спорно.
— Но что же делать?
— К окончанию моего рабочего дня возвращайтесь сюда, кёрста Элен. Это, конечно, не слишком законно! — он лукаво и шкодно улыбнулся. — но мы постараемся не нарушать слишком сильно.
— Наши вещи…
— Не волнуйтесь, я пошлю за ними к кёрсте Эгреж, днем их доставят к вам в гостиницу.
Когда я вернулась к детям, то застала рыдающую Эжен и растерянного Линка.
— Что случилось?!
Эжен, захлебываясь рыданиями и размахивая маленькими ручками что-то лепетала и пыталась мне объяснить:
— Ми-еть! Ми-еть!
У нее был зареванное лицо, по белой коже цвели красные пятна и она, явно, была чем-то расстроена. Я растерянно глянула на Линка. Он чуть устало пожал плечами и нехотя пояснил:
— Медведь. Мы забыли в том доме…
Я слабо представляла себе, что делать с детской истерикой. Сделать вид что не замечаю? Поругать ее? Строго сказать, чтобы успокоилась? Почему-то мне было очень жалко эту рыдающую малышку. И тогда я придумала. Села прямо на пол, чтобы удобнее было смотреть ей в глаза и тихо, спокойно монотонным голосом стала рассказывать, что если она сейчас перестанет плакать, то мы умоемся и пойдем купим новую игрушку, а медведя привезут потом.
Не слишком понимаю, правильно ли это было с точки зрения педагогики, но через несколько минут моих уговоров кричать Эжен перестала и всхлипы стали реже. Линк облегченно вздохнул:
— Она, вообще-то, не капризная и плачет редко! А тут я даже не знал, что делать!
Я встала с пола, осторожно погладила его по плечу и сказала:
— Не думаю, что нам будет просто Линк, но мы постараемся со всем справиться.
Умыв зареванную мордашку Эжен, мы оделись и пошли искать недорогую лавку с игрушками.
Вечером, в назначенное время, в приемной я дождалась, когда мэтр Форшер проводит последнего посетителя.
Его коляска уже стояла у подъезда, и он продиктовал массивному кучеру адрес. Ехали мы не слишком долго, и поскольку было еще достаточно светло, я с любопытством разглядывала район. В основном, здесь были небольшие домики на одну семью, в полтора-два этажа. Сами земельные участки были крошечные, но район достаточно чистый, не для простых работяг. К одному из таких домиков м ы и подъехали.
На дверях висел ярко начищенный медный молоточек, и мэтр постучал им по специальной медной пластинке. Дверь открыла чистенькая, симпатичная горничная и глядя на солидную шубу мэтра пригласила нас в дом. Через несколько минут ожидания в прихожую вышел хозяин.
Я благоразумно держалась за спиной кёрста Форшера и не лезла в разговор, однако, достаточно быстро поняла, о чем именно спрашивает кёрст. Его интересовало полностью ли арендуют этот дом. Выяснив, буквально в течении пары минут, все что хотел, мэтр извинился за вторжение, и мы поехали по следующему адресу. Там мы и нашли искомое. Двухэтажный домик имел аккуратный вид и второе, боковое, крылечко.
Горничная, которая открыла нам дверь выглядела достаточно разбитной и вульгарной. Обладательница пышного бюста и кокетливых улыбок пригласила нас в небольшую прихожую и позвала хозяина. Арендатором этого домика был неприятный пузан с большой плешью, старательно прикрытой жидкими прядями волос и сальным взглядом.
Когда кёрст Форшер представился, заявив, что он является представителем законных наследников, пузан несколько возмущенно заявил, что арендную плату вносит всегда в срок и долгов за ним нет!
— Нас интересует не долги кёрст Пужон. Скажите, арендуете ли вы весь дом или только его часть?
— Во второй половине дома, ну, той, что с отдельным входом, иногда ночевал сам хозяин. — тут кёрст Пужон неприятно ухмыльнулся. — Чаще всего, разумеется, не один! — его ухмылка стала совсем мерзкой.
Вежливо поблагодарив кёрста Пужона за информацию, мэтр провел меня к боковому крылечку и в его руках я увидела связку ключей, не ту, которой я запирала дом, а ту самую, которую в свое время я лично передала в руки оценщикам, ту, на которой были ключи от кабинета папаши и от его бюро. Нагнувшись и посмотрев на замок, мэтр Форшер безошибочно выбрал один из ключей и легко открыл дверь.
Прихожая была совсем крошечной и грязноватой, слой пыли указывал на то, что здесь никто не живет постоянно. Самым неприятным был кисловатый, душный воздух, хранящий запах нечистого тела, едких духов и перегара. Комната, в которую мы вошли, наводила на мысль о дешевом борделе.
В центре стояла огромная кровать с несвежим бельем и скомканным одеялом. На небольшом столике у окна засохшие остатки ужина на двоих, над которыми назойливо жужжало несколько жирных мух, бордовые атласные портьеры, когда- то дорогие и красивые, были украшены несколькими пятнами и прожжены в двух местах. В комнате было слишком темно. Я подошла и раздернула их, обнажив грязное окно.
Пустые винные бутылки в большом количестве были натыканы по углам и катались по полу. В углу стоял дамский туалетный столик, щедро усыпанный то ли пудрой, то ли пылью, с залапанными флаконами и баночками, на красивую резную ширму наброшен роскошный дамский халат, отороченный порванным кружевом.
Самым непонятным мне предметом было огромное передвижное зеркало на колесиках, стоящее наискосок от кровати. Через минуту я сообразила, зачем оно нужно. Пазл сложился — сюда папенька водил девок, а в зеркало, в процессе, любовался на себя и своих любовниц. Я покраснела и отвела глаза, он, конечно, не мой отец, но мне все равно было неловко.
Действия мэтра Форшер поразили меня. До этого момента мне он казался мне этаким пожилым крючкотвором, а здесь, в этой удушливой атмосфере, он словно помолодел и стал напоминать охотящегося пса. С минуту постояв на пороге комнаты, он пошел вдоль левой стены, по периметру, тщательно осматривая грязноватые обои и простукивая ее тростью.
Сейф нашелся в изголовье кровати. Также безошибочно подобрав ключ, мэтр Форшер собрал все бумаги, найденные там, передал мне в руки небольшой мешочек с монетами, взятые с верхней полочки сейфа, и, брезгливо оглядев комнату, сказал:
— Поехали, кёрста Эжен. Завтра я займусь вашими делами.
Глава 13
Утром я не трогала детей и дала им возможность выспаться, потому завтракать мы сели довольно поздно, около полудня. Я собиралась вывести их на прогулку и хоть немного осмотреть город. Однако, к концу завтрака в номер постучали.
На пороге стоял подросток лет четырнадцати, крепкий и толстощекий, одетый в зеленый суконный костюм и такую же зеленую шапку с золотистой кокардой. Через плечо у него висела довольно большая кожаная сумка.
Я невольно вспомнила знаменитые строчки: «Кто стучится в дверь ко мне с толстой сумкой на ремне, с цифрой пять на медной бляшке, в синей форменной фуражке? Это он, это он, Ленинградский почтальон.» Улыбнулась, глядя на его важное лицо и дождалась вопроса.
— Кёрста Элен Дюрайн?
— Да.
— Распишитесь.
Мальчишка протянул довольно потрепанный разлинованный блокнот и слегка обгрызенный карандаш. Я чиркнула какую-то загогулину, надеясь, что это сойдет за подпись. Мальчишка порылся в сумке и вручил мне небольшой узкий конверт без марок и адреса, зато с восковой печатью.
На конверте каллиграфическим почерком было написано: «Кёрсте Элен Дюрайн, гостиница «Лаундгранд»». Я порылась в кармане и вручила просиявшему почтальону корн. Не знаю, нужно ли было это делать, но мне кажется, что система чаевых существует везде.
В записке мэтр Форшер просил меня навестить его по возможности — сегодня или завтра, в связи, как он написал «со вновь открывшимися обстоятельствами дела».
Оставив Эжен на Линка я отправилась в контору мэтра. Ждать пришлось недолго и, как только очередной посетитель удалился, кёрст принял меня.
— Кёрста Элен, я, признаться, еще не нашел времени заняться вашими бумагами, но сегодня утром у меня была посетительница, которая предъявила мне копию завещания вашего отца.
— Посетительница?! Кто она такая и как она узнала о вас?
— В газете «Новости Сент-Тирона» есть раздел, где в обязательном порядке перечисляются все наследственные и опекунские дела, и имя законника, который ими занимается.
Мэтр помолчал и, как мне показалось, чуть смущенно продолжил:
— Думаю, кёрст Эжен, что эта женщина, трок Брюкон, ну, как бы это сказать… Это приятельница вашего отца.
Я поняла, что кёрст Форшер говорит о любовнице папашки, но все еще не понимала, зачем он меня вызвал. Мэтр устало потер виски, вздохнул и положил передо мной лист плотной веленевой бумаги, исписанной крупным и четким почерком.
— Вот, кёрст Элен, завещание вашего отца. Оно находилось в той же папке, что и документы, подтверждающие собственность на дома. Прошу учесть, что второй экземпляр находится у той самой трок Брюкон.
Я пробежала глазами завещание, а потом прочитала второй раз, более внимательно. Краска залила мне лицо. Даже подыхая, папашка ухитрился напакостить своим детям. Согласно этой бумажке наследниками его имущества являлись всего два человека. Я, как его старшая дочь, и эта самая девка — Брюкон. О младших детях в завещании не было ни слова!
В общем-то, для меня было не важно, кто именно из его детей был бы назван наследником. В любом случае, достаточно взрослой считалась только я. Но этот козлина оставил своей любовнице один из домов!
Если раньше я думала, что, живя в одном доме и продолжая получать арендную плату за второй, я смогу, пусть не шикуя, поднять детей, то своим завещанием папенька обеспечил нам полуголодное существование.
Мэтр Форшер сочувственно посапывал в кресле напротив, наблюдая за моим лицом. Мне кажется, что также, как и я, он испытывал брезгливость и раздражение.
— Если обратиться в суд…?
Мэтр развел руками:
— Это ничего не даст, кроме скандала и грязи. Завещание составлено по всем правилам и подписи свидетелей на месте.
Несколько мгновений подумав, я сказала:
— Пусть подавится! Кёрст Форшер, сейчас я пойду к детям, а вы, пожалуйста, известите меня, когда будут готовы документы и освободится наш дом — жить в гостинице с нашими доходами — слишком дорого.