассету. Ань, а персидского котенка хочешь?
–Я-то хочу, да мама не позволит. Она даже рыбок не разрешает завести…
–Ну, как уговоришь, я достану.
–Ага, спасибо. А ты чего болтаешься на холоде? Снова мать цирк устроила?
–С самого утра начала – Витку колошматила, весь подъезд слышал, потом села горе заливать.
–А Витку за что?
–Мою сестру не знаешь? Было за что.
–Ну, все, я пришла. Пока, Валь, увидимся.
–Мне в армию скоро, Ань…
–Я знаю. Не хочется?
–Да нет, послужу, чего уж. Ты будешь меня ждать?
–Я? Валь, я не…
–Так это правда?
–Что?
–Ну, вы с Игорем… вместе, да?
–Тебе-то что за дело?
–Ладно, пойду. Увидимся. А кассету запишу тебе.
Я захожу в подъезд и поднимаюсь по ступенькам. Разговор с Валькой развеселил меня. Надо ж, что удумал, болван. Столько лет дружили, и на тебе! Да бог с ним, неважно. А вот над нами с Игорем нависла настоящая беда…
–Аня, разве можно бегать по такой погоде в легкой куртке?
–Я же не знала, что вечером станет так холодно. Ма, налей мне чаю.
–Сейчас. Немедленно в ванную! Набери горячей воды и согрейся. Я принесу чай туда.
Теперь у нас с мамой нормальные отношения. Она снова такая, как раньше, и я не хочу вспоминать то время, когда боялась ее.
–Где же ты гуляла?
–Да так, побродила немного. Вальку встретила, постояли возле подъезда, поговорили. Ему в армию скоро.
–А разве ты не с Игорем была?
–Ага, с Игорем. Но потом мы немного поссорились, и я ушла. Ничего, завтра помиримся.
–Пей чай, пей,– подает мне чашку мама.
На следующий день Игорь не позвонил. Я ждала, ждала… и вот сейчас иду к нему. Мне страшно, и надежды, что все пройдет и будет хорошо, отчего-то нет.
Вставляю ключ в скважину, и тут дверь бесшумно открывается. Я в ужасе смотрю на образовавшуюся щель, потом проскальзываю в квартиру. Зачем-то я сегодня взяла с собой нож старого Матвеева и теперь сжимаю его рукоятку так, что ладони больно.
Заглядываю в комнату Игоря – пусто. Иду дальше и, вдруг, услышав звук шагов – в квартире кто-то есть!– ныряю в шкаф спальни родителей, где сидела вчера.
–Ты что, дверь не запер?– Голос Олега Петровича, и я почему-то не удивляюсь.– Смотри, сквозняком открыло, еще соседи заметят.
–Ничего больше нет,– не отвечая на вопрос, сообщает другой голос.
–А должно быть.– Бывший друг отца Игоря заходит в комнату.– Эмали, которые мальчишка мне показывал, наверняка лишь часть сокровища, каким-то образом оказавшегося у него в руках.
–Да только щенок молчит.
–Вероятно, плохо спрашивал.
–Спрашивал хорошо. Но парень либо ничего не знает, либо у него есть причина молчать поважнее, чем собственная шкура. Может, и правда нашел портреты там, где сказал?
–Ну, да. Я же сам, лично, облазил здесь все углы и щели, осмотрел и ощупал днища всех шкафов. И ничего не было! А Игорь вдруг выкладывает на стол эмали, якобы найдены именно под шкафом. Я чуть не спятил, когда их увидел. Кстати, навел я справки – он продавал эсэсовскую форму и атрибутику, причем все в отличном состоянии, явно не из раскопа. И я сразу подумал: не из того ли бункера вещи, о котором мы слышали. Бункер коменданта Венца – почти сказка. Между прочим, человек, ушедший на его поиски, исчез бесследно навсегда. Был у нас такой – майор Круглов. Вроде бы вышел на самого Матвеева, а потом как испарился. И теперь всплыли невесть откуда эмали. Парень провел как-то лето в тех местах, где, предположительно, немцы строили бункер. Может, ему повезло?
–А может, нашел в лесу труп того же Круглова и взял его вещи.
–Тогда почему молчит об этом? Нет, драгоценности…
–Он был там не один, а с девчонкой. Надо найти ее. И даже если та ничего не знает, ему уж точно язык развяжем.
–Хорошая мысль. Пойди приведи ее, а я пока поспрашиваю его сам.
Мужчины удаляются и, судя по звуку шагов, идут в разные стороны. Я слышу, как хлопает входная дверь. Так Игорь здесь?! Олег Петрович пошел к нему?
Куртку и сапожки я оставляю в шкафу, а сама крадусь по квартире. Вот кабинет дяди Саши, самая дальняя комната, у которой нет общих стен с соседями, кроме одной. Из-за приоткрытой створки слышен голос Мальцева. Заглядываю в щелку.
О ужас! Игорь привязан к стулу, тело его покрыто кровью и ожогами, одного глаза нет, вместо него черная дыра. Будто огненный шар взрывается у меня в голове, и я думаю лишь о том, как бы не сойти с ума. Потом чувствую, как с головы до пят по мне проходит горячая волна – я должна сделать что-то, должна спасти Игоря!
–Если ты не скажешь, где взял эмали, я приведу сюда твою подружку.– В голосе Олега Петровича звучит угроза.– Я такое с ней стану делать, что твои несчастья покажутся тебе детскими играми.
Игорь молча с ненавистью смотрит на своего мучителя.
–Я убью ее раньше тебя. Но если назовешь место, то убью только тебя, а ее отпущу.
–Мразь.
–Да, я мразь. Я убил своего коллегу и друга из-за коллекции антиквариата, а теперь убью тебя, но ты мне скажешь, где находится бункер Венца. Ты же знаешь это, потому что только там мог взять эмали.
–Нет.
–Нет? Зря сопротивляешься. Я точно знаю, что коллекция Юсупова попала в руки Венца, потому что сам продал ее ему когда-то. Когда я был чуть постарше тебя, мне сделали предложение, от которого я не сумел отказаться. И получил деньги, новые документы, возможность начать жизнь сначала. Венц же получил ящики с собранием князя. Я-то не мог воспользоваться им, а потому воспользовался тем, что дал мне Венц. А теперь хочу знать, где бункер. Сейчас приведем твою подружку и будем резать на куски.
–Она ничего не знает.
–Верю. Но знаешь ты. Говори!
Мерзавец бьет Игоря по голове… а через секунду из его спины, обтянутой серым пиджаком, торчит нож. На минуту замерев, Олег Петрович ничком валится на пол.
Я выдергиваю нож и разрезаю им веревки, опутывающие Игоря. Он падает мне на руки, и я бережно укладываю его на пол. Мой любимый так изранен, что мне страшно прикасаться к нему, страшно сделать ему больнее. Отчаяние рвется из моей груди, я сейчас закричу.
–Дорогой мой, скажи что-нибудь!
Единственный глаз Игоря открывается. Он смотрит на меня, но взгляд далекий, и я понимаю, что однажды уже видела такое пожелтевшее лицо.
–Я так нас подвел, Аннушка…
–Нет, что ты, все в порядке. Я сейчас вызову «Скорую», тебя вылечат, и мы поженимся. А глаз – это ерунда, ты жив, вот что главное!
–Я поздно догадался, что это Олег Петрович убил родителей. Я все испортил.
–Милый, не надо так говорить, нет!
–Ань, я так люблю тебя… так… любил…
–Ты только не исчезай! Я сейчас вызову врачей, и все снова будет хорошо…
Голова Игоря откидывается в сторону, и я понимаю: он ушел. Тогда оборачиваюсь и смотрю на того, кого убила. Надо проверить, убила ли. Переворачиваю тело. Кровь течет изо рта, но глаза его еще живы. Негодяй хочет что-то сказать?
Я хватаю с пола нож Матвеева и втыкаю в его глазницу. Тело выгибается дугой, крик захлебывается в крови и – все. Теперь надо дождаться второго мерзавца.
Я встаю за входной дверью, четко зная, что именно сделаю, мозг работает как механизм, точный и бесстрастный. В руке уже зажат топорик, которым Ирина Федоровна рубит мясо. Тот, второй, не знает, что я здесь, стукну по голове обухом, а там разберемся. Но легкой смерти ему не будет. И вдруг…
–Аня, отойди от двери.
Я вздрагиваю. Этот голос я хорошо знаю.
–Отойди, я захожу.
Дядя Саша! Живой, только исхудавший, до неузнаваемости заросший щетиной! И что я ему теперь скажу?
–Дядя Саша…
–Что, Аня?
–Игорь…
Он бежит в кабинет, а я не смогу туда войти. Потому что Игоря там больше нет. Я боюсь, что если войду туда, начну махать топориком без разбора. Я должна еще кого-то убить, чтобы боль в груди отпустила.
–Аня…
–Я не успела. Он внезапно ударил его, и я… не успела. Секундой бы раньше…
–Это я не успел.
Дядя Саша обнимает меня и прижимает к себе, содрогаясь от рыданий. Я же словно окаменела и плакать не могу. Я хочу кого-нибудь убить прямо сейчас, все равно кого.
Отпустив меня, дядя Саша подходит к окну и начинает говорить.
–Когда случилась авария, меня просто выбросило на обочину, вместо меня погиб какой-то бедолага, которого мы подвозили. Лиза была за рулем, а я спал на заднем сиденье, вот она и подобрала какого-то дачника, голосовавшего на дороге.
–Но почему вы не…
–Потому что был уверен: авария подстроена. Потом смотрел, как эта гнида Мальцев – а ведь я считал его своим другом!– вывозит мою коллекцию. Меня очень беспокоил Игорь, но пока я считался мертвым, мой сын был в безопасности, его не могли использовать против меня. Аня, те вещи из раскопов… Сбывать их придумал Игорь? Хотя о чем я спрашиваю… Я разработал операцию, прослушивал переговоры Мальцева. И когда Игорь договорился с ним, мог бы остановить мальчика, но хотел поймать мерзавца и убийцу на горячем. Аня, вы нашли бункер Венца?