– Игорь обнимает меня.– Мы уже можем заняться чем-то более приятным, чем расследование?
–Ага. Давай посчитаем деньги.
Панков хохочет и прижимает меня к себе. Не знаю почему, но мне хорошо с ним. Спокойно и уютно. Так, как когда-то было – с тем Игорем. Словно мой Игорек вернулся ко мне, возмужавший и немного незнакомый, но по сути тот же.
Глава 24
Все-таки серьезного разговора избежать не удалось, мне пришлось кое-что поведать Панкову.
–И как тебе жилось у тетки? Что за город такой – Верхнеднепровск?– Игорь наливает в чашки сок.– После всего – чужой город, новая школа, другое имя…
–Да нормально. Тетка оказалась человеком спокойным и ненавязчивым. Я большей частью молчала, она ни о чем не спрашивала, не лезла в душу. Все же думали, я такая из-за того, что со мной сделал Валька. Но, видишь ли, фишка в том, что Терновой, когда заявился в тот день, отвлек меня от одного интересного занятия – я собиралась выброситься из окна и прикидывала, хватит ли пяти этажей, чтобы разбиться насмерть. Если бы Валентин не сделал того, что сделал, я бы убила себя или сошла бы с ума. Либо то и другое вместе. В тот день кое-что случилось, и мне не для чего стало жить. Хотя, конечно, Валька гад и сволочь. Короче, я до сих пор не решила для себя все окончательно, что было бы лучше. А тогда – новое имя, переезд в другой город, новая школа… Год – и из меня стало то, что есть. А потом я приехала сюда, и тут меня ждала совсем другая жизнь.
–И какая?
–Другая. Другой ритм, другие люди… Университет, Натка и Андрей. Потом я познакомилась с Витькой и его бандой, тусили вместе. Я искала чего-то, что могло бы меня отвлечь, потому что не хотела помнить. В тот день, когда… в общем, в тот день я потеряла человека, которого любила. Понимаешь? Он умер на моих руках. Боль была ужасной. И не уходила. А я пыталась глушить ее приключениями: мы прыгали с тарзанки, гоняли на мотоциклах. Где нас только не носило! Сначала я снимала квартиру, потом пришлось переехать в комнатушку, затем пару месяцев в общаге кантовалась. В конце концов кое-что продала, и как раз хватило на эту квартиру и обстановку. Жизнь стала проще. А родителям сказала, что квартиру мне отдали люди, которые уехали в Израиль.
–Поверили?
–Ага. Папа с мамой тогда многого не понимали, вот и поверили.
–И ты никогда не продавала другие вещи?
–Как видишь, нет. Знала, что опасно. Мы случайно откопали их на болоте, а вон какое горе случилось, когда Игорь попробовал продать их. Помнишь медальон с бриллиантами на крышке, который твои подчиненные пытались стырить при обыске? Его выбрал для меня Игорь, хоть и велел спрятать. И его я бы не продала ни за что. Ты понимаешь?
–Думаю, в общих чертах я все понял. Вы нашли на болотах какой-то контейнер с ценностями. Но вы просто поторопились. Вы были детьми, и твой Игорь, хоть и казался тебе взрослым, все равно был неопытным, потому так и случилось.
–Я тоже так думаю. Дурацкая случайность – то, что эмали увидел именно Мальцев, который точно знал, что их не было в квартире за два года до того. И более того, знал, у кого они были.
–Поэтому решил, что вы как-то нашли бункер.
–Ну, да. Я слышал от очевидцев, что машины вывози-ли ящики днем и ночью, один мог выпасть и утонуть в торфе. Но не утонул. А мы нашли.
–Да, случай.– Игорь целует меня в висок.– Рита, то, что ты рассказала, в корне меняет дело. По крайней мере, теперь я знаю, чего хотят преступники.
–Но что нам это дает?
–Как насчет того, чтобы сыграть на их поле и по их правилам, солнышко?
Он называет меня так же, как когда-то Игорь. И похоже пахнет. Панков даже внешне на него чем-то похож – такие же большие удлиненные зеленые глаза в густых темных ресницах, так же красиво очерчен рот… Мне иногда кажется, что я схожу с ума, что мой Игорь вернулся ко мне через столько лет. Будто уезжал надолго, а вот теперь вернулся.
–Что ты имеешь в виду?
–Давай сделаем вид, что ты повелась. А потом сами подставим их.
–Ты спятил. У Мальцева власть, деньги, вся полиция в кармане, а мы с тобой…
–А у нас есть к нему претензии. И насчет всей полиции ты зря. Ведь я не у него в кармане, а у тебя.
И то правда. И у меня есть к Мальцеву претензии. А еще очень хочется сказать ему, что именно я убила его папашу. Сказать, какя его убила. Это воспоминание до сих пор греет меня. Кстати, я даже знаю, как их подстегнуть.
Эмали, монеты и деньги, которые были спрятаны на могиле у Василька, я забрала перед отъездом из Суходольска – выскользнула ночью из дома, сбегала на кладбище и откопала. Между прочим, после смерти Игоря меня перестали преследовать шаги, словно ушедший любимый незримо защищал меня от них. А может, так и было. То, что мы с ним оставили в Телехове, я пересыпала в ящик, надежно спрятала и до сих пор не знаю, что мне со всем этим делать. Но несколько вещей храню дома, в тайнике. Так, запас на черный день, на совсем крайний случай.
–Красота какая!– Игорь гладит руками золотые рамки, украшенные драгоценными камнями.– Невероятно! Рита, у тебя есть такое богатство, а ты пашешь в агентстве, как раб на плантации?
–Да. История с Игорем научила меня осторожности. Я продала червонцы и купила квартиру, хватило на все. Монеты не вызвали подозрений, а эмали и украшения… Очень же опасно, понимаешь? Я интересовалась рынком сбыта и знаю, что стоит засветиться с чем-то таким – утром можно не проснуться. У нас не торгуют драгоценностями открыто, это тебе не Европа с ее аукционами Сотби, в нашем гондурасе все проще и страшнее.
–Знаю. Итак, попробуем приманить его одной из этих вещей. Но каким образом? Ты к нему не пойдешь, я тоже.
–А Рустам – да. Если не хочет, чтобы его постигла судьба Витьки Борецкого, обязательно пойдет. Кстати, как там Торопов?
–Пока жив, хотя прогноз очень осторожный. Он все еще без сознания. Мы объявили его мертвым, палата охраняется, но все равно.
А я, между прочим, догадалась, кто всех убил. Но не скажу пока. Нашла тут в Интернете фотографии счастливого семейства Мальцевых, и Витка меня удивила – красивая выросла, очень красивая. Я-то другой ее помню. Но какой бы она ни стала внешне, внутри все та же: истеричная, злобная и ненормальная.
–Думаешь, Рустам согласится?
–У него и выбора-то нет, не зря же прячется.
–А где прячется? Поди найди его.
–Я знаю где. Поехали…
О подвале под домом на Магистральной практически никому не известно. Вернее, известно, что он там есть, но считают, стоит пустой. Дом-то полуразрушенный, а вход в подвальное помещение закрыт крепкой металлической дверью. Именно там парни когда-то начинали свои музыкальные извращения. Пардон, искания.
–Заперто,– вздыхает Панков, тряхнув створку.
–Что, действительно?– усмехаясь, я достаю ключ.
Мне его дал Витька, устанавливая эту дверь, словно обручальное кольцо подарил. А я не оценила. И все-таки ключ сохранила. Хм, замок тот же, но…
–Нет, дверь не заперта, просто тяжелая. Ну-ка, нажми…
Игорь нажимает сильнее, и створка открывается. В подвале темно, но где-то в глубине виден свет. Я знаю, что именно там была комната для репетиций, она практически звуконепроницаемая.
–Тихо, там кто-то есть.
Игорь осторожно движется вдоль стены с пистолетом в руке, я иду за ним. Свет становится ярче, и я вижу, что Рустам здесь. Он привязан к стулу, тело его покрыто кровью и ожогами. Такое я уже видела – точно так же был когда-то привязан Игорь, точно таким было его тело. Только у Рустама глаза пока на месте.
–Я же тебя просил не лгать мне.
Глухой тихий голос, что врезался мне в память навсегда. Тот же человек, который был с Мальцевым в квартире Игоря, пытает теперь Рустама. Дядя Саша не добил его, судя по всему.
–Я не лгу! Клянусь вам, что не знаю! Она мне не сказала! Там был мент, и она не сказала! Не надо!– кричит рокер, когда рука палача прижимает к его обнаженной груди тлеющую сигару.
Ишь, эстет, сигары у него, мерзавец. Бедный Рустам, тут кричи, не кричи – никто не услышит. Стены такие, что громыхание гитар и барабана не пропускали, что им твой крик…
–Мне нужен тот блокнот.
–У меня его никогда не было, он был у Виктора!
–Но после его смерти мы искали в квартире и не нашли. Она не могла его взять, потому что действительно не контактировала с Борецким около года.
–А Витька говорил…
–Лгал. У Риты Лукаш блокнота нет и быть не может. В последние месяцы за ней постоянно следили, у них с Борецким не было никаких отношений, тут она говорила чистую правду. А вот ты мог взять. Итак, где блокнот?
–Клянусь, у меня его нет!
–Я бы хотел тебе верить, только почему-то не верю. Ну ничего, сейчас выколю тебе глаз, и ты скажешь мне правду, чтобы я оставил второй.
–Нет! О боже, нет! Я говорю правду! Нет, не надо, не на…
Игорь не выдержал, просунулся в проем и выстрелил. Я слышу, как падает тело. Надеюсь, мой враг жив.
В комнате настоящий свинарник. Но видно, что ею периодически пользовались. И Рустам прятался здесь. Интересно, как его мог обнаружить тут убийца? А, кажется, знаю, кто ему сказал.
Я в упор смотрю на него. Ему, наверное, лет семьдесят, но он жилистый и подтянутый. Острый подбородок, острый нос, кустистые брови прячут небольшие светлые глаза. А лицо обычное, второй раз и не глянешь. Пожалуй, голос у него неправильный. К такой внешности подошел бы более высокий и выразительный. Но есть то, что есть. Волосы коротко, почти под ноль, острижены.
–Я ему локоть прострелил.– Игорь держит пистолет на изготовку.– Все, пора вызывать наших и паковать его.
–Не мели ерунды! Ну упакуешь, так ведь часа не пройдет, как его выпустят, а то ты не знаешь. Это давний приятель старого Мальцева, спелся с осиротевшим сыном.
–Откуда ты знаешь?
–Да уж знаю. Я голос его поганый на всю жизнь запомнила.– Во мне поднимается давняя ярость. Думала, угасшая, а оказалось, все еще живая и горячая.– Это он пытал моего Игоря, вот так же привязав его к стулу. И глаз ему выколол, и жег его, все тело в волдырях и черных пятнах было. Мальцев просто убил с одного удара, видимо, пытать не умел, а этот – умеет. Он сутки мучил моего Игоря, слышишь? И ты думаешь, что я оставлю его жить?